Паразит для паразитов (на конкурс)

Поселившись в человеке, белые черви растут, питаются, размножаются, и, только вырастив внушительную колонию склизких паразитов, хозяин замечает незваных гостей внутри себя. Помедлив с лечением, противных друзей станет так много, что они начнут вылезать из кормящего мясного мешка, влекомые поиском жилья попросторнее. Сначала ползут вверх по стенкам теплого, влажного горла, затем сквозь открытый рот выпрыгивают в холодную окружающую среду непригодную для жизни нежного червячного тела. Но даже они ждут и не рвутся как родились сразу вырваться из живого дома, в отличии от слов, возникших у меня в голове.

Жесткие и мягкие, сладкие и едкие слова, фразы и целые предложения не удерживались в черепной коробке. Язык выдавал все мысли владельца. Сильная и упругая ротовая мышца работала в унисон с сознанием. Звук был тем сильнее, чем ярче эмоция, рожденная вместе с фразами, чем сильнее волновала тема. Губы почти не шевелились, когда их хозяин подсчитывал в уме окончательную стоимость товара с учетом скидки или оставшееся время варки макарон, но, стоило только родиться личному мнению или критике, рот без остановки танцевал демонически, активнее поппинга, ломбады и эпилепсических судорог.

«Я не могу объяснить природу этого явления, есть только предположения» - отвечали врачи. «Человеческий мозг белая карта. Мы знаем множество проявлений бессилия знаний и науки, а это один из таких случаев» - повторяли доктора медицины. «Меньше десяти подтвержденных случаев. Методы лечения неизвестны» - выдавали энциклопедии интернет-ресурса. Поднятые плечи, удивленный взгляд и жалость – единственный ответ на просьбы излечить меня, заставить замолчать.

Теперь никаких секретов не скроешь! Абсолютная открытость с собеседником! В первый месяц моя мать узнала, что приготовленная ею еда уступает во вкусе сухому пайку в любой столовой города; отец, что его неожиданная любовь к реставрации домашней мебели, только мешает семье и соседям; собачка тетушки уродлива, и маленькие дети не лезут играть с её любимицей из-за отвращения, а не кинофобией. Соседи, наконец-то, стихли, узнав о моём нетерпение выслушивать барабанный топот по ночам. Продавщице в местном хлебном магазине открыл глаза на её бескультурное поведение и отвратительный макияж. Сколько испражнений правды! Откуда во мне столько недовольства? Это было всегда или развилось вместе с отклонением в поведении?

Какое бы мнение ни хранилось у меня в голове, родители прощали чрезмерную открытость; родственники, стиснув зубы, учились осторожнее подбирать темы для разговоров; друзья разделились на две группы: избегающие общения с колючим кактусом и ценителей кислых яблок с дерева честности, приправленные корицей общих интересов, укрытые теплым слоёным одеялом из здорового отношения к критике. Я долго учился не стесняться говорить всем, что думаю. Жаль, кроме недовольства сказать было нечего.

Может из-за малого возраста, а значит и мало прожитого времени в социуме, всего-то два десятка лет, постоянное говорение не испугало меня, ведь я не набрал того количества тайн, требующих оставаться под маскарадным плащом и лживой маской. А может, только хаотично выложенная мозаика случаев сделала мою жизнь пресной, тусклой, поэтому скрывать было нечего и проговориться в словесном порыве невозможно.

Мне повезло, один стежок или десять на пестром полотне человечества не поменяют рисунок. Моя жизненная нить тонкая и короткая – такая даже мелкий узор не испортит. Даже если два десятка серых коротеньких ниточек сменят цвет на ядовито-зелёный – заметят только рядом вышитые рисунки. Нужно пройтись валиком, покрытым пестрой краской, чтобы изменения стали значительными, или должна поменяться длинная, толстая, проходящая по всему ковру нить, которая вплетена ни в один узор.

