Из Сонника ПП - Сон № 25 – Memento!
Однажды Платон Платонычу приснился сон:
Будто он в родном городе на вечере выпускном. И все его однокласники давешние еще совсем юные и задорные, только выглядят по-теперешнему: и одежда и прически, да и вообще не отличить. Совсем бы никого не узнать Платон Платонычу, если б не бумажки на груди с именами-фамилиями. Ходит он меж ними, толчется, вроде как себя самого юного ищет, но и боится почему-то отыскать. А они, как когда-то, к столу по очереди идут, где классная с директором, про жизнь свою будущую рассказывают. И лица у них ясные, глаза сияют, звонкими счастливыми голосами мечту выпевают, где профессии замечательные, свершения великие, любовь невиданная, ну и дети, конечно, семья, но главное, счастье, счастье немыслимое!.. Платон Платоныч прослезился, было, в душе. Только вот голос у него в самом ухе закадровой скороговорочкой. Очень отчетливой скороговорочкой сопровождает: «Антонова — учительница-замужем-не-была-на-пенсии-работает-тем-и-живет... Михайлова — муж-исчез-на-севере-работала-поваром-двое-детей-на-пенсии-живет-одна-тяжело-больна-одиночеством... Иванов — вертолетчик-дважды-падал-но-выжил-трижды-женат-сын-неизвестно-где-на-пенсии-спился-умер-три-года-назад... Петров — инженер-бауманка-был-женат-двое-детей-спьяну-попал-под-автобус-жена-скинула-в-дом-инвалидов-доживает-калекой-недолго-осталось... Сидоров — актер-в-местном-театре-в-драке-потерял-глаз-затем-работу-семью-шел-ночью-пьяный-упал-ударился-головой-умер-похоронен-неопознанным... «Это Машка-то Антонова — тихая училка-точилка? Красавица, стерва, умница... мужики вереницей и какие мужики!» — бормотал в замешательстве Платон Платоныч. Ему ли Машки не знать, когда он три года ее осаждал, готов был расстелиться, подхватить и нести по всей жизни, но дорога, смеялась она, слишком дорога для него — не совладать. «Ей бы в банде Муркой, а не детишек уроками мучить... А Ксюша Михайлова — ясно солнышко всей школы, да и после не было чище и сильнее человечка. К ней ходили поплакаться все, отогреться, она одна сроду не бывала, и вдруг «больна одиночеством»? Этого не может быть, потому что не может быть этого! — суетился Платон Платоныч. — Значит, у них с Пехой Ивановым не сладилось? Ай-я-яй! Какая пара была, какая пара! Он — кавалергард! Совсем не Эйнштейн, зато руки — не просто так руки, а вертолет этот на лету разберут и снова соберут. И радости жить на десятерых. А она — тихая, спокойная, несокрушимая как Мать-Родина, истинная гавань для его беспривязной сути...» Горше всего Платон Платонычу было за Володьку Петрова. Ему и тогда-то не везло: все на него сыпалось, бяки всякие, несчастья за всю кампанию. Он не роптал, только вжимался будто, в себя. А тут вон какая беда его дождалась-переехала... Сенька Сидоров — он другое, он всегда по лезвию, по бритвочке ходил: бездна таланта, но зол, остервенело жаждал славы, за нее бы все и всех заложил, и голову свою тоже, но такой конец — это слишком... Неправильно это, несправедливо... Вдруг видит Платон Платоныч у стола себя самого с распахнутыми, как тогда, глазами, но, как теперь, одетого и причесанного. Стал вишневым от стыда, что понесет сейчас и...
Проснулся Платон Платоныч от ужаса перед скороговорочкой этой, что жизнь его всю до конца отчебучит и тогда все! Незачем начинать даже, когда от человека такое только остается. «Не может быть! — бормотал он. — Не может быть, чтоб голос этот прав был. Там, внутри этой формулы должны быть лакуны, местечки, где счастье их помещалось. Но если и было оно, как случилось, что света от него не осталось? Как случилось, что быстро так сгорели? Широко на жизнь размахнулись, какая даль открывалась, и вот одни останки, огрызки, обмылки... Сжеванное жизнью поколение. И было-то что? Ни войны, ни беды большой — просто быт, каждодневность. Какой такой изъян в них во всех, который красивой жизни не дозволил? Долгой ли короткой, но красивой. Чтобы «Ах!»... Совсем изсуетился, избормотался Платон Платоныч: и водочки, и покурить, а никак не идет спокойствие. И ничего не сделать, ничем не помочь — тошнехонько и тошнехонько. Уж, так тошнехонько, что может и не жить бы более... Только неправильно это... наверное.
