Шушанна

Небольшая квартира в добротной сталинке досталась Михаилу от родителей. Они переехали на дачу, оставив единственному сыну богатое по нынешним временам наследство. Откровенно говоря, они надеялись на его скорую женитьбу и долгожданных внуков. Но — не судьба. Невеста — приятная ладненькая мать-одиночка — целый год пыталась вникнуть в сложный внутренний мир засидевшегося в холостяках Михаила. Однако ей это так и не удалось. Расставались мирно и с некоторым даже облегчением. Михаил к тому моменту отвык от совершенного одиночества и места себе не находил — раздражали постоянно тикающие часы, музыка за стенкой, хлопающая дверь подъезда и молчаливый телефон. И хотя в бытовом отношении проблем не возникало — Михаил прекрасно варил супы, жарил картошку и гладил себе рубашки — в сердце все равно свербила натертая мозоль бесполезности всех этих занятий. Не хватало восхищения его бесспорными талантами или, на худой конец, хотя бы маленького конфликта интересов. И вдруг, самым неожиданным образом, сосед Витек позвонил и предложил забрать даром, то есть скорее с глаз долой, пушистого экзотического зверька Шушу. По звериному паспорту она вроде бы была шиншиллой Шушанной, но на вид скорее была похожа на ушастую белку с хомячьим аппетитом Шушу.

Шуша освоилась в квартире быстро. Михаил был огромной теплой горой, которая дана небесами ей в услужение. Она его так про себя и окрестила — Теплая гора. А прямоугольная светящаяся панель телевизора — статуей главного идола-покровителя здешних мест, на которую все обязаны не моргая смотреть во время просветленного чревовещания. Михаил подливал Шуше свежей водички, подсыпал корма и посвящал ее в свой сложный внутренний мир. Проще говоря, делился мыслями. Шуша была единственной живой душой, понимавшей его.

— Эх, Шуша, ты вот думаешь, я их презираю, да? Вознес себя над вон тем дядькой в кепке, что идет к мусорке с пакетом вчерашних очисток? Нет, просто я понимаю — он слепой, он не видит, как засорено его сознание, а он сам этого не понимает. И я, может быть, носка его грязного ботинка не стою, как личность, но ведь я мог бы ему помочь, расширить его сознание, заставить его посмотреть на свою серую бездарную жизнь с новой высоты! Но я молчу, я не догоняю его, не останавливаю. Я просто стою и смотрю, как гибнет человек, на наших с тобой глазах гибнет! — Михаил оторвал взгляд от окна и пронзительно посмотрел на Шушанну. Она мигнула одним глазом с глубоким осознанием масштаба проблемы. — А кто меня будет слушать? Им все равно. Им совершенно наплевать на свои жизни!

Михаил сбегал на кухню, принес кружку горячего чая и бутерброд с колбасой. И снова уставился в окно, испытывая нарастающую тревогу за человечество. А Шуша спокойно пожевывала лакомый кусок деревянной палочки и поддакивала, покачивая головой.

— А вот еще идут — пацанки по пятнадцать? Знаешь, что их ждет года через три? А я знаю. И ведь родители сейчас им во всем потакают, покупают мини-юбки, разрешают помады. И будут потом рвать на себе волосы, куда они смотрели... Открыть бы им глаза, надавать бы пощечин, пока не произошло страшное.

Шуша бросила палочку и пробежала от кормушки к поильнику. Подставила незаметный малюсенький ротик к трубочке и принялась пить. Ее черные глазки-бусинки выражали одобрение и согласие с Теплой горой.

Сгущались постепенно сумерки. С тяжелых облаков повалил пушистый снег. Водители на дорогах принялись толкаться и ругать службы города за кашу под колесами. Поток пешеходов нарастал — люди торопились домой. Михаил отошел от окна и переместился в глубокое кресло, укрыл колени мягким пледом и начал всматриваться в бледный лик «идола-покровителя».

— Шуша, ты видишь, нет, ты понимаешь, что он говорит? Этот дебил в розовом галстуке? Нет, ты только вообрази, он не видит проблемы во взаимоотношениях государства с наукой. Да плюнуть просто в него, если сам не понимает. Шуша, прости, но я не могу не доказать хотя бы тебе, как он не прав!

