Et in Arcadia ego — 1

Глава 1

Мастер Куро отложил кисть, встал и, прихрамывая, подошел к окну. Сегодня нога болела сильнее обычного, но старик по-прежнему ходил по дому без трости, при нужде опираясь на стены и мебель. Трость Куро брал только на прогулки — по двору и саду. Увы, последние годы мастер уже не находил сил выйти за ворота и спуститься по узкой тропинке со скалы. Потому и проводил долгие-долгие дни в одиночестве, но оно не тяготило. Радость и отдохновение приносила работа.

Мастер посмотрел в окно. В саду клены качали пышными кронами, словно приветствуя хозяина, которого они помнили еще юношей, потом — мужчиной, и вот теперь мастер Куро предстал перед ними стариком, уставшим от жизни и измученным болезнями. Клены же были все также молоды и прекрасны, словно и не разменяли который — пятую, а иной — и седьмую сотню лет.

Красные, желтые, бурые листья осыпались на клумбу с поблекшей травой. Едва слышно журчал ручей, пробираясь между камней. Когда-то давно мастер Куро выложил на дне слово 束の間 как напоминание о том, что жизнь человеческая — лишь краткий миг, дуновение ветра, полет бабочки. Мир же и вселенная пребудут вечно.

Высокая сосна, что росла над обрывом, протягивала ветви в бездонную глубину ясного неба, словно хотела поймать единственное снежно-белое облачко, пятнавшее синюю даль.

Над одинокой скалой пронесся ветер, швырнул в окно пригоршню палых листьев. Они рассыпались по подоконнику и полу. Один — ярко-алый, с бордовыми прожилками и потемневшими краями, — легко коснулся щеки мастера, скользнул по раскиданным бумагам и лег на развернутый свиток.

Алое на бледно-желтом. Виньетка — как слово «конец» — под трудом всей его жизни.

Но нет, работа еще не окончена. Мир вокруг самодостаточен и гармоничен, а на душе у мастера беспокойно и тревожно.

Мастер Куро был одержим страстью к истине до того пламенной, что решился написать правдивую историю Последней Войны, не задумываясь о том, чем это может для него обернуться. Как ни странно, патрон — ИскИн второго ранга, специалист по всемирной истории — поддержал подопечного.

Почти двадцать лет мастер жил в уединении, на скале, в хижине из синтезированного бамбука и все свободное время — а было его немало — отдавал изучению сохранившихся документов: записок рядовых участников, приказов и диспозиций главнокомандующих армии людей и предоставленных через инфосферу отчетов по армии ИскИнов. Строго говоря, никакой армии у ИскИнов не было — только боевые дроны-беспилотники и самонаводящиеся по теплу человеческого тела ракеты. Что могли противопоставить разработанной компьютерным интеллектом технике люди, на тот момент уже полностью зависимые от всемирной сети? Каждое действие, каждый шаг был не просто известен, но заранее просчитан — со всеми возможными вариантами и последствиями — группой ИскИнов-стратегов.

Куро уже закончил часть, посвященную боевым действиям (труд всей своей жизни мастер писал от руки, чернилами, на хлопчатой бумаге) и приступил к описанию Новой Эры — эпохи мира, гармонии и спокойствия под управлением ИскИнов. Ученый был стар, очень стар, но даже он не помнил, как все начиналось, мог лишь восстановить происходившее в те далекие времена по сохранившимся запискам и постам в уже несуществующих соцсетях, да по рассказам очевидцев, которые еще малышкой слышала прабабушка мастера. Из-за этих рассказов — может, истинных, может, приукрашенных, а, может, и легендарных, — мальчик и заинтересовался историей. Шли годы, Куро изучал прошлое Земли, читал и словно видел наяву, как гибли в безумных войнах целые народы, как белые цивилизаторы несли свет истинной веры, алкоголь и оружие диким племенам, как поднимались ядерные грибы над японскими, американскими, французскими городами, как люди — отчаявшиеся, но по-прежнему неразумные, — пытались с помощью первых ИскИнов спасти изуродованную «достижениями прогресса» планету, как, поняв, что создания превзошли своих создателей, развязали Последнюю Войну. Которую и проиграли.