Многие стали свидетелями, как ниточка многих узоров изменила цвет. Ведущая новостей стала второй болящей в нашей стране, дополняя всемирную коллекцию больных неизведанных болезней новым экспонатом. Она больше пяти лет вещала с каменным лицом новинки истории, зачитывая буквы с суфлера. Этим вечером, неожиданно для всего канала, ведущая вдруг засмеялась и начала говорить без подсказок:

«Извините. Я больше не могу», - сказала девушка, пытаясь сохранять невозмутимость, но через зажатый ладонью рот прорывался смех, а из глаз падали слезы. – «Невозможно, просто, ужасно. Всё, что здесь происходит. Как вообще можно это слушать. Вы что, других источников информации не знаете?».

Программа прервалась. Шоу ссылалось на нездоровье телеведущей как причину пропуска вечерней серии. Через пару дней все узнали, что развязало язык красивой чревовещательницы: прямой эфир обсыпал телезрителей белыми паразитами правды из-за приступа слововыплеска. Благодаря заразившемуся сознанию куклы передача познакомила своих зрителей с личным мнением девушки о своей работе. По экранам тысячи телевизоров потекла слизь с полупрозрачными лентами, заползающими прямо в уши и прогрызающие путь прямо до мозга через череп, если он оказывался не железобетонный. Непробиваемоголовые не оценили иронию судьбы.

После выступления девушки больных становилось всё больше. Почти четверть населения страны верила в заразность через экран телевизора, становясь жертвами неуёмного обсуждения телевизионного конфуза, дополненного выдумками тем нелепее, чем ниже эрудированность болтуна.

«Даже не подходи ко мне. Забирай свои вещи! Я не смогла их выкинуть, еще заразится кто-нибудь. Стой! Не подходи ко мне! Чур тебя!» – буйствовала бывшая, убегая в сторону при моей попытке подойти ближе, чем на пять метров.

Мы перестали общаться задолго до проявления болезни, но только после яркого выступления телеведущей она решила передать мне все подарки, подаренные в самые близкие времена общения.

«Забирай их к остальным. Если они заразные, и я стану такой же с ума сшедшей, то убью тебя! – девушка закончила гневную речь, кинув в меня пакет с парой мягких игрушек, высушенными бутонами роз и мелкими открытками.

Конечно, промолчать в силу болезни я не мог и честно высказал, что заразность моего состояния ни разу не была научно подтверждена, и от думающих даже предположений не было о возможности распространения заразы, что голова её тяжела для умственной натуги, и лучше бы она больше думала, чем верила. Признаться, закончил свою речь словами красоты женского лица и ещё не развеянным временем ароматом очарования ею. Будь язык мне подвластен, последнее никогда бы не прозвучало, а первое было бы менее насыщенным грубостью. Зачем? Почему просто не ушёл? Успокоился бы, промолчал.

Неспокойную девушку больше волновала неоправданная заразность моего поведения, чем неопровержимый факт существования бактерий, вирусов и паразитов вместе с постоянной мутацией, позволяющей по решению брошенных богом костей стать этим существам ещё более опасными.

Она оказалось не единственной, кто планировал обезопасить себя, лишив свободы другого. Люди пугались быстрее, чем думали. Когда в нашем государстве ряды больных стали пополняться новым человеком каждую неделю, меня поместили в изолятор больницы. Личная комната и туалет, ограниченное общение, отсутствие прямого контакта с внешним миром. Я не возражал разумной предосторожности, хоть и привычные известные способы распространения болезней подразумевают какой-то контакт людей, а лица и имена новых больных, которые освещались в СМИ, я видел впервые, да и жили мы в городах за сотню километров друг от друга. Никто из заболевших не были знакомы, и история жизни каждого прошла вдали от остальных.

Я начал протестовать. Несмотря на опубликованную научную статью с первыми доказательствами отсутствия заразности болезни, относя её к синдрому, меня всё же оставили в одинокой палате. Нервы больше не могли терпеть беленую комнатушку. Я разрисовывал стены, шумел. Чем больше больных появлялось, тем сильнее боялись остальные. На счастье, крики ученых и медиков, оправдывающих свободу людей с синдромом, были громче стука испуганных сердец, и мне разрешили вернуться в общество.

Старая бабушка, маленькая и незаметная, стала вторым больным в нашем городе. Она говорила тихо и сама с собой. Может, её голова вовсе и не страдала этим синдромом, ведь, по словам соседей, сколько бы раз они её не встречали, старушка непрерывно шевелила губами, шепча неразборчивое себе под нос.

