ПРИНЦЕСА БИОТРИКС ЖДЕТ ТИБЯ, МОЙ СПОСИТЕЛ!

— Иди сюда, я тебя поджарю, — Ва издает неприличный звук и ухмыляется чешуйчатой мордой. — Зачем указатель испортил?

— Сам иди! — вопит колдун и перекатывается между ржавыми железными остовами. Найдя надежное укрытие, он чуть высовывает из щели посох и палит в нашу сторону магией, дробно осыпающей каменные стены башни.

Я пожимаю плечами и возвращаюсь к чтению, к их перепалкам я уже привыкла. Все идет по обычному сценарию: к вечеру появляется колдун в полной выкладке, а Ва пытается угодить в него пламенем. Не очень удобное занятие, дракону приходится, задрав хвост поворачиваться к назойливому противнику тылом. Попасть друг в друга им еще не удалось ни разу, и стороны обмениваются вялыми оскорблениями.

— У тебя сегодня не понос, не? — кричит колдун. — Жаба! Игуанодон переросток!

— А ты подойди, прыщ, и увидишь, — отвечает Ва и выглядывает противника, вывернув голову над бесполезными маленькими крылышками. Хвост он использует как прицельное приспособление.

— Пусти к Машине, идиот! — орет противник. Ему хочется попасть к Штуковине, как мы ее называем. Мы — это я и Ва. И еще пара миллионов, которые по слухам остались на Старой Земле. Все называют ее Штуковина, и только он — Машина.

— Щяс! — отвечает Ва и напрягается, выпуская ослепительный сгусток пламени в сторону колдуна.

— Не попал! — злорадно орет тот. Его посох пару раз оглушительно хлопает. — Твое счастье, что у меня патроны закончились.

— Гуляй, макака! — говорит дракон, — хотел бы попасть, давно тебя поджарил! Тебя мухи выдают!

Я вздыхаю, мухи колдуна действительно выдают. Они кружатся над ним, где бы он ни находился. Ва говорит, что тот обделывается от страха каждый раз. Но я ему не верю — Ва не страшный. Хотя, иногда ест рыцарей, приходящих меня спасать.

— О! Этот толстый, прикинь? — шепчет он, разглядывая очередного бедолагу сквозь бойницу. — И на мт’цикле. Лучше бы он был на лошади, как считаешь? Прошлый был на лошади.

— На пони, Ва, — поправляю его я.

— Все равно. На лошади — вкуснее, — упорствует он.

Искореженный мт’цикл сейчас валяется у стены. Ва расстроено смотрит вслед фигурке удаляющейся по дороге из желтого кирпича. От брони колдуна поднимается пар. Он машет руками, разговаривая сам с собой. Потом оборачивается для ежедневного прощания — вытягивает руку, а другой хлопает по сгибу, показывая свое бесповоротное неуважение к Ва.

— Шагай, шагай, герой, — недовольно бурчит дракон. — Пусти его к Штуковине, беды не оберешься. Тем более, сегодня выброс. Сегодня же, Трикс?

Выброс по графику сегодня. Я загибаю страницу, откладываю книгу и поднимаюсь. Солнце лихорадочно дрожит над горизонтом, напоминая красный набрякший кровью глаз. До выброса надо проверить верши на креветок, я ведь не дракон и не могу питаться рыцарями.

— Через пять часов, Ва, — говорю я приятелю. — Я схожу за креветками.

Он кивает и облокачивается на стену, подставляя хитрую морду ветру.

— Прикинь, этот умник испортил указатель, — обиженно гудит он. — Мало того, что вертится тут со своими мухами, так еще и это.

То, что колдун испортил указатель: керамическую пластину бронежилета, на которой когтями выцарапано — «ПРИНЦЕСА БИОТРИКС ЖДЕТ ТИБЯ, МОЙ СПОСИТЕЛ!» — было его самой большой обидой сегодня. Эту надпись я пыталась исправить, но натолкнулась на визгливое неудовольствие Ва. По его мнению, если что-то работает, то и не нужно его трогать. Впрочем, он прав. Указатель исправно приносит ему неудачников, которые хотят меня освободить.

Я спускаюсь с башни в захламленный двор, надеваю перчатки и принимаюсь освобождать от брезента тележку с корзинами. Ее приходится каждый раз укрывать, потому что во время выброса из появляющихся над Долиной окон сыпется всякая дрянь. Большей частью ядовитая.

— Эгегей, пехота! Возьми мафун! — кричит Ва сверху. Довольная морда торчит между зубцов башни, — дермоны боятся мафуна!

Дермоны. О них стоит помнить всегда. Попав сюда во время одного из выбросов, они, как ни странно, прижились, не в пример остальным тварям, идущим на корм мусорным слизням. Прижились каждый по-своему.

Галеи проросли в грунт, образовав ловушки — наполненные желудочной кислотой ямы и принялись охотиться на проходящих. Мгновенно парализуя любого, кто имел неосторожность провалится сквозь тонкую корку земли. Их блестящие стебельки с крохотным светящимся в темноте колокольчиком торчат повсюду, куда ни глянь.

Вампкрабы — зарылись в грязь и неожиданно нападали на неосторожных стаями.

Сколопендры прятались в траве в ожидании кого-нибудь теплого. Вся живность дермонов охотилась преимущественно ночью после выброса. Сейчас ее бояться не стоило.

Хотя....

Щелкнув застежками шлема, я вышла из ворот и нажала кнопку мафуна.