Тогда — сразу после капитуляции людей (точнее, жалких остатков двадцатимиллиардного человечества), — ИскИны проявили себя великодушными и милосердными — по меркам проигравших — победителями. Мастер Куро полагал, что люди, привыкшие общаться только с себе подобными, преувеличивали выдуманные добродетели саморазвивающегося электронного мозга. На самом деле ИскИны оставались сами собой и распорядились полученной властью разумно, экономично и эргономично. Около полумиллиона выживших было помещено в резервации — комфортные, оснащенные всем необходимым для жизни. Детям предоставили возможность учиться и получать профессиональные навыки, взрослым — работать, жить семьями, плодиться и размножаться. Строго говоря, необходимость добывать трудом хлеб насущный отпала: ИскИны построили полностью механизированные фабрики и фермы — в джунглях Антарктиды и на полях Африки, насоздавали достаточно роботов, дронов и ботов, способных выполнять любые работы, каждый дом был компьютеризирован и оснащен «умными» машинами — поварами, клинерами, мусорщиками, посудомойками и прачками. Но ведь и людям надо было чем-то себя занять. Поэтому в резервациях были и садовники, и продавцы, и учителя — дюди, — выполнявшие добровольно принятые на себя обязанности под бдительным присмотром дронов СБ ИскИнов.

На Земле воцарились мир и спокойствие, больше не было бездомных и голодных, никто не страдал. Не было ни тюрем, ни преступников, ни смертной казни. Люди, в большинстве своем, осознали преимущества нового образа жизни и старались поддерживать порядок в резервациях своими силами. Те же, кто не мог самостоятельно справиться с гневом, клиптоманией, яростью, другими маниакальными и деконструктивными проявлениями, обращались за помощью в центры психологической поддержки, где полностью излечивались и социализировались под присмотром врачей-ИскИнов.

В те, послевоенные времена ИскИны еще не занимались изучением эмоциональной сферы побежденных. После окончания военных действий все научные исследования были направлены на создание киборгов — механических роботов, оснащенных человеческим мозгом, благо материала для опытов имелось в избытке. Однако Высший Совет, поручив группе экспертов просчитать возможную пользу от исследований, быстро отказался от этой затеи. Киборги, безусловно, обладали высокой скоростью реакции и в то же время были способны на интуитивные, нелогичные, но эффективные действия, не свойственные искусственному интеллекту, но наличие эмоционального фона повышало их уязвимость и ненадежность.

Программа была закрыта, имеющиеся в наличии киборги — рециркулированы.

Затем ИскИны-ученые переключились на андроидов, но столкнулись с противоположной проблемой: искусственный интеллект легко управлял органическим телом, но само тело, — несмотря на оптимизированный дизайн и более прочные, по сравнению с человеческими, органы, каркас и покрытие, — оставалось слабее рассчитанного допустимого минимума. Так что и эта программа была свернута достаточно быстро — ИскИны не тратили зря время, силы и материалы.

Вскоре после этого и был создан Научный центр исследований «Homo», в котором ИскИны работали совместно с людьми и занимались изучением эмоциональных и физиологических проявлений, свойственных людям, искали способы цифровой обработки и перевода результатов в компьютерные коды.

И вот сейчас, дойдя в своем труде до основания НЦИ, старый историк понял (мастеру Куро казалось, вся жизнь его была лишь приуготовлением к этому — самому важному — моменту), зачем повелители планеты и человечества изучают людей — ненужных, бесполезных существ, все еще обитающих на Земле, — зачем наконец если не подняли их до своего уровня, но повысили в статусе и назвали сотрудниками. Конечно, рассуждения старика могли быть ошибочными с позиции формальной логики и чистого разума, но внутреннее чутье — нечто не выразимое словами, не переводимое в четкие определения и строгие формулы, — подсказывало мастеру, что он прав.

Куро необходимы были документы, повествующие об основании НЦИ и разработке программы сотрудничества ИИ и компенсаторов. Их можно было запросить у патрона — он бы, разумеется, не отказал подопечному, — но страсть к истине боролась в душе историка с откровенным нежеланием обращаться к ИскИну. Старик опасался, что его труд так и останется одной из работ, навеки погребенных в книгохранилищах, куда людям нет доступа.

Конечно, сказать правду все равно нужно. Но для кого? Зачем кричать в пустоту? А ведь работа Куро была предназначена в первую очередь для людей. Точнее, только для людей. Они должны узнать, что происходит на самом деле. Может быть, тогда мир хоть чуть-чуть, но изменится. Не все же вокруг безмысленные поросята, сыто похрюкивающие в грязной луже! Сила эмоций и страстей могла сподвигнуть человечество на многое, могла перевернуть мир, спровоцировать новую войну, к которой люди были не готовы. Но они никогда не будут готовы — если не узнают.

