УТРЕННИЙ КОФЕ

…Неспешное пробуждение.

Она так любила это предутреннее состояние!

Тело еще окутано сном, а душа (эта непоседа) уже проснулась, и, оттолкнувшись ото сна, уткнулась в родное плечо, уютно устраиваясь.

Сквозь веки пробивался сумеречный свет, не хотелось открывать глаза. Блаженство и нега.

Так обычно начиналось их утро: из пробуждения в нежность, трепетный отклик. В этом было: и чудо постижения, и радость дарения, и потребность души, и откровения плоти.

Поплыла, покачиваясь, на волнах блаженства. Время остановилось. Так бы плыть ей и плыть, не зная ни мук, ни страданий, ни боли потерь. 

Не освободившись до конца от объятий Морфея, поднялась и направилась в ванную комнату, чувствуя спиной его взгляд...

Пока она принимала душ, он колдовал на кухне над кофе.

Когда же возвращалась в спальню, обычно в нише алькова на тумбочке у кровати ее уже ждала чашка с дымящимся, укрытым густой пенкой кофе. Так умел его готовить только он — знал секрет.

Оставив ее один на один с наслаждением, он уходил в ванную комнату. Неторопливо потягивала ароматный напиток, и долго еще ощущала его послевкусие...

Нежность переполняла ее. И отворялась дверь спальни...

Вот и сегодня, верная обычаю, она стала под теплой струей душа, освобождаясь ото сна, что почему-то никак не хотел отпускать ее. Пустила холодную воду.

Вдруг ее как ударило — его ведь нет, он умер!

Умер? Как умер? Господи, как она могла забыть такое?

Но этого не может быть! Ведь буквально только что она вполне определенно ощущала его взгляд, тепло рук, нежность губ.

Что это с ней? Безумие какое-то!

Пала в ванну, забилась в истерике.

— Нет, нет, это не правда! — отказывалась она принимать действительность.

Лежа в ледяной ванне, трясясь от холода, ничего не понимая, выла от отчаяния, вновь и вновь переживая случившуюся беду...

Десять лет они жили душа в душу, не ведая ни обид, ни ссор. Имели взрослых детей, оба разведены. Вот ведь как бывает. Проживали в одном доме, но в разных подъездах. Друг друга не знали, а однажды он помог ей поднести тумбочку, которую она с трудом тащила на ручной тележке в свой подъезд. Не отказался от предложенного чая и... задержался. На десять лет, увы, лишь на десять.

Как ей было хорошо с ним! Единственно в чем не нашли согласия — он отказывался накладывать на их отношения путы официального брака, не желая вмешивать материальное.

— Беда женщин в том, что они ищут не любовь, а спутника жизни, способного обеспечить ей, семье достаток и благополучие, — говорил он. — Нам это уже ни к чему, у нас взрослые дети и все возможности, да и право пожить отпущенное нам время для себя.

Мне от тебя ничего не надо, ничего, кроме любви. Сам же любить тебя буду до смерти, до после нее.

А несколько дней назад его вызвали дети. Не хотела отпускать, как чувствовала. Семьи двух его сыновей делили квартиру в этом же доме. Не поделили.

Вернулся к ночи расстроенный. Долго крутился, тяжело вздыхал. Ночью вставал, ходил на кухню, пил лекарство. Ей бы обеспокоиться, предвидеть, знать! Не сумела, не уберегла. Утром проснулась в его объятьях, да лежащая на ней рука была тяжела и холодна...

А может, все это, весь этот ужас — просто кошмарный сон?

Едва держась на ногах от дурноты, шатаясь, цепляясь за стены, оставляя на полу мокрые следы, потащилась на кухню, затем в спальню.

Вошла со странной надеждою.

Увы, никого. Лишь аромат свежее сваренного кофе.

Ноги ее подкосились — на тумбочке у кровати стояла чашка с дымящимся пенистым кофе...