Долина ненужных вещей

— Чем они думали, эти умники, когда запускали Штуковину? — спрашивает Ва и сам себе отвечает, — задницей!

В Долине пульсирует зарево окон. Что-то с грохотом осыпается на землю. Мусор. Говорят, что уже два столетия в Долину летит мусор из других земель. Все что уже нельзя использовать, сломанное, все опасное, мешающее, омерзительное и ненужное. Ненужное — это мы с Ва.

Я отпиваю холодного белого и закусываю креветкой. Про себя я ничего не знаю. Не знаю, как оказалось, что я никому не нужна. А вот Ва утверждает, что всему виной его маленькие крылышки, дракон обязан уметь летать. У них с этим строго. Хотя я думаю, что он там у себя кого-то задолбал и его сплавили в мусоропровод. Ва достанет кого угодно, стоит ему захотеть.

— Задницей! — орет он сквозь низкое жужжание Долины. — Зааадницей!

Сейчас он разговаривает со мной из туалетной загородки, куда я боюсь заходить. Отхожее место дракона — худшее, что можно представить. Худшее из всего, что я видела.

Окно открывается совсем близко к башне и из него вываливается блестящий в багровом зареве зашедшего солнца зверь. Он делает пару судорожных вдохов местного воздуха, и, учуяв меня, пытается прыгнуть. Но Окно схлопывается, отрезая ему часть морды. Нижняя челюсть с устрашающего вида клыками виснет на тонкой полоске кожи, и он мешком валится на груду хлама. Несколько секунд корчится и замирает, к далекому рассвету его разберут слизни, оставив только остов. 

— Не могу к этому привыкнуть, — произношу я. Ветер выносит из окон пыль и какие-то ошметки. Снег и жару. Ва говорит, что большая часть мусора к нам не попадает. Растворяется в окнах. Где-то там, в другом мире, через который движется сплошным потоком. Будто бы он сам видел это собственными глазами.

— Раз, и нету! Ничегошеньки!

Я не знаю — правда ли это или нет. В окно нельзя заглянуть все они висят горизонтально, вываливая всякую дрянь. Что бы глянуть сквозь окно надо быть настоящим полоумным. Или Ва.

— Не могу к этому привыкнуть, — повторяю я.

— К чему, Трикс? — спрашивает довольный дракон. Он поднимается ко мне и привычно сует чешуйчатую морду в бойницу, разглядывая Долину. Янтарные глаза светятся в темноте. — К мусору?

— Нет, — вино мягко обнимает меня, гладит по голове. Я поднимаю старую чашу из толстого мутного стекла и смотрю на просвет — багровые сумерки ночи мешаются с неоновыми, химически-синими всполохами окон. У чаши немного сколот бок — еще одна ненужная никому вещь. Мусор, которому нет применения. Бесценный. У всего есть цена, только у хлама ее нет.

— К чему?

— К похмелью, — смеюсь я. — Ведь оно наступает когда-нибудь, нет?

— Обязательно, — хрипло гудит Ва. Его красные крылышки подрагивают, дракон любопытно вертит головой, высматривая добычу. Я знаю, что он наведывается в деревню барона Густава и отнимает самогон у крестьян. Белым вином он почему-то брезгует, предпочитая хлебать морковную мерзость. Пить ее стоит, только если тебя совсем загнали в угол. От беспросветного отчаяния.

Дракону на это плевать и каждый раз он возвращается из набега на бровях. Шатается между мусорных куч, проваливаясь в ловушки галей. Распугивает сколопендр, темными полосками брызгающих в стороны. И пытается петь. Пение Ва еще хуже драконьей туалетной загородки. Что- то среднее между низким кваканьем и шипением.

— Трикс! Трикс! — ревет он, — клянусь бородищей своей матушки, сегодня у твоего маленького дракона праздник! Др... Др.. Дрзя, угостили малыша Ва смгоничком!

Уверена — его «дрзя» — крестьяне гнались за ним до самых границ Мусорной Долины. А потом беспомощно жаловались владетелю. Карательные планы старого дурака Густава останавливают два обстоятельства: первое — дракон ловко плюется пламенем из-под хвоста, а второе — слабоумие самого сиятельного владетеля, который намеревается на мне жениться. Есть еще третье обстоятельство: моя коллекция посохов. Тех, что я собрала после выбросов. О ней ходят смутные слухи в окрестных кабаках. Единственное, о чем никто не догадывается, что ни ко всему у меня есть припасы.