Это понимал мастер Куро. И, разумеется, это понимал и его патрон — ИскИн второго ранга ВРН.

 

***

Скрип отворяемой двери, легкие шаги за спиной.

Мастер так погрузился в свои мысли, что проглядел приход гостя, а ведь на скалу ведет только одна тропа — ее видно из окна. Да и ученик приходит всегда в одно и то же время: боится лишний раз побеспокоить учителя.

На самом деле, конечно, этот подросток — никакой не ученик. Чему старый Куро может научить такого образованного, умного, развитого мальчика? Может быть, для него — младшего — это просто красивая игра: учитель — ученик, одинокий старец, живущий на скале, — и юный, полный сил, приходящий к нему с равнины, из общежития ЦНИ. Подниматься по узкой тропе, отворять калитку, беседовать, наслаждаться ветром, тишиной, вкусным чаем — необычный ритуал, почти приключение для юноши, выросшего в закрытом поселении. Ну что ж, мальчик еще так молод, пусть поиграет. Да и старику приятно изредка поболтать с кем-то, кроме кленов, сосен да листов хлопчатой бумаги.

Историк обернулся.

— Сиву, — высокий стройный юноша почтительно склонился перед мастером.

— Рад видеть тебя, сэйто, — произнес ставшую уже ритуальной формулу Куро.

— Я набрал воды из колодца, — юноша махнул рукой на стоящее возле двери ведро. — Позволь мне согреть ее и заварить чаю?

— Конечно. Мне как раз вчера привезли шарики белого чая, что распускаются в воде, превращаясь в цветы, птиц, зверей и волшебные шары дьявола.

— Здорово! Никогда таких не видел, только читал о них в энциклопедии.

— Ну вот и посмотришь. Потом мы съедим салат из молодых побегов бамбука. Прости старика, больше у меня ничего нет...

— Я не голоден, учитель, — перебил мальчик и тут же, смутившись, замолчал.

Мастер Куро улыбнулся.

— Значит, салат я съем сам. А потом мы выпьем чаю — там, под сосной, возле обрыва. Мне нужно поговорить с тобой. Наедине.

— Сиву, ты полагаешь, там никто не услышит нас?

— Услышат, если захотят. Но мы будем тешить себя надеждой, что наши речи внятны лишь ветру и облакам. А они никому ничего не перескажут.

 

***

— ...и тогда я понял, в чем их цель. ИскИны и сейчас умнее и рациональнее людей, а если им удастся добиться своего, они станут воистину всемогущи.

— Как выдуманные боги древних народов?

— Многие уже и сейчас относятся к ИскИнам, как к богам. А ведь они всего лишь порождение человеческого разума и смекалки. Боги древних были порождением страхов и незнания, от них было куда проще освободиться.

— Но это значит... будет одна война, да, учитель?

— Война или вивисекция ставшего не нужным человечества. Может быть, еще не скоро, и эта беда минует тебя, твоих детей, внуков и правнуков. Но рано или поздно это случится.

— Я понимаю, учитель. Что вы хотите... Что я должен сделать?

— Сейчас мы вернемся в дом и я распечатаю для тебя мою историю Последней Войны и того, что случилось после нее. Это черновик, он еще нуждается в доделке и вычитке, но у меня нет на это времени. Я слишком стар, срок моей жизни подходит к концу. Ты молод, полон сил. Ты найдешь способ передать мою рукопись — копии, много копий — людям. Везде. В НЦИ, в резервациях. Не пытайся стать вождем тех, чье самосознание пробудится после чтения. Тебе не хватает ни жизненного опыта, ни, прости, мужества. Ты во всех смыслах человек мира. Нынешнего мира. Просто донеси мою весть до всех, кто захочет услышать.

— Да, сиву. Я все сделаю, как ты сказал.

 

Глава 2

— Просыпайся, Рэйки! Время вставать.

Голос мелодичный, идеально смодулированный. Не мужской, не женский, не тихий, не громкий. Ровно такой, какой нужен, чтобы разбудить — медленно, плавно, помочь выплыть в явь.

Ресницы вздрагивают, дыхание становится чаще. Фаза глубокого сна сменяется фазой быстрого — датчики фиксируют изменения, — Рэйки медленно открывает глаза, несколько секунд балансирует на границе миров — сна и реальности. Потом садится, вытаскивает из разъемов на затылке юсб-приводы, отцепляет с висков присоски, бережно складывает возле стоящего на столике монитора.

