ВНЕ ВРЕМЕНИ

О фильме «Романс о влюблённых»

Маленькое предисловие. Модно нынче ругать позднего Кончаловского, последние фильмы которого тоже не принимаю. Но ранние-то его картины — Ася, Романс, Сибириада — хороши, как ни крути.

***

«Меня зовут Сергей. Остальное знаете. Остальное сказано в вашем фильме» — такое письмо однажды пришло от одного из зрителей Андрею Кончаловскому.

То, о чём рассказано в картине, вне времени. Несмотря на год создания фильма (1974), такое есть и будет актуально, ибо может произойти всегда.

Тема «про любовь» никогда не будет избитой. Это космос, извлекающий из своих глубин на суд творцам всё новые и новые сюжеты. Нет в живых замечательного сценариста Евгения Григорьева, но думаю, этот сюжет намного его переживёт.

Фильм состоит из двух серий — цветной (поэтической) и чёрно-белой (суровая проза).

Он и Она (москвичи Сергей и Таня) молоды, красивы, безумно любят друг друга. Он, как модно нынче говорить, настоящий секс-символ: породист, высок, смел до отчаянности. Она — миниатюрна, мила, с хорошим чертёнком внутри — темпераментная, взрывная, страстная.

Эстетика фильма с первых кадров кажется, мягко говоря, спорной. Тем более, для советского кино. Герои говорят, объясняются друг другу в любви... белыми стихами. Пока вживаешься в сюжет, воспринимается это как нечто напыщенное, искусственное и высокопарное. Наверное, этот художественный приём призван ярко передать мироощущение любящих как сумасшествие вдвоём (кто только не видел страстно целующиеся парочки в метро на эскалаторе, совершенно игнорирующие окружающих — из этой же серии).

Примиряет с такой эстетикой красота построения кадра (те самые «облака и солнце», призванные увлечь зрителя взглядом на мир с высоты птичьего полёта), великолепная музыка Градского (любви не будет конца — во все времена).

Москва Тани и Сергея — красивая, с широкими улицами, добрыми, приветливыми людьми, яркой зеленью пригородов.

Однако Сергею Никитину пришла пора отдать долг Родине. Да запросто — надо значит надо, хоть за тысячи вёрст от родного дома. Всё это чертовски романтично: тихоокеанский флот, фантастические пейзажи далёкой Камчатки, морская пехота, армейский наставник харизматичный Альбатрос (он же прапорщик-морпех Соловьёв).

Татьяна, как и положено, ждёт возлюбленного, переписка двух любящих сердец всё так же поэтична и задушевна (моя любимая, мой белый одуванчик, дождись меня — морская гвардия не тонет).

Но однажды, во время операции по спасению местного населения в зоне стихийного бедствия, бронетранспортер с Сергеем и товарищами уносит в море. И в Москву приходит похоронка. От самосожжения Татьяну спасают соседи.

Проходит время, и тает последняя надежда. Но свято место пусто не бывает. Место погибшего без вести занимает друг детства Игорь, за которого Татьяна выходит замуж.

Погибшего? Последняя цветная часть серии являет нам чудом спасшегося где-то во льдах живого Сергея, умудрившегося не одну версту пронести на себе раненого Альбатроса. Выжившие морпехи после долгих поисков найдены и спасены боевыми товарищами.

Вот герой, подлечившийся в госпитале, вернулся домой: возмужавший и с орденом. А там — бывшая возлюбленная, которая «другому отдана и будет век ему верна» — чужая молодая жена...

Дальнейшая суматоха, состоящая из бурных объяснений как с Таней, так и с её молодым мужем ( с последним — в форме безобразного мордобоя в электричке) заканчивается смертью главного героя. Хоть и снято на грани фола, с излишним надрывом, всё же не перебор, и объяснимо, что в такой ситуации, когда никто не виноват (и Сергей в первую очередь), не выдержало и разорвалось сердце.

После затемнения кадра, обнаруживаем «погибшего от несчастной любви»... живым-здоровым (хоть и несколько помятым), банально жующим макароны в шоферской столовке.
Из кадра пропал цвет. Формат чёрно-белый. Пропал не только цвет, но и слог, герои теперь говорят обычно, обыденно — прозой. Пропала бывшая возлюбленная Татьяна. Её больше нет.

Умер не Сергей. Умерла любовь.

Вторая серия снята в монохроме, как антитеза первой. Контраст разительный. Почти кинодокументалистика. Скучный мир без любви: троллейбус, управляемый Никитиным, являет нам какую-то другую Москву — её изнанку со сносимыми трущобами, домами-надолбами новых спальников. За окном троллейбуса серое небо и серые люди.

Не спасает ни спокойный теперь уклад жизни, ни монотонная работа, ни редкие культпоходы в театры да на выставки. Герой потихоньку начинает заглядывать в стакан на шоферских посиделках.

И то ли от тоски, то ли по инерции, обретает в той самой столовке новую симпатию — повариху Люду, которой тут же, со всей прямотой, предлагает руку и сердце.
В отличие от Татьяны, новая женщина земная и обыденная. Никакой яркой личностной окраски — девушка из толпы. 

Брак практически не меняет жизненный фон Сергея. Любовь не пришла. Жизнь лишь перетекает в другое унылое качество, в другой стереотип — «всё как у людей»: совместное хождение по магазинам, новое пальто для жены, новая мебель, новая квартира, Людина беременность, превратившая заурядную повариху в подобие цветущей мадонны.

Но самое важное происходит после рождения дочери. 
На том самом новоселье, где детишки гостей любуются на новорождённую, бант одной из девочек вдруг становится ярко-красным: в фильм вернулся цвет. Супруги остаются в комнате вдвоём, нежно смотрят на ребёнка (она будет похожа на тебя, Сергей; я очень благодарен тебе, Люда, я люблю тебя). Так буднично, но красиво в жизнь героя вернулась любовь. Мир снова преобразился, и стал цветным.

Этот фильм вне времени. Такое могло произойти когда и где угодно, было и будет всегда.
Любовь многолика. Трудно сказать, какая из этих любовей настоящая — та, со страстью, сносящей крышу романтикой, безбашенными гонками на мотоцикле, бурными объятиями и обещаниями — или эта, ровная, с мирным семейным укладом, ощущением теплоты собственного дитя.

Бог знает. Наверное, выбирать зрителю, какие ценности в этом фильме относительны, а какие вечны.