Потом третий не юный мужчина, бессменный экскурсовод единственной городской картинной галереи. За ним четвертый – ребенок, пятый – какой-то полицейский, шестой, седьмой…

Почти невыключаемый телевизор в отчей квартире, где я жил в силу экономической несостоятельности, крутил новостную ленту внизу экрана с числом зафиксированных случаев проявления синдрома. Неделя началась с обозначения количества тремя стоящими в ряд цифрами, первой из которых была три.

«Новой жертвой синдрома «Развязанный язык» стал член парламента», - оповещали новости со свойственным океаном оценки и капли прямых фактов. – «Его последнее выступление разразилось скандалом. Молодой человек стал жертвой пропаганды и нелепых выдумок, отчего во время вчерашней презентации законопроекта высказал множество неоправданной критики к себе, другим участником заседания и в целом к обсуждаемому законопроекту. Наши репортеры выяснили, что мужчина неоднократно подвергался губительному воздействию идей экстремистской философии и имел вынужденные контакты с представителями нежелательных организаций. Наша группа экспертов предполагает, что резко проявившейся синдром сыграл злую шутку с молодым человеком и побудил к необдуманным, излишне эмоциональным высказываниям на вчерашнем заседании. Человек, страдающий синдромом «Развязанный язык», часто не способен контролировать свою речь, от чего страдает он и его окружение. Некогда, британский ученый предположил о необратимых изменениях активности головного мозга при заражении, значит, у больных может меняться понимание действительности и оценка привычных, бытовых явлений. Ученый не указывает в какую сторону и как сильно меняется восприятие, но мы уверены, что именно из-за синдрома у молодого члена парламента кардинально поменялась точка зрения, его суждения стали размыты, а в основу прозвучавшей вчера критики легли выдумки и фантазии».

Неуравновешенные, выдумщики и с ума сошедшие? Так они нас назвали? Как они смеют использовать предположение какого-то ученого в качестве факта!

Главным недостатком синдрома был не уставший от работы язык, не бесформенные поток фраз, которые, не задерживаясь в голове для обработки и перестройки в цельную мысль, сразу высказывались, а что в этом русле слов встречалась правда. Милый одуванчик или самый аморальный субъект не мог скрыть добродетель или гадость. Чем выше занимаемая должность человека, чем крепче судьба других людей была связана с действиями заболевшего, тем катастрофичнее, необратимее происходили изменения вокруг. Неожиданные признания директора садика о крупных взятках, следователя о тайностях высокой раскрываемости дел, высокорангового работника о секретах фирмы. Обычно, таких увольняли и просили не напоминать миру о своем существовании.

Не соотечественник видел представлял мир огромным, многоэтажным домом, где за каждой дверью спрятана своя история, культура и часть одной из великих цивилизаций. Но каким бы сильным желанием к культурному туризму не обладал человек, как бы не желал приоткрыть дверь моей страны, она наглухо заперта от посторонних не только на внутренний, но и на внешний замок народом, сидящим в других комнатах. Наверное, ранее высокопоставленный парень, прославившийся за счёт агрессивного политического выступления, был из числа последних, кто смог без затруднений, официально выехать из страны, так как после зарубежные границы стали закрыты для туризма, пока конъюнктура со здравоохранением не придет в стабильность. Экспортированные товары или хранились на зарубежных складах, или уничтожались, становясь очередным символом паники и глупости. Только подставляя ухо к засову и подслушивая через информационные интернет-сети, обеспокоенный мир узнавал, что творится в комнате на карантине.