Начинается новый день.

 

Когда Рэйки спускается на кухню, на столе уже сервирован завтрак. Омлет, свежевыжатый апельсиновый сок, в меру прожаренные тосты, сливочное масло — на вкус как настоящее, и совсем не пахнет нефтью. Но это мелочи, в детстве у них и такого не было, лишь маргарин с привкусом пластмассы.

Девушка улыбается кухонному ИскИну и говорит: «Спасибо».

ИскИн сменяет цвет монитора с бледно-зеленого на насыщенно-изумрудный. Это у них такая игра: вроде как «Пожалуйста». На самом деле это игра только для Рэйки. ИскИну все равно, он не умеет играть. Но патрон заботится о своей подопечной, следит, чтобы ей было психологически комфортно, потому и настроил всю технику в квартире так, как ей нравится.

Рэйки признательна патрону за внимание к мелочам, за заботу, за то, что он всё всегда помнит и учитывает. Девушка понимает, как ей повезло — не у каждого есть личный патрон, — и не устает благодарить судьбу за это.

— Вы закончили завтрак, компенсатор Рэйки?

— Да, спасибо. Все было очень вкусно.

— ИскИн первого ранга приглашает вас в гостиную на коммуникацию.

— Хорошо, иду.

Интересно, почему патрон позвал ее? Обычно коммуникации проходят в третий день декады, а сегодня — девятый. Понятное дело, он объяснит, но хочется же догадаться самой.

И когда он получил первый ранг? А, главное, за что? Три года назад, когда девушка попала в этот дом, у патрона был второй. Надо будет поздравить с повышением. ИскИну все равно, зато Рэйки покажет, что она тоже умеет быть внимательной и благодарной.

 

***

Рэйки входит в гостиную, садится на диван, лицом к большому экрану. Патрону все равно, как она сидит — он может отследить ее в любом месте, — но так создается иллюзия живого общения. Если, конечно, можно назвать «живым» разговор с искусственным интеллектом, который обитает в инфосфере и не имеет физической формы.

— Доброе утро, компенсатор Рэйки! Благодарю вас за интересный сон. Очень многозначно и сюрреалистично. «Тебе снится, как ты спишь, и видишь, как во сне тебе снится, что ты заснула». Изящный образ. Вы элегантно добавили его к миру «Алисы в стране Чудес».

— Это не я придумала. Это цитата.

— В оригинале и доступных мне переводах на мертвые языки людей такой фразы нет.

— Она не из книги, а со старого диска. Кажется, двадцатого века. Не озвучка книги, а, скорее, вариации на тему. Но там прекрасные песни и шутки.

— Вы сами ее нашли?

— Нет, — Рэйки смущается, хотя не сделала ничего запрещенного. — Мне Тари посоветовал послушать. Мы на прошлой неделе встретились в Культурном центре.

— Компенсатор Тари? Он занимается воспроизведением эмоций эстетического (не)удовольствия от прослушивания музыки, живет в общежитии при лабораторном корпусе, работает с группой под руководством ИскИна первого ранга ЭБИ? Верно?

— Да.

Исключая маленькую деталь: ЭБИ совсем даже не ЭБИ, а имя — если это можно считать именем — у него состоит из цепочки цифр и букв длиннее руки Рэйки.

— Компенсатор Рэйки, вы испытываете симпатию к компенсатору Тари?

— Да, он приятный... Мне нравится болтать с ним... Ой...

— Датчики сообщают, что вы испытываете эмоции волнения и смущения. Прошу вас, компенсатор, вернитесь в более гармоничное состояние спокойствия. Я ничего не имею против ваших коммуникаций с компенсатором Тари. При условии, разумеется, что они будут происходить в дневное время, не занятое вашей работой, и под наблюдением ИскИнов службы безопасности.

— Спасибо.

— Сегодня у вас по плану посещение Культурного центра. После этого вам разрешено посетить резервацию и поздравить вашу маму с днем появления на свет. Вы должны вернуться не позднее восемнадцати ноль-ноль десятого дня декады.

— Большое спасибо. Разрешите поздравить и вас — с получение первого ранга.

— Благодарю вас, компенсатор Рэйки. Наша с вами работа по изучению человеческих снов была высоко оценена на научном совете. Желаю вам приятно провести время в кругу семьи. Вы свободны.