Набродившись по Долине, Ва приползает в башню, а потом дрыхнет полдня, обдавая густым морковным перегаром.

Ближние окна захлопываются, но дальше открываются новые — большим диаметром. Обычное явление: окна открываются и закрываются по спирали. Начиная от башни к границам Долины. Ва внимательно наблюдает за ними. Его большая серая тень маячит в бойнице.

Штуковина во дворе за башней взвизгивает будто кошка. Деревянные перекрытия начинают дрожать. Сейчас будет выбрасывать что-то крупное.

— Смотри, Трикс, это фтомобиль, да? Фтомобиль же? — восторженно блеет Ва.

Свежие фтомобили он обожает. В них можно найти то, что приводит дракона в умопомешательство.

— Фтомобиль, Трикс? — с надеждой интересуется он, вглядываясь в сумерки. За завесой пыли ничего не видно. Что-то белое с двумя пятнами света. Поэтому я ободряю Ва.

— Похоже, — говорю я и отхлебываю из чаши.

— Как думаешь, там есть елочка?

— Если он достаточно старый и воняет, — ободряю его я. Елочки — ароматизаторы для Ва — как конфетки для малыша. Их он с жадностью поглощает, где бы ни нашел. После каждого выброса мы их собираем. Обычно пару-тройку штук. 

Креветки закончились, и я беспечно сбрасываю шелуху вниз. Больше мусора или меньше — какая разница? За ночь с окон насыплет еще — на радость мусорным слизням.

— Я пойду спать, Ва, — говорю я. 

— Иди, Трикс, я еще немного побуду, — дракон не оставляет надежду высмотреть еще один фтомобиль с елочкой.

Я хлопаю тяжелой обитой железом дверью комнатки, отрезая шум Штуковины и окон. Медленно снимаю бронежилет, с треском отрывая велькро от основы. Неловко оступаюсь и чуть не падаю. Алкоголь берет свое — в голове плывет туман.

— Пара сиг на завтрак и только тогда ты в порядке, — хихикаю я стараясь представить, что такое эти «сиги». Названия многих вещей, падающих из окон, мы придумываем. Наверное, эти самые сиги неплохо снимают похмелье, хорошо бы их отыскать. Не хочу похмелья — оно излишняя плата за радости.

Сбросив броню на пол, я мешком валюсь на кровать, обнимая подушку. Комната медленно танцует: стол с кувшином воды, давно не чищеный камин, паутина под потолочными балками, свечные огарки и лампа, льющая теплый свет в углу.

И моя коллекция посохов с аккуратно расставленными под каждым припасами. Самый большой — «шайтан труба». Так на нем написано. Кривыми белыми буквами. Зеленый, с тяжелым пластиковым коробом перед рукоятью со спусковой скобой. Стрелять из него нечем, когда я на него наткнулась, мы с Ва обыскали все вокруг. И не нашли ничего хоть немного похожего на припас.

— Его можно взять подмышку и наставить на врага, — посоветовал дракон. — Поверь мне, Трикс, от этих придурков останется только запах. Запах страха! Бум!

Запах страха — я хихикаю и тру ладонями лицо. Калибр «шайтан трубы» действительно поражает — в ствол можно поместить крупную картошку. Или два пальца на передней лапе дракона. Когда такое смотрит тебе в лицо, поневоле будешь пахнуть. Я пытаюсь сфокусировать взгляд, но ничего не получается. Так же как не получается снять тунику и штаны.

«Аа, плевать», — сонно решаю я и икаю. — «Принцесса Мусорной долины Беатрикс Первая желает спать! К черту этикет! Я его отменяю на сегодня. Пусть бароны расшаркиваются. И рыцари. И колдуны».

Мне вспоминается последний визит старикана Густава, который привел к башне испугано озирающуюся толпу оборванцев. Долина тогда была более или менее прибрана слизнями. Из-под осевшего слоя мусора пробилась трава. Над низинами плыли полосы испарений. Не хватало только пастушков и барашков. Совсем мирное зрелище, если не видеть детали.

