НЕ ОЧЕЛОВЕЧИВАЯ СОБАК

Наталья аккуратно положила бекон и два вида сыра на свежие ломтики белого хлеба. Отойдя на метр, присмотрелась, словно пытаясь найти неточности в простых, но сделанных с душой, сэндвичах. Вернувшись к столу, сдобрила сыр любимым сливочным соусом. «Малыш, это тебе!» — улыбаясь, она поставила блюдо под нос своей собаке, очаровательному кобелю породы вельш-корги-пемброк. У мужа, сидящего рядом, вполне могло возникнуть ощущение, что Наталья ожидала от собаки восторженного «спасибо, как вкусно, а главное, — красиво!». Но Малыш за десять секунд проглотил всё и принялся, поскуливая, просить мороженое, которое супруги в этот момент освобождали от аппетитно шуршащих упаковок. Вспомнив напутствие кинолога, что нельзя кормить собаку чем попало, хозяйка подумала: «От одного раза ничего не будет» ...

Наталье и правда верилось, что для собаки, как и для человека, важна красивая подача еды. Кинолога Андрея она считала излишне строгим к собакам, о чём неоднократно ему заявляла. Хотя он никогда не бил своих четвероногих клиентов, не относился жестоко, напротив, — заражал их своим энтузиазмом во время игровых занятий так, что они с удовольствием выполняли его команды, и были «хорошими мальчиками и девочками» на радость хозяевам. Но нередко, как только он уезжал, всё возвращалось на круги своя: собаки переставали слушаться членов семьи по причине вседозволенности и принципа «от одного раза ничего не будет».

«Отучите его выпрашивать еду у сидящих за обеденным столом», — просила кинолога Наталья. Но Малыш по понятным причинам по-прежнему настойчиво скулил, толкая лапой ножку стола, когда кто-нибудь трапезничал. Она сетовала на инструктора по дрессировке: дескать, специалист плохой, и пора отказаться от его услуг. К тому же элементы общего послушания пёс выполнял, только когда поводок был в руках кинолога.

На очередной встрече Андрей сам отказался работать дальше, даже не начав занятия: «Я инструктор! Поэтому в первую очередь инструктирую хозяина, как обращаться с собакой, то есть — вас: другого пути нет! Пса я всему научил, меня он слушается. По крайней мере, пока не проведёт несколько дней с вами. Зато вас я так и не научил! Неужели недоходчиво объяснял? Зачем вызывать меня, а после не прислушиваться к моим наставлениям? Зачем приглашать специалиста, если вы считаете себя умнее
в этой области и творите полную отсебятину, которая вредит не только воспитанию, но и здоровью пса? Почему он так и не пришёл в нормальный вес? Продолжаете кормить чем попало? А режим выгула и питания начали соблюдать? ... Можете не отвечать, это ясно и так! Как я могу отучить выпрашивать лакомство, если вы сами периодически кормите пса со стола? Если он всё ещё попрошайничает, значит, даёте! И одного раза достаточно. Потому что «одного раза» не бывает! Не бы-ва-ет! У питомца должен быть свой рацион и строгий режим. Зачем заводить собаку? Это же не игрушка! Вы считаете меня излишне строгим, даже злым. Но кто из нас в действительности злой, если моя собака послушна, а главное — с хорошим здоровьем, а ваша — страдает ожирением, нервная и избалованная?! Да балуйте, как хотите! Только это не проявление доброты и любви, а настоящее вредительство! По вашей вине питомец проживёт меньше положенного срока. Либо, что ещё хуже, создаст проблемы, после которых вы непременно сдадите его в приют. Потому что такие люди, как вы, обычно так и поступают! А если и нет, то мой главный вопрос к вам тот же: кто из нас после этого злой? Не очеловечивайте собак! Хватит! За этот выезд деньги оставьте себе. Прощайте!» — кинолог не стал дожидаться ответа на свой эмоциональный монолог и на прощанье от досады хлопнул калиткой.

Это было его последнее занятие из частной практики. Занятие, которое не состоялось. Больше он не брал клиентов, а устроился на постоянную работу со своей бельгийской овчаркой малинуа по кличке Джек. На новой работе не всё было гладко, но практиковать частную дрессировку ему расхотелось напрочь.

Наталья долгое время перемывала кости инструктору в беседах с мужем. Она так и осталась при своём мнении, потому с новыми кинологами также не смогла поладить. Последний и вовсе неоправданно долго вытягивал деньги, не работая на результат ни с клиенткой, ни с собакой. Хотя первое время женщине казалось, что уж этот точно хороший специалист: не утомляет своими советами, а спокойно работает. Но вскоре она сама отказалась от его услуг.

Время шло. Однажды Андрею довелось увидеть Малыша снова: проезжая мимо того самого дома, он заметил толстого ленивого пса с искривлёнными лапами и полным безразличия ко всему взглядом. Он лежал в тени смородинового куста, иногда поглядывая на решётку калитки. «Малыш! — позвал Андрей. Пёс поднял голову, живо подвигал своим коротеньким хвостом, но остался лежать. Рядом с псом стояла миска, до краёв наполненная сухим кормом, миска с водой и пустое фарфоровое блюдце.