Каждую неделю в стране прибавлялось по десять новых синдромных, а когда больных обязали фиксировать наличие заболевания в кабинете врача, за пару месяцев число заболевших перевалило за тысячу. Здоровые люди впадали в панику, но синдромным следовало сильнее опасаться за свою жизнь. Затыкая рот кляпом, связывая руки и ноги строчками правил, общество хотело заглушить наш голос, надеясь обезопасить свои уши от проникновения паразитов, для начала заставив больных при каждом выходе на улицу надевать специальную, массивную, душную маску, заглушающую выход звуков во внешнюю среду и максимально напрягающуюй легкие. Угловатые, размером с голову бандуры только устрашали и перекрашивали повседневную картину мазками футуристичного апокалипсиса. Если выйти из дома без маски и силой воли затыкать в себе желание говорить, горло и язык станет жечь огнём, каждый вдох будет отзываться болью, а долгое напряжение мышц нижней челюсти и языка вскоре сменится резким расслаблением, от чего язык западет в горло. Я пробовал медитировать, отчищать голову от мыслей и эмоций, но снимавшая меня во время практики камера продолжала фиксировать шевеление губ. Пришлось наряжаться в героя неофутуристичной философии и ждать, когда моя судьба скатится вниз по очередной горке.

Для судьбы-художницы вырисовывать контрастные картинки — это безотлагательное и спешное дело. Не успокоится, пока весь рисунок не испоганит какой-нибудь неожиданностью!

«Почему увольняете?» – спрашивал я у работодателя и владельца магазина настольных игр, а также директора, бухгалтера, маркетолога и кладовщика в одном лице. Съёмное отделения у маски разрешалось снимать при разговорах, чтобы собеседник слышал тебя.

«Ты своим видом распугиваешь покупателей. Мне вчера пришло письмо: «Бывают ли у вас здоровые продавцы? Не хотелось бы лишний раз контактировать с кассиром в маске, можете ли вы сообщить, когда у вас работают другие сотрудники?». За этот месяц у меня только электронные заказы и ни одной покупки в магазине.

«А причём здесь я? Не я же придумал эту чушь с масками. Я должен терять работу из-за бреда психов?»

«Да, потому что они наши покупатели, и их мнение определяет, будут у меня деньги или нет. Поэтому пиши заявление по собственному желанию из-за состояния здоровья».

«Нет, не буду. Мой синдром не мешает мне работать. Не будьте как все остальные! Вы же всегда были с головой! Я вовремя прихожу, выполняю всё добросовестно…»

«Хватит, парень, давай, пиши. Если откажешься, я все равно найду как тебя выгнать», - сказал начальник, поверх моих ругательств, остановить которые удалось только вернув маске звукоизоляцию.

Вдобавок, родители потребовали найти съемное жилье. Оказывается, они устали скрывать моё сожительство перед помешанными сотрудниками! Если бы не вранье, им бы могли пригрозить теми же просьбами о самовольных заявлениях об уходе с работы. Поделиться несчастьем с друзьями из числа любителей настольных игр не получилось. Эти гики отказались играть со мной! После последнего рабочего дня в цитадели цветных карточек и многогранных кубиков я отправился на привычную встречу с ними, но в тот раз они сначала вежливо, а затем грубо потребовали уйти.

Если бы в моём теле жили инопланетяне, или я бы служил инкубатором для мистических бабочек зла, да хотя бы просто распространял чахотку, моё присутствие не вызывало в окружении столько ненависти! Жалость, сочувствие, удивление или отвращение, но точно не агрессивное избиение острым взглядом как сейчас. Будь во мне и вправду полчище аскарид, при каждом открытии рта готовых выпрыгнуть на собеседника, народ бы успокоился, зная, что кусается и как приструнить гадину, а невидимая зараза самая жуткая.

Как только в диалоге с арендаторами всплывало наличие синдрома, или при личной встрече на мне видели маску, сделка срывалась. Кто-то боялся «заразить» квартиру, другие не хотели проблем с соседями. Безобразно и смешно! Неудача за неудачей опустили мои мечты о квартире до комнаты или общежития. Договариваться о сожительстве со здоровыми людьми не предвещало успеха, а общежитие отказалось предоставлять комнату по тем же предрассудкам, что и арендаторы квартир. Наткнувшись на старое, трехлетней давности, объявление съема комнаты, удачей составленное одним из зараженных мужчин, я позвонил ему с надеждой, что публикация ещё актуальна.