Но воинство барона все равно нервно сжимало в лапищах дубинки и неприятного вида топоры. По пути пару человек успели утащить вампкрабы, а еще один кормил личинок листиножки. Обычная картина, когда Долина тебя не принимает. Клетчатые штандарты барона понуро торчали из пестрой толпы.

Когда это было? А! Недели две назад. Мы торчали в бойницах, с интересом рассматривая прибывших. Бородатое воинство зло поглядывало на зубцы башни. Вонь от ног пришельцев могла свалить водяного быка, если бы они здесь водились.

— Ваше высочество! Ваше высочество! Соблаговолите принять его благородие, владетеля верхней и нижней реки, попирателя тверди барона Густава бом Трасселя ин Брехольц! — позвал конопатый герольд в солнцезащитных очках с треснутым стеклом. На дужке торчали перышки, привязанные колдунской ниткой, знак того, что предмет очищен от чар.

— Ее высочество изволят керосинить! — Ва заухал, что должно было означать издевательский смех.

— Что?

— Пьют бухлишко, чувачок.

— Где?

— В опочивальне, сечешь? И читает книжку. Так сказать — набираются ума. От этого занятия обычно не отвлекаются.

— Ума? — переспросил его собеседник.

— Его самого, приятель!

Герольд немного замешкался и глупо промямлил:

— Хорошо, мы подождем.

— А где там твой попиратель? Это тот старичок на пони? — продолжил интеллектуальную беседу дракон. — У него вставная челюсть? Сейчас старикам надо иметь крепкие зубы, чтобы выжить. В Вазарани их владетель па Мустафа питается только козьим молоком, просекаешь? А от козьего молока легко подхватить несварение! У твоего владетеля есть несварение?

Пока герольд ошеломленно молчал, Ва обратил внимание на пони барона. И высказался в том ключе, что таких жирных лошадей еще не видел, и что такую кобылу на траве не выкормишь, а следовательно ее кормили овсом.

В пони Ва знает толк. Я поворачиваюсь на бок и подтыкаю подушку под голову. Как же хорошо! В голове жужжит. Сквозь маленькое окошко комнаты проникает пульсирующий свет окон, он нисколько не мешает, стоит прикрыть веки. Слышно, как дракон мечется по стене и иногда вопит:

— Фтомобиль! Фтомобиль!

Понятно, что у него где-то припрятан запас морковной гнилушки и от скуки он его открыл. Ночи тут длинные и к рассвету он уже будет спать. Вывалив толстый язык и поквакивая от приятных сновидений. А проснувшись, потащит меня собирать урожай елочек. 

Кстати, да! Как мы пойдем? На рассвете истекает срок очередного ультиматума старика бом Трасселя. Замуж, в качестве третьей жены или короткий штурм башни — дракона на мясо, а меня обещали насиловать всей армией. Всей армией испуганных оборванцев. «Неимоверные» — так они называются.

Я приоткрываю один глаз и скашиваю его, рассматривая темный потолок. Сколько там осталось? Перевожу взгляд на запястье, цифры прыгают. До конца выброса три с половиной часа, а до рассвета почти двадцать. Как пить дать, мой престарелый женишок завалится утром в ножной вони преданных слуг.

Предыдущие два обещанных штурма так и не состоялись. Но к сегодняшнему утру колдун барона Густава обещал привести двадцать шесть человек плюс три наемных рыцаря.

— Три наемных могущественных рыцаря из дальних земель! Двадцать шесть отборных гвардейцев бесстрашного полка синьора Густава! — вопил он, задрав голову, — И все из-за вашего глупого упрямства!

Я выставила из бойницы шайтан трубу и с интересом его рассматривала. Маг поеживался, глядя в темноту ствола, но поток проклятий и угроз не прекращал.

— Как думаешь, от него уже пахнет, Ва? — обратилась я к дракону, обладающему тонким обонянием.

— Еще нет, пока только ногами, — беспечно ответил тот и, высунувшись наружу, заорал, — громче, приятель, тут плохо слышно твои вопли!

Обиженный колдун приподнял деревянный раскрашенный посох и забормотал мощные заклинания:

— Курамы!!- взвизгнул он, — жарамдылык мерзими!! Каптамалган!!

— Ой-ой! Что ты делаешь? Прекрати! — издевательски проговорил Ва. — Я же сейчас лопну от смеха!

— Жезык!