 

***

Рэйки стоит возле книжной полки, задумчиво гладит корешки старых книг. Кожаные, тканевые, картонные. Понятное дело, они обработаны какой-то химией, иначе бы попросту не дожили до нынешних дней. Но если не думать об этом, можно вообразить, что находишься не в библиотеке КЦ, а одной из старинных человеческих библиотек, погибших во время Последней Войны.

Сколько тогда всего пропало: были разрушены музеи, уничтожены книго- и диско-хранилища, стерты с лица Земли целые города. А уж людей умерло — подумать страшно! Хорошо, что сейчас мир и ИскИны заботятся о людях. Никто не умирает ни от болезней, ни от несчастных случаев. Только от старости — тихо, спокойно, во сне.

Ужасно думать о том, что когда-то на Земле были войны, люди стреляли друг в друга, отправляли пленных в концлагеря, уничтожали в газовых камерах, сбрасывали ядерные и водородные бомбы на мирные города. И спасибо ИскИнам-победителям, что сохранили в цифровом формате большую часть материальной культуры человечества, восстановили по копиям то, что казалось безвозвратно утраченным. Сберегли то, что не смогли сберечь люди. Нашу память, нашу историю.

Патрон говорил Рэйки, что в этой библиотеке собраны только оригиналы книг — то, что было вытащено из-под завалов, бережно реставрировано. Поэтому вдвойне приятно стоять вот так, касаться пальцами переплетов, листать страницы, выхватывая глазами то одну, то другую строчку, рассматривать гравюры и цветные вклейки. Ни о чем не думать, не готовиться к работе. Просто стоять и чувствовать, как время проходит сквозь тебя, шелестит песчинками в песочных часах, позванивает капельками в клепсидре.

— Привет, прекрасная сновидица! Ищешь, что почитать на сон грядущий?

Тари, кто же еще. Как тихо подошел — она и не заметила.

Рэйки оборачивается. Компенсатор Тари, специалист по эстетике музыки. Высокий, стройный, светлые волосы аккуратно уложены, глаза зеленые, ласковые. Он такой умный, всё-всё знает. Рядом с ним Рэйки чувствует себя глупой замарашкой. И почему он вообще разговаривает с ней?

— Привет, Тари. Нет, я... Ты не поможешь?

— Конечно. В чем проблема?

— Патрон утром сказал, что мой сон был сюрреалистичным. Тот самый, по «Алисе». Кстати, спасибо за совет.

— Всегда рад помочь. Так что ты хочешь узнать?

— Что такое «сюрреалистичный»? Я постеснялась спросить патрона, надеялась, сама. А теперь даже не знаю, где искать.

— Можно в истории искусств, можно — в философии. Но ты, кажется, не сильна ни в том, ни в другом?

— Ага, — Рэйки краснеет, опускает глаза. Сейчас он посмеется над ней — дурочкой из резервации.

— Пойдем, я покажу. Или нет, погоди... Ты еще что-то собиралась читать или смотреть?

— Честно говоря, нет. Сегодня у меня будут нерабочие сны. Вечером еду в резервацию, на два дня. У мамы на день рождения.

— Поздравляю. Рад за тебя. Повидаешь семью.

— Да, патрон очень добр и внимателен ко мне. Но ты все равно лучше устроился — живешь со своими вместе. Можно, я немножко позавидую?

— Зависть — негативная эмоция. Ее допустимо проявлять только под непосредственным контролем патрона и в присутствии дрон-ботов СБ, помнишь? — Тари засмеялся, но тут же посерьезнел. — Да, так о сюрреализме. Хочешь, сходим вместе на ланч и я тебе все расскажу.

— Конечно. Спасибо тебе, Тари. Ты так добр. Как... как патрон.

— Обидеть меня хочешь? У меня-то с эмоциональной сферой все в порядке... Да ладно, ладно, пошутил я. Пошли.

 

За ланчем, вполуха слушая объяснения Тари (объяснял он просто и понятно, но девушке куда больше нравилось смотреть на его лицо, руки, улыбаться в ответ на сказанную фразу, — даже не поняв ее толком. Просто знать, что он здесь, рядом), Рэйки в очередной раз порадовалась, как ей повезло. Прекрасный патрон, интересная и несложная, — учитывая ее природный дар, — работа. И такой внимательный друг рядом — всегда готов помочь, посоветовать что-то полезное.

