Я хочу быть нормальной

— Я хочу почувствовать себя нормальной, доктор! Хотя бы раз в жизни!

— А вам не покажется это скучным? Некоторые художники расценивают нормальность как пресность... — спросил я у девушки с выбритым лбом, фиолетовой помадой на губах, двумя дюжинами перстней на пальцах, и в брюках в стиле полотен Сальвадора Дали... — Вы уверенны в том, что вам это понравится?

— Вы, наверное, правы... Мне никогда не нравились нормальные люди. Серые, безликие, живущие запрограммировано, бездумно верующие в Бога или в Президента... Один из моих парней болел Синдромом Аспергера. Мы расстались. Он сбежал от меня за границу. Точнее, от тоталитарного режима. У сегодняшнего — мания величия. Он возомнил себя Мессией. Друзья смеются над ним. Но он договорился сам с собой, что не будет открываться перед посторонними людьми в том, кем он является... вот уже третий месяц сдерживает себя без лечения.

— Вы давно болеете, Гёрлинг?

— С двух лет. Сколько себя помню, — столько и болею. Поначалу это были галлюцинации. Они не мешали мне. Развлекали, беседовали со мной, показывали веселые картинки. Иногда я опускалась в подземелье... Это как сны наяву. Я думала, что подобное встречается у всех детей. У моей сестры близняшки они тоже были. По вечерам мы рассказывали друг другу о них.

— А матери, отцу?

— Отца у нас не было. Точнее, мы его никогда не видели. Была бесконечная череда отчимов. Недавно ещё один появился. Итальянец с БАРом. Ему колят ксеплион... Правда, в двадцать пять я не могу его считать таковым. Матери мы были неинтересны. Думаю, что это тоже повлияло на мою болезнь. Впервые она спросила у нас, как мы себя чувствуем в четырнадцать лет. Мы с сестрой сильно удивились. А до этого были только крики, избиения и пофигисткое отношение. Она сдавала нас в церковно-приходскую школу, затем в православный лагерь, но меня никогда не трогала религия. Картинки-иконки, бумажки, фанатки. Смешно... Что нравилось в религии, — это посты. Я как бы очищалась от токсинов и лишнего груза в голове. Мозг становился светлым и давал пищу для творчества. Я рисовала лучше всех в школе! Но потом это переросло в булимические приступы, а остановиться было сложно. Лет до семнадцати мы лечились, но безрезультатно. Потом мы поняли, что убиваем себя. В это же время у меня появилось ОКР.

— Чем же проявлялись ваши обсессии?

— Я навязчиво считала. То людей в серой гамме, то целующиеся парочки, то дам в носках. Сейчас это тоже прошло.

— Вы стимулируете чем-то свою психику?

— Нет. Наркотики, сигареты я отвергаю. Алкоголь тоже. Иногда могу пригубить хорошего вина. Но не больше. Моя бабушка умерла от цирроза в сорок лет. Страшно. В генах живет память. Я боюсь смерти, и я хочу жить. Хотя мой второй голос, который исходит из головы, порою заставляет разбить мою рожу в кровь о рустик.

— А что такое рустик?

— Это пошлый элемент декора, которым обкладывают фасады домов в Москве. Фантазии у наших архитекторов мало, вот они и копируют римлян. Вот и из вашего окна видны завитки и псевдодорические колонны.

— Этот голос исходит из вашей головы?

— Поначалу да. Теперь появились голоса и снаружи. Я уже не пугаюсь их. Вообще, если бы в моей жизни присутствовали только галлюцинации, я бы никогда не обратилась бы к психиатру и не лечилась. Моя сестра научилась жить с ними и весьма успешно зарабатывает в бизнесе и искусстве. А я недавно осталась без работы. Голова не соображает. У меня всё болит, доктор. Мозг, руки, тело, живот. Во мне летают ковры, которые душат меня. Они повсюду. Снаружи и изнутри... Я не могу спать, и я устала от сновидений наяву. Представляете, лежу с котом, а у него пасть в крови, и он мило мурлычит при этом. Еще я часто опускаюсь в подземелье, где живут орки, хоббиты и прочие «герои». И это я бы перенесла. Но приступы! Один из моих припадков длился семь часов. После него меня отвезли в психушку. Он напугал даже мою маму. Это не истерика. Но я плакала, рыдала, билась головой о стену, исходила пеной и при этом я могла осознавать реальность. Как будто наблюдала за собой со стороны. Они повторяются все чаще и чаще. Вот уже месяц, как я прекратила принимать квентиакс, и моя жизнь превратилась в кошмарное анимэ. Лишь мой парень понимает меня. Психиатр в ПНД смеется. Там сидит злая тетка, которая говорит, что видит меня насквозь, и что я добиваюсь второй группы, чтобы не работать. Считает, что мне нельзя иметь детей и что я обречена пожизнено с моими ШАРом. Дура! Я хочу построить свой бизнес. Открыть сеть веганских кафе. Мне надо только освободиться от боли и чтобы мой мозг был свежий. Таблетки гасят активность и опускают меня в состояние сна без сновидений. С ними я не могу мыслить, творить и работать.

Час пролетел незаметно. Мы договорились на лечение антипсихотиком и сеансы психотерапии. Я подумал, что мог бы также считать подобных людей в столице, как она считает монохромов. Их невозможно не заметить. Яркие, с синими или зелеными волосами, с бритыми висками, затылком, лбом, увешанные десятками колец и разукрашенные татуажем, с фиолетовой или черной помадой и серьгами на плечах. Они выбиваются из общей колеи потока. Можно ли их вылечить и нужно ли им это условное здоровье? Мне кажется, что они инопланетяне, которые соседствуют вместе с нами, относительно нормальными землянами.

ШАР — шизоаффективное расстройство

ОКР — обссесивно-компульсивное расстройство

БАР — биполярное аффективное расстройство

ПНД — психоневрологический диспансер