«Вместо двух- трёхразового сбалансированного питания собаке по-прежнему доступна любая еда круглосуточно, — с укором подумал бывший инструктор. — И это я — злой, ага! Я — излишне строгий, чёрт возьми! Хм, в приют не сдали. Отрадно, что хоть в этом я ошибся...».

В родительском доме всё ещё хранились тетради и учебники далёкого студенчества Андрея. Спустя девять лет ему снова пришлось держать их в руках: мама попросила приехать разобраться с ними (якобы мешают затеянной перестановке). Ныне взрослый сын начал решительно складывать запылённую макулатуру в мешок. Но, увидев раскрывшиеся тетради с кривым почерком, поддался внезапной ностальгии: «Зоогигиена! Теоретические основы дрессировки!.. Основы ветеринарии!.. — восклицал он, зачитывая заголовки конспектов. — Та-ак, а это рисунок Таньки-сокурсницы. Хах, как же давно это было!.. Замуж уже выскочила, зараза. Но не за меня. Может, оно и к лучшему?..» — и в это мгновение Андрею попался на глаза зелёный блокнот, будто неспроста лежащий в стороне от прочих бумаг. В нём не было конспектов, но и он отчасти был связан с учёбой на факультете кинологии.

«Как же я лелеял мечту стать кинологом, как же я любил это... Где вы, мои розовые очки?» — приговаривал Андрей, медленно перелистывая потёртые страницы. В последней четверти блокнота, на первой строке одной из страниц стояла едва различимая надпись «май 2015», ниже — короткий очерк: ранние письменные философствования наивного, но уже начинающего многое понимать, студента. Припомнились даже обстоятельства, которые его вдохновили, после чего он, дабы не забыть эту, по-видимому, важную тогда для него мысль, записал: "«Не очеловечивайте собак» — на первый взгляд грубая фраза. Но правильно ли её понимают? Сегодня преподаватель по дрессировке весь урок говорил только об этой фразе: что она значит, и как она важна не только для нас — будущих кинологов, но и для всех, кто заводит собак. Кажется, он не зря потратил время, ведь даже если я один это понял — уже не напрасно! Добрый ли человек в действительности тот, чьё невежество наносит вред любимым? Наверно, добрый... Только добро, совершаемое под руководством невежества — зло. Не очеловечивать!.. Как?! Такие умные, милые пушистики! Но они по-прежнему остаются животными со своими особенностями семейства псовых, и отличаются от человека как в поведении, так и физиологически. Если нас в детстве мама громко, угрожая наказанием, звала домой, — мы бежали на зов, зная, что будет только хуже, если не вернуться вовремя. Это человеческая логика. Но с таким подходом к собаке получим обратное. Зачем ей бежать туда, где будет неприятно или больно? Это собачья логика. Пожалуй, в сотнях разных, но похожих друг на друга ситуациях и кроется то, что очеловечивание собак неуместно! Любое существо на Земле мыслит по-своему. И, чтобы донести что-то до четвероногих, нам нужно постараться взглянуть на ситуацию их глазами, но не ждать, что они посмотрят нашими! Животные этого просто не могут, как не могут строить самолёты, писать книги, изучать науки. Но главное — они способны переживать многие человеческие чувства. Не поверит в это только бессердечный! Отсюда и вытекает проблема очеловечивания собаки полностью и во всём. Ведь какой взгляд, — и прям человеческий! Потому считают —им можно то же, что и нам. Всё собаки понимают, и нам кажется, что они — практически мы. Но это далеко не так.

А как насчёт очеловечить ставшего ненужным четвероного друга, когда принято решение выбросить его на улицу либо сдать в приют, или когда готовится ещё большая подлость? Мы с детьми своими так поступаем? А с нами так поступали? А если и да, разве не больно, что к нашей жизни кто-то отнесся хуже, чем к своей собственной?«.

Андрей спешно достал из нагрудного кармана ручку и уже более ровным почерком добавил: «Больно... Всем больно. Здесь очеловечивание как никогда уместно и даже заслуженно к таким невероятным созданиям. Очеловечивание здесь необходимо, как и проявление человечности, вместо глупой, безразличной и порой вредной для собак эстетики лакомств на фарфоре».

Дорога. В багажнике мешок с бумагами, в барсетке — зелёный блокнот, справа на пассажирском сиденье — немного взволнованный Бельгиец. «Потерпи, Джек, — с необычно трогательной улыбкой успокаивает собаку Андрей, — скоро приедем, зато ты побегал в деревне. Давно мы тут не были».

Остановив машину на обочине, он резко прижал Джека к груди так же горячо, как прошлой зимой, когда пёс пропал и после недельного отсутствия наконец вернулся. «Не очеловечивать собаку, а любить, как человека! — несколько раз пробормотал охваченный сентиментальностью кинолог. — Любить... Но помнить, что это — собака».