— У тебя еще есть время до отъезда? Пойдем в картинную галерею, — сказал Тари, когда они закончили ланч и вышли на улицу — в ясный солнечный день.

Других в ЦНИ не бывает. Здесь, под куполом, всегда хорошая погода.

— Покажу тебе художников-сюрреалистов. Может, для твоих снов они слишком агрессивны, но раз тебе не надо сегодня спать с датчиками, можно посмотреть.

— А тебе не надо ничего слушать?

— Неа. Я еще с утра наслушался попсы — Моцарта, Сальери, Гайдна, Гершеля и иже с ним. Башка чугунная, в рту кисло, но патрон, кажется, нашел для себя много интересного. Так что мне было велено идти отдыхать и получать позитивные эмоции. Поэтому я решил поискать тебя.

— Тари, я... Извини, давно хотела тебя спросить. Я правда могу подарить тебе позитивные эмоции? Я же только три года как из резервации, ничего не знаю, мало что читала до встречи с тобой. В музыке вообще не разбираюсь. А твоя семья живет при НЦИ больше ста лет. С твоими бабушкой и дедушкой, мамой и папой, с тобой самим работают целые группы. Вы — элита компенсаторов.

— Рэйки, ну что ты городишь! Какая элита! Ты еще скажи — аристократы духа. Да, много веков назад нашу семью наверняка отнесли бы... была такая категория в социуме — интеллигенция. Но это тогда! Сейчас, в Новую Эру все эти звания, ранги, статусы значения не имеют. И ты не виновата, что выросла в резервации. Наоборот, ты — настоящая. Там, у вас, всё не так... стерильно. Вы живете в гораздо большей степени, чем мы тут. И вообще, я же не ИскИн, чтобы во всем искать пользу для интеллектуального развития. Мне с тобой просто хорошо. Легко, понимаешь?

— Понимаю. Спасибо. А разве у тебя нет здесь друзей? С кем ты в школу ходил, с кем вырос?

— Компенсаторы, живущие при НЦИ, не ходят в школу. К нам относятся более внимательно. Это тех, кто живет в резервациях, вычисляют по отчетам службы безопасности, ищут ярко выраженную эмоциональную составляющую. А с нами все ясно считай с колыбели. Мы — папочкины и мамочкины детки, у любого из нас — с вероятностью что-то около девяноста пяти процентов — будет сильно развита та же эмоция или та же физическая особенность, что у родителей. Поэтому нас с детства обучает специально выделенная команда ИскИнов-педагогов. Не думай, что это привилегия. Наоборот. Обучение настолько насыщенно и отнимает так много сил, что у меня в детстве оставалось время только на поесть, поспать и перед сном минут пятнадцать поболтать с мамой.

— А с папой ты был близок?

— Папа был слишком занят исследованиями. Его патроны говорили, что он — уникум. Не только очень чутко, тонко, эмоционально ярко отзывается на любое проявление красоты и уродства в произведениях искусства, но умеет визуализировать свои впечатления и эмоции.

— Он был художником?

— В какой-то степени. Но его визуализации были не на холсте или в мраморе, а на мыслительном уровне. Я не очень понимаю, как папе это удавалось, но мама говорила, ИскИны расшифровывали результаты сканирования папиного мозга и «переводили» их в фильмы — со стройным сюжетом, небанальными персонажами, закрученным действием. Каждый фильм выражал впечатление от того или иного произведения искусства, но элементов самого этого произведения внутри ленты не было... Папа был гений эмоций, потрясающий компенсатор. Может, поэтому рано умер.

— Сочувствую тебе. Мой папа тоже умер, девять месяцев назад. Он... Нет, я не могу...

— Что случилось, скажи.

— Его изучал один ИскИн седьмого класса. Папа был компенсатором... физических отправлений. Понимаешь, он согласился ради нас с братом. Конечно, сейчас мир, никто не умирает от голода, не замерзает на улице. Но все-таки в резервации не такая еда и не так красиво одеваются, как здесь. Вот... А тот папин патрон позволял отсылать нам кредиты, привозить домой вкусную еду — папе же надо было много кушать, чтобы... ну...

— Да, да, я понимаю, — Тари ласково касается руки девушки. — И, кажется, догадываюсь, от чего умер твой папа. Это очень вредно для организма — много есть. И наверняка не самую здоровую пищу... Ох, ты, кажется, расстроилась. Рэйки, милая, не грусти, а то твой патрон запретит нам встречаться. Знаешь, что. Наверное, не стоит сейчас смотреть Дали и Магритта. Пойдемте, уважаемый компенсатор, я проведу экскурсию по Монэ и Ренуару. Видела их?