В прошлый раз, когда я был трезв, чувак,

Мне было херово,

Это было худшее похмелье в моей жизни,

Всю ночь скотч, и шесть гамбургеров,

Пара сиг на завтрак — и только тогда я в порядке,

Ведь если ты хочешь жить круто,

Если хочешь жить круто,

Ты должен жить на крепкой, крепкой выпивке,

Крепкий, крепкий керосин!

Крепкий, крепкий керосин!

 

Мафун был замечательным изобретением, уж не знаю кого. И свалился к нам с кучей мусора. Как он работал было непонятно. Любопытный Ва пытался его разломать, чтобы посмотреть, что внутри, но я не дала.

— Я одним глазком, — канючил дракон.

— Нет, — отрезала я. — Во-первых, как я буду ходить за креветками? А, во-вторых, мне нравится песня.

Расстроенный он долго щелкал кнопками, а потом отдал ящичек мне.

— Крепкий, крепкий керосин! — подпеваю я, распугивая шарахающиеся редкие тени. Несмотря на репутацию, Мусорная Долина привлекает смельчаков, приспособившихся таскать креветок в реке, собирать бронзу и медь в остовах разбитых машин. Магические вещи, сыпавшиеся из окон, местные трогать опасаются. Можно было остаться без рук, а то и без головы. Тот же мафун, провалялся на солнце пару недель, прежде чем я его подняла.

Ставлю три патрона для колдунского посоха против кучки навоза сколопендры, что сейчас соберу не меньше двадцати килограмм. Верши я не проверяла давно, дня три, наверное. А кролик лучшая приманка на креветок. Хорошо протухший кролик.

Крепкий, крепкий керосиииииин!! Тележка еле слышно скрипит. Я представила большущих креветок. Килограмм жареный в масле с зеленым перцем и крупной солью — чистое объедение! Плюс пару бутылок белого, из того огромного ящика, который мы с Ва притащили месяц назад.

Он выпал из окна, низко висящего на севере Долины. Но из-за своей длинны застрял. Уперся в землю. И когда окно с низким гулом схлопнулось часть ящика отрезало, ровным резом через трёхмиллиметровый металл. Бутылок тогда побилось — страсть сколько. Вся земля была усыпана разноцветным стеклом. Одно утешение — остаток был солидным. Хватит на долгое время.

У большой мусорной кучи, состоящей по большей части из бумаг, я сворачиваю к воде.

— Мы не хотели, Ваша милость! Простите нас! — пара совсем отмороженных крестьян топчется у моих вершей. Они в ужасе смотрят на меня, а потом падают ниц. Деваться им некуда. Я стою на тропинке, справа виднеются воронки гнезда вампкрабов, а по левую руку высокая трава, в которой может оказаться совсем неприятный сюрприз. Вроде павука или листиножки. Прилипнет незаметно к ноге, а через пару часов она у тебя отнимется, потом почернеет. А потом и ты весь разжижишься и протечешь чистым протеиновым соком, на радость отложенным полупрозрачным личинкам.

Мусорная долина — прелестное место, только к нему стоит привыкнуть. Я разглядываю воришек сквозь забрало шлема. Для них я еще хуже павука. И мафун орет:

Прошлый раз чувак, мне было херово!

— Простите, леди Беатрикс! — завывают крестьяне. Видно, что смирение у них ложное — рожи бандитские, у одного шрам ото лба к разваленному надвое уху. У второго глаз заплыл желтой коростой, все-таки понюхал пыли из окон. У ног валяются две неприятные дубинки с оплетенными проволокой концами. Такие простым выращиванием морковки заниматься не будут. Местные бароны воюют друг с другом, набирая отряды из жителей окрестных деревень. По этим двум мерзавцам видно, что к тяпке они не прикасались давно.

— Простите, леди! — тот, что со шрамом протягивает мне грязные руки с траурными ногтями.

Конечно, я их прощаю, и в качестве компенсации заставляю нырять в холодную воду. Вот вода в Долине совсем безопасна. Дермоны ее так и не освоили, довольствуясь кроликами на суше. Крестьяне посматривают на мафун и изредка делают охранительные знаки — хлопают себя по ушам. Дурачье, мафун еще никого не убивал.

Надо сказать Ва, чтобы он выжег берег под рыбалку, иначе местные смельчаки будут раз за разом приходить и тырить мой улов. Подходы к воде совсем заросли.

— Берите треть себе, — предлагаю я, они мелко кланяются, судорожно отделяя свою часть. Креветки бьются в корзинах. — Идите к себе, через три часа выброс.

Они быстро собираются, закидывая лямки корзин на плечи. Свозь темные прутья им на спины течет вода. Я провожаю их до дороги, на всякий случай удерживая дистанцию в пять шагов. Для меня крестьяне в принципе безопасны, но мало ли что им взбредет в голову? Они же полезли в МОИ верши?

На полпути я останавливаюсь у ржавого автобуса и собираю горьких ноготков. Они пахнут осенью, которая тут никогда не наступает. Из них получается замечательный веночек для Ва.

Желто-оранжевые цветы качаются на уродливой серой голове. Он помогает мне разгрузить тележку в этом венке, а потом съедает его.

— Неплохой букет, Трикс — с видом ценителя говорит он. Я смеюсь — Ва любит цветы в любом виде. Когда никого вокруг нет, мы выбираемся из башни вдвоем и собираем целые охапки. Которые потом расставляем в каждом углу. Их аромат перебивает разноцветную вонь других миров, доносящуюся из окон при выбросе.

Я смотрю на Долину в кирпичных тенях заходящего солнца, вздыхаю и иду готовить ужин.