Сирень

Между улицей Юных Ленинцев и Кузьминским парком, словно костяшки домино, стоят шеренгой пятиэтажки – «хрущёвки». Построенные в начале 60-х, они когда-то радовали глаз весёлой желтизной и ровными рядами молодых американских клёнов. Сейчас же стены домов изрядно обветшали, а деревья вымахали почти до самых крыш. Так получилось, что две пятиэтажки (№ 56 и №58) стоят задними фасадами друг к другу, образуя своего рода дворик. Может быть, архитекторы планировали детскую или спортивную площадку, но забыли об этом. Недолго думая, жильцы первых этажей, чьи окна выходят во двор, поделили ничейную землю на участки и разбили собственные садики. Одни, ограничились тем, что посадили несколько рябин и диких яблонь, другие же, окружив свои наделы живыми изгородями, принялись выращивать цветы или столь необходимые для хозяек укроп, лук и петрушку. Середина двора осталась нейтральной территорией и мгновенно заросла пустырником. Жильцы домов, опасаясь нацеплять репьёв или столкнуться с выводком крыс, избегали появляться там, отдав дикую полосу местной ребятне. Детвора с восторгом освоила «нейтралку», дав название «За Домом», построив тайные убежища из веток и проложив множество троп.

В самом центре угодий, располагался участок высокой худой старухи Марии Дементьевны, которую во дворе называли просто «баба Мариша». Несмотря на уменьшительное «Мариша», пожилая дама была крайне нелюдима и находилась «в контрах» со всем домом. Её раздражали болтающие на скамейке сверстницы, беззаботно пьющие пиво за доминошным столом мужики, спешащие с авоськами соседки, молодёжь с транзисторами, играющие дети, вечно поддатый сантехник Володя, суровый участковый Хусаинов, ленивые голуби, зеленоватые коты и то, что мусорное ведро приходилось нести на помойку в соседний двор. Свой огородик баба Мариша обнесла забором из металлических сеток от старых кроватей, посадив в несколько рядов кусты смородины и крыжовника. Под самым же окном у неё росла белая сирень такой красоты и пышности, что в середине мая казалось, будто деревца вскипели белой пеной. Старухи у подъезда уверяли, что это особый кладбищенский сорт, вырастающий только на могилах праведников. Поговаривали, что к Марише приезжал академик из Ботанического сада и сулил огромные деньги за сирень, но та отказалась.

Конечно же, в конце лета, когда созревали яблоки и ягоды, местные мальчишки не могли отказать себе в удовольствии проползти в высокой траве, продраться сквозь колючую изгородь и вернуться с полной кепкой добычи. Правда, некоторые владельцы ставили к яблоням стремянки и, собрав в тазик урожай, выносили во двор, угощая всех подряд.

— Всё равно ребята обдерут. А так хоть ветки не поломают.

Для бабы Маришы же, наступали тревожные времена. Она ставила табурет у распахнутого окна и занимала пост, зорко следя за каждым проходящим мимо. Так как «за домом» обыкновенно было пусто, то старуха большую часть времени проводила в состоянии оцепенения, глядя прямо перед собой. Однако стоило стайке мальчишек, приблизиться к её ограде, как Мариша привставала и гневно кричала, — Идите отседа! Нечего шастать!

Те шёпотом бранились, но шли дальше, так как связываться со старухой не хотелось.

Другое дело, середина мая – время, когда зацветала сирень, и пяток маришиных веток с гроздьями кипенно-белых цветов можно было за считанные минуты продать у станции метро за полтинник. Это вам не пара кисловатых яблок, или пригоршня крыжовника, а самые настоящие деньги!

В эти дни баба Мариша вооружалась длинным бамбуковым удилищем и словно рыбак замирала, поставив острые локти на подоконник.

— Щас глаза-то выхлестаю! – вскидывалась она на каждый шорох.

Сантехник Володя как-то жаловался, что старуха со всей силы перетянула его вдоль спины, когда тот попытался пройти под окном.

С началом темноты, мальчишек загоняли домой, а Мариша, поужинав, ложилась спать…

И вот, в одну из тёплых майских ночей, старуху разбудил шум в саду. Кто-то, не особенно хоронясь, и громко сопя, обламывал с деревца ветку за веткой. Бросившись в одной рубахе к окну, Мариша увидела мужчину с огромным букетом сирени. Издав звериный вопль, она перегнулась через подоконник и, ухватив злодея за волосы, со всей силы стукнула головой о стену дома. Тот всхлипнув, обмяк и стал заваливаться, но старуха, не давая вору упасть, продолжала колотить его затылком о стену.

— Убивают! – исступлённо визжала Мариша, не замечая, то враг давно уже не подаёт признаков жизни.

«Хрущёвка» ожила, загудела, из окон свесились всклокоченные головы. Первым выпрыгнул из окна старухин сосед — капитан пограничник. Узнав в окровавленном человеке участкового Хусаинова, он, разжал закостеневшие маришины пальцы и, разорвав на себе майку, перевязал умирающего. Потом приехала «скорая помощь» и милиционеры. Старуху и покойника увезли, а двор ещё полночи не спал, в десятый раз пересказывая жуткую историю заспанным жильцам из соседних пятиэтажек.

Бабу Маришу поместили в сумасшедший дом где-то в Подмосковье. Новый участковый пинками сапог разметал её оградку из кроватных сеток. Садик за лето зарос бурьяном и травой. Кусты же сирени, расцветшие, как ни в чём не бывало следующим маем, так и остались нетронутыми. Говорили, что те из жильцов, кто сломал себе ветку-другую, начинали мучиться головными болями и бессонницей. Двух мальчишек же, считавшихся во дворе «отпетыми», и попробовавших продать маришину сирень у кинотеатра «Высота», задержали милиционеры.

Прошло более пятидесяти лет, но и сегодня вы не найдёте в Кузьминках белой сирени, подобной той что цветёт в мае между 56-м и 58-м домом по Юных Ленинцев.