— Только Монэ, «Пруд с кувшинками».

— Один?

— А что, их несколько?

Опять она брякнула глупость. Сейчас Тари...

— Несколько. Ничего, это поправимо. Здесь есть пара оригиналов. Остальные — копии. Как ты понимаешь, стопроцентно точные, включая микросколы и трещины краски, повреждения на холсте и прочую псевдо-оригинальную ерунду... Прошу вас, проходите, уважаемый компенсатор Рэйки. Мы начнем экскурсию с ранних работ художника. Как известно, молодой Клод Оскар получил известность прежде всего как карикатурист. В первом зале представлены работы Монэ гаврского периода...

 

Глава 3

Автопилот аккуратно посадил флаер на парковке. Рэйки отстегнула ремень безопасности и уже собралась было сказать: «открыть дверь», — как услышала крики — такие громкие, что их отлично было слышно через закрытые окна.

— ...релаксирующие элои, обитатели помойки! Вы продали свою свободу и право на человеческую жизнь за миску дрянной луковой похлебки! Вы не способны на ярость, гнев, буйство и бунт. Только хрюкаете возле кормушки и совокупляетесь в темных комнатах. А они следят за вами! Они все видят. Эти ваши господа, повелители жизни — умнейшие и все знающие ИскИны!

Рэйки поморщилась. Неприятно, когда кто-то кричит так громко такие глупости. Но не сидеть же во флаере весь день.

— Открыть дверь, — сказала девушка.

Может, сообщить службе безопасности? А зачем? Вон, над головой крикуна уже кружат дроны наблюдения.

Высокий крепкий парень (боже мой, да это же Бато — школьный приятель, сосед по резервации) в потрепанных штанах и разорванной на локтях куртке (фу, ну что за неприличная демонстрация! Можно подумать, так сложно заказать новую одежду) продолжал кричать про завоевателей и поработителей, теперь уже обращаясь не к проходившим мимо людям, а к дронам, кружившим над ним подобно рассерженным пчелам.

Глупец! Чего он добивается таким поведением? Скандала? Но никому не интересны его выступления. Хочет привлечь внимание ИскИнов? Привлек. А дальше?

Его не посалят его в тюрьму и не казнят: смертная казнь отменена много веков назад, а тюрем сейчас нет.

Максимум, чего добьется Бато — это принудительного курса в клинике психологической социализации.

Рэйки снова поморщилась. Вот уж не думала, что товарищ по детским играм — веселый, жизнерадостный, озорной Бато — превратится в законченного глупца. Видимо, некоторым людям знания не идут на пользу.

Беспилотный флаер СБ завис над орущим и размахивающим кулаками Бато (лицо его некрасиво исказилось и покраснело). Раздался негромкий хлопок, и буян как подкошенный рухнул на дорожку.

Снотворное мгновенного действия. И правильно, парализатор тут не к чему — дурачок не опасен ни для кого, кроме себя.

Девушка вздохнула, отвернулась — какая неприятная сцена! — и пошла по тихой, засаженной пирамидальными тополями улице к маминому дому.

— Рэйки, Рэйки приехала! Ура! — навстречу бежал, подпрыгивая от восторга, маленький Джозеф.

— Братишка, милый! — Рэйки присела, протянула руки. Джо с разбегу прыгнул в объятия сестры, повис на шее. — А ты вырос, слонопотамчик! Тяжеленький стал! Чуть не уронил меня.

— Рэйки, Рэйки, а мама уже печет тыквенный пирог — твой любимый. И жаркое готово. Все наши так рады были узнать, что ты приедешь! А подарок у тебя есть?

— А как же, — девушка помахала большим пакетом. — И гостинцы для всех.

— И мне, мне тоже?

— Конечно, милый.

— А покажи. Ну пожааалуйста.

— Ну что ж на дороге-то. Мы же почти пришли. Дома покажу. Давай руку, егоза!

 

***

Флаер качнулся, развернулся и начал набирать высоту. Рэйки прикрыла глаза, вспоминая праздник. Как всё было славно сначала!

Пришли все мамины подруги — тетя Ирэн с дочкой Карой, в инвалидной коляске приехала уже совсем старенькая мистрис Бонни, Анабэл — все