По прошествии пары дней я уже ночевал на новом месте. Хоть что-то радостное за долгие месяцы! Съехать удалось вовремя: вскоре ввели ограничение на сожительство совершеннолетних здоровых и больных. Больницы, магазины, общественный транспорт ограничили свой контакт с такими как я, запрещая пользоваться их услугами, а электронные браслеты слежения запрещали находится вне дома больше часа, если ты безработный. Целыми днями я сидел в съемной комнате, многочасовой плейлист наматывал десятый круг, а тело болело от одной мысли снова лечь на старый диван. Скуку разбавлял синдромный мужчина-экскурсовод, оставшейся предан любви к искусству даже дома. Стены его квартиры были увешаны вырезанными из журналов глянцевыми картинками-фотографиями с понравившимися предметами изобразительного искусства. Он собирал бумажную коллекцию не хаотично, а отбирая ценные сердцу находки, в силу болезни постоянно рассказывая о них, стоило пройти мимо. За сутки я узнавал больше нового, чем за годы жизни до переезда. Если человека полезно слушать, хорошо, когда он говорит.

По фотографиям и видео из всемирной паутины, многочисленных постов и новостей можно было узнать, что такие же жертвы случая, особенно в крупных городах, объединяются вместе, создают активные сообщества в социальных сетях, помогают друг другу найти работу и жилье. Содействия извне почти не было, не считая газетных строк с призывами продолжать относиться к синдромным как к людям, и не требовать от государства сослать всех заболевших в один город или ввести в медикаментозную кому, пока не разработают лекарство. Даже понимающее неопасность синдромных меньшинство в душе хотело бы избавиться от таких как я, чтобы уменьшить степень открытости и правдивости.

Я и другие страдальцы сошлись во мнении, что постоянное повторение самому себе под нос одни и те же фразы: как тебе не нравится одно, надоело второе, хочется изменить третье, выводит из себя настолько сильно, что вынуждает исправлять источник раздражения. Позывы словесной рвоты не прекратятся, пока ты не исправишься сам или не решишь проблему, а значит пришло время к действию вместо бесполезной болтовни и нытья. Надоело ругаться на лишний вес или дряблость тела? Скорее сел на диету или занялся спортом, пока язык не стёрся до дыр. Давно мечтал выучить иностранный язык? Придется тратить время каждый день на изучение грамматики и лексики, если хочешь засыпать без бормотания в подушку. Исчезало бездействие с прокрастинацией. Даже проснулась лентяйка активная гражданская позиция!

Особо активные синдромные устроили согласованные митинги в нескольких крупных городах. Ради участия в таком событии я специально одолжил машину у друга, чтобы добраться до мероприятия. Сняв огромные маски, поднимая кисть с кулаком в воздух, топая ногой с браслетом электронного слежения, мы скандировали лозунги, призывая признать не заразность синдрома на юридическом уровне, признать отсутствия связи между постоянным говорением и психической неуравновешенностью, признать равноправную между нами и здоровыми правовую защиту рабочего места и жилья, просили хотя бы не игнорировать травли и без того страдающих. Пришлось серьезно контролировать мысли и эмоции, чтобы совместно с другими синдромными начинать и заканчивать стихотворные требования в один и тот же момент. Впоследствии узналось, что через час к шествию присоединились художники, писатели, комики и журналисты, считающие себя наравне с нами ограниченными в праве говорить, как хочется. Еще через час из окон соседних домов от несогласных, вышедших навстречу, в наши головы полетели комки бумаги, овощи, струи воды и даже камни. Один такой булыжник заехал мне в голову, и последующее преображение мира я провел в коме.

Проснувшись, слововыплескивающих стало в разы больше молчунов. Проблема непонимания и        дискриминации стихла естественным путем. Не станешь тыкать пальцем в паразита, когда сам наполнен червями. Под живительными лучами правды и, словно побочный от неё продукт, дельности созревало новое общество. Мне было страшно быть свидетелем его роста. Значительные изменения требовали привычки. Привыкнуть, что тебя слышат и слушаю, что люди могут не думать и, следовательно, говорить впустую и пусто. Границы чужих стран были закрыты для нас, пока сами не пережили ту же историю.

Когда постоянное говорение стало нормой, кто-то научился терпеть жжение в горле при молчании, а часть из них даже управлять, заменять чувства и эмоции, возвращая миру прослойку говорящих не от себя, наигранно и лживо. Слова привели к действиям, и мир восстановился до привычного упадка, снова проиграв человеческой природе.

#наперекорсистеме #конкурс_alterlit