Шушанна томно грызла мелкими зубками свежее сено и слегка подергивала высоко торчащими круглыми ушками. Намекала на свой интерес к проблеме. Около получаса она следила за лекцией Теплой горы на тему развития науки в нашем государстве. Шуша несколько раз сдерживалась, чтобы не перебить и не задать какой-нибудь дурацкий вопрос. Ей было жутко любопытно, что такое «Инновация» и «Диссертация». Но как истинная леди не перебивала, слушала и восхищалась остротой мысли Михаила.

— И вот теперь, когда цвет науки превратился в иностранную массу граждан, они там наверху опомнились! Они очухались, понимаешь? — Михаил тыкал пальцем в потолок и угрожающе тряс им, — А не из кого теперь формировать структуры, не из кого! Выродились у нас мозги. Их просто нет. Единицы, разбросанные по стране и подыхающие в одиночестве от своей невостребованности! Шуша, единицы! — Михаил неожиданно резко развернул палец и ткнул им себе в лоб, — Это же была провокация извне! Ты-то хоть понимаешь?

Шушанна была дамой философского склада. Это позволяло ей не только слушать, но и производить впечатление мыслящего в унисон с Михаилом существа. Она понимала даже более того, на что он рассчитывал. Она понимала, как прикинуться больной, чтобы Михаил на часик-другой отвлекся от мировых проблем и принялся изучать ее шерсть или нос на предмет здоровья. Или помолчал в тревоге за нее минут пятнадцать. Она виртуозно умела просить вкусняшку и быть милой, чтобы Теплая гора почесал ее за ушком. В эти вырванные у Михаила моменты внимания Шушанна чувствовала себя истинно женской особью, ощущала заботу и любовь Теплой горы. Иногда ей казалось, что она привыкла, настроилась на его волну. Приспособилась. И даже может быть полюбила...

Но однажды раздался длинный и пронзительный звонок в дверь. Михаил прошлепал тапками мимо Шуши в коридор. Шушанна вздрогнула. Она чувствовала неотвратимость какой-то беды.

— Витек? Привет, дорогой. Ты как тут? — Михаил встретил соседа, который к его удивлению неожиданно вернулся из своего ПМЖ.
— Да, Миш, вернулись мы вот, там такие траблы, не дай Бог. Потом расскажу. Приходи в воскресенье — обмоем торжественно, так сказать. И это, еще, чего я пришел-то.... Давай эту тварь обратно. Моя Машка требует. Десять лет всего, а туда же, как ее мать, с живого не слезет!
— Какую тварь? — оттягивал момент осознания конца света Михаил.
— Как какую? Ну, эту, шиншиллу, чтоб ее...
— У меня нет ее давно! — отморозился было Михаил.
— Да ладно. Померла что ли?
— Ну. Как сказать. Болела странной болезнью долго. А потом пропала. — Михаил нес чушь и в несколько секунд получал ударную дозу адреналина от мысли, что Шушанночка теперь исчезнет из его судьбы, после всего, что между ними было.
— Разреши? — Витек решительно шагнул в квартиру Михаила и широким плечом опытного охранника отодвинул его в сторону.

Потеряв все признаки любезности в лице, Витек тремя шагами миновал коридор и вошел в большую комнату. Там оказалась неизвестная дама лет тридцати в тонком черном пеньюаре, отделанном мехом. Она спокойно сидела в кресле и крутила в тонких пальцах странную палочку. И вся она была будто с картины — тонкое изящество наблюдалось невольно в каждом ее движении, в каждом повороте шеи. Пепельные пышные волны струились по округлым плечам. Глубоко посаженные черные глаза искрились иронией и надменностью в отношении простоватого и грубого Витька. Он от неожиданности отпрянул и попятился к дверям. А незнакомка, почувствовав его растерянность, решила его дожать впечатлением. Она поднялась и пошла навстречу, протягивая руку для галантного поцелуя.

— Здравствуйте! Приятно познакомиться. Вы друг Миши? — сладким голосом ошарашила гостья.
— Добр... Добрррый.... И вам.... И мне друг. Виктор, — заикаясь, бормотал поверженный сосед.
— А я Сусанна — жена Михаила, — еще слаще произнесла дама.
— Простите, я не знал, извините за вторжение.

Виктор вылетел из квартиры и ринулся к себе на шестой по лестнице, ударяясь о перила.

А Михаил, простоявший как вкопанный все это время в коридоре, продолжал молчать. И тут его повело и тело перестало слушаться. Он упал в обморок.