Читательский дневник. Сентябрь

2. О. Сакс «Музыкофилия». Эта книга Сакса — о неврологических нарушениях, связанных с восприятием музыки: об эпилептических припадках, возникающих, когда человек слышит ту или иную песню; о навязчивой музыке, играющей в голове, да посильнее, чем поёт «ушной червь», а иногда и вовсе гремящей так, что не слышно собеседника. Кто-то из пациентов Сакса привыкает к этой музыке и даже рад ей, но большинство просит выключить это радио. Иногда удается.

 

3. Е. Летов «Ро!!!». Друзья подарили мне репринт настоящей рукописной книги Егора Летова 86-го года! Это потрясающе. Какой приятный у Летова почерк.

«Кругом

Тихий смех из-под земли».

 

4. Х. Фицджеральд «Плач». Чей-то отзыв гласил, что в этой книге пара теряет ребенка, и я, неправильно поняв эту фразу, рассчитывала, что роман будет о том, как его ищут. Нет. Младенец погибает. Это лучше знать заранее и не разбиться об эту сцену так же, как разбилась среди ночи я. А потом его родители принимают неверное решение и пытаются это скрыть.

 

5. А. Николаенко «Убить Бобрыкина». Несколько глав ушли на то, чтобы понять, отчего слова расставлены так странно. Потом наконец осознался ритм. И оказалось, что «Убить Бобрыкина» — поэма в прозе. Протагонист — так и не повзрослевший мальчик Шишин. Таня — его Прекрасная дама. Бобрыкин ненавистный, одноклассник, и мать Шишина (страшная женщина, как бабушка из повести Санаева) — сразу два зла, давящие с обеих сторон и сжимающих героя в блинчик, точку, тряпочку. Других героев нет и ни к чему. Едва не заработала нарушение речи на этой книге. Когда друзья вопрос мне задавали — молчала, подбирая в ритм слово. А это всё Бобрыкин ненавистный.

 

6. С. Лукьяненко «Маги без времени». Концепция очередного магического мира Лукьяненко состоит в том, что волшебство здесь творится не маной, специфическим колдовским ресурсом, — а временем жизни, которую вкладывает в заклятие маг. Юноши, не умеющие экономить, расходуют время очень быстро и к окончанию учебы выглядят глубокими стариками — и являются ими настолько, насколько тело руководит поселившимся в нем умом. Главный герой экономить умеет — но не может себе позволить.

 

7. Е. Ершова «Ихтис». Эта книга своей атмосферой — гнетущей, отчаянной, спаивающей современность с деревенской хтонью — напоминает недавний сериал «Топи». Журналист, узнавший о секте, где исцеляют болезных, мчит в их поселение, чтоб написать разоблачительный репортаж, притворившись страждущим. Притворяться несложно — он на самом деле неслышащий; утратил слух в аварии, где погибли его родители и брат-близнец. Со своим профессиональным опытом он рассчитывает, что раскусить шарлатанов будет не слишком затруднительно, но в деревне и правда творится странное, страшное, сверкающее. Увлекательнейше написанная книга с одним огромным изъяном — диалогами. Я впервые встречаю такое: при отличной динамике и атмосфере автор каждым диалогом рушит всю достоверность. Ну не говорят так люди. Ни глухие, ни сектанты — никто не говорит. Продраться через это можно, и есть ради чего, но факт удивительный.

 

8. А. Слаповский «Мы. Антиабсурд». Антиабсурд Слаповского — ироничный протест против мира, где лучший сюжет задается девиацией. Он в предисловии отрекается сразу от всей литературы и заодно от сводок новостей: почему, мол, герой всегда должен порешить старушку, а то и не одну, а целую череду падающих из окна хармсовских старух, — а про того, кто старушку переведет через дорогу, ни слова не напишут! Вот вам сборник рассказов, где я буду бороться с этим абсурдом, пишет Слаповский и, действительно, начинает его с коротких историй, где папа приходит с работы — и помогает сыну с домашним заданием, где сосед просит у соседа сто рублей, а тот — даёт; и становится тревожно, неужто так и пойдет дело, — а потом всё-таки автор срывается в хармсовщину и давай!..

 

9. К. Уиллис «Книга Страшного суда». Отличная, весьма увлекательная пандемическая фантастика: юную студентку-исследовательницу отправляют из недалекого будущего в XIV век поизучать обычаи и нравы. Переброска проходит несколько сумбурно, но вроде бы успешно — и вот тут, когда книга по идее должна бы превратиться в традиционную попаданческую историю, выясняется кое-что, серьезно осложняющее ситуацию: отправляя историка в прошлое, ученые сделали всё что могли, чтобы она оказалась в Средневековье раньше, чем там случится чума. Но не предусмотрели, что в это же время наш мир захлестнет пандемия гриппа.

 

10. Ю. Слепухин «Киммерийское лето». Роман 1983 года о любви десятиклассницы и взрослого мужчины — не совсем ее учителя, но руководителя археологической экспедиции, в которой девочка оказывается волей случая. Здесь встретится немало других семейных и этических вопросов, болезненных и тяжких, но к любви старшего и младшей — совершенно никакого осуждения: сейчас так, наверное, написать было бы нельзя. Ну да «Темную Ванессу» я открою в следующем месяце.