Посох в тощих руках подрагивал, отсюда было видно, что никакой это не колдунский предмет, а так — вырезанная из дерева обманка для простачков из деревни. Толку от него, только пугать дремучих крестьян. Обманщик грозно вращал глазами, выкрикивая заклинания, которые прочитал на обрывке вывалившегося из окон мусора.

— Я обращу вас в навоз! — предупредил он.

— В навоз? Ты, серьезно? — уточнил дракон. Бесцеремонно повернув меня, он задрал тунику. — Хочешь уничтожить такой яйцеклад? Э? Кто будет нести твоему владетелю яйца? Хотя, да. На мой взгляд видон не очень.

— Почему? — озадачился колдун.

— Не хватает хвоста, — с видом знатока уточнил Ва. — Моя матушка, пусть ее борода будет всегда шелковистой, говорила: без хвоста хороших детей не высидишь.

Поняв, что над ним издеваются, тощий как палка колдун взвыл так, что его барон, мирно дремавший на пони, встрепенулся и засобирался домой к вечерним ваннам от подагры и двум женам.

— Стройся! На поворот! Ряды ровняй! — загавкал огромный звероподобный сержант, вооруженный ломом и кухонным ножом за поясом. Самых нерадивых он подгонял тумаками. — Куда прешь? Куда прешь, свиное рыло?

Ва придал пестрой толпе ускорение, развернувшись хвостом и дав пару огненных залпов над головами. Те развернулись и затрусили по дороге назад, к родным домам. В центре воинства болтался в седле старичок бом Трассель.

— На рассвете! — проорал с безопасного расстояния колдун и трижды осенил нас посохом, накладывая заклятье. — Кым мерген журалы!

Из травы к нему метнулась сколопендра, которую он ловко прибил своей фальшивой колдунской палкой.

Я вспоминаю его испуганные завывания и улыбаюсь сквозь сон. На рассвете. Так и запишем. Надо будет затащить наверх мафун.

Последний раз, когда мне было херово!

Пусть послушают. Хоть какое-то развлечение. Да. С этой мыслью я засыпаю.

Мне снится Штуковина. В мире Долины много непонятных вещей, но эта самая непонятная. Полупрозрачная, цветная, стоит себе во дворе башни. Включается и выключается, когда захочет, но я знаю когда. Всегда знаю, когда она включится, громко завоет, а потом вой перейдет в низкий и глухой вибрирующий звук, похожий на хрип атакующего павука.

«Иди ко мне, принцесса Беотрикс», — зовет меня Штуковина. И мигает светляками по кругу, четырьмя синими и красным. Над ней теплым маревом дрожит воздух. Кружится в медленном танце, вроде тех чопорных крестьянских движений на праздниках.

«Не пойду. Мы не знакомы», — упрямлюсь я, разглядывая трубки в прозрачном корпусе, по которым струится свет. Трубки уходят вниз под ее основание, будто корни у дерева.

«Не знакомы»? — удивляется Штуковина. Я не отвечаю. Ва подначивает меня заявляя, что беседовать с Штуковиной признак слабоумия. Слабоумие — это от алкоголя, ставит диагноз он. А потом обнимает и сопит. Дракон мой единственный друг.

Сам он никогда не беседует с предметами. Для него Долина четко поделена на еду и развлечения. И ничего не оказывается между ними. Ничего непонятного. Для него все просто. Хотела бы я быть драконом. Это ответило бы на многие вопросы.

Вообще-то, когда Ва меня нашел, поначалу он намеревался меня съесть.

— Валялась себе. Такая аппетитная, лучше любого пони! — на полном серьезе говорит он. — Но ты мне напомнила мою матушку, Трикс.

— Бородой? — спрашиваю я, Ва хохочет своим непередаваемым квакающим смехом. Бороды у меня нет.

— Нет же! — заявляет он, — таращила на меня глаза, а потом я научил тебя говорить. Если бы не матушка, я бы тебя съел, а потом пошел дальше.

Глупости, конечно, друзья не едят друзей. Он тащил меня на себе пару дней, пока я не смогла идти самостоятельно. А потом мы наткнулись на башню и Штуковину.

«Иди ко мне, принцесса Беотрикс», — зовет Штуковина. Я стараюсь ее не слышать. Уж лучше бы я была драконом. У них все просто.