В поисках компромата. Гл. 3 (фрагмент)

В пельменную вошел коренастый, плотного телосложения мужчина в изрядно намокшей куртке и с портфелем в руке. Он откинул капюшон, пригладил редеющие волосы и подошел к стойке.

— Простите, а нет ли у вас чего-нибудь с капсаицином*?

Женщина за стойкой исподлобья глянула на посетителя, но промолчала.

— Я так и думал. Тогда мне, пожалуйста, стакан, банку колы и порцию пельменей.

Забрав пустой стакан, он подошел к столику Умова.

— Не возражаете?

— Извините, но у меня здесь встреча.

— С неким Протасовым. Это я.

Он поставил на стол стакан, аккуратно положил на лавку портфель, снял куртку и повесил ее на крючок рядом со столиком. Затем вернулся к стойке, сунул в карман сдачу, забрал колу и пельмени и вернулся.

— С утра ничего не ел, — сказал Протасов извиняющимся тоном. — Ничего, если я...

— Да-да, конечно! — сразу же откликнулся Николай.

— Еще и погода ужасная. Как бы хворь какую не подхватить.

Он открыл портфель и, повернувшись спиной к стойке, вынул из него бутылку с красным перцем на этикетке.

— Не желаете присоединиться? Для профилактики.

— Нет, спасибо. Я водку не люблю.

Протасов даже на секунду замер от такого ответа.

— А что ее любить-то. Вот вы, к примеру, соль любите? Ну, так, чтобы прямо ложкой!

Теперь уже в недоумении замер Умов.

— Вооот!

Протасов отвинтил крышку на бутылке, и налил себе полстакана.

— Ведь водка — она как соль.

Он наколол вилкой пельмень, залпом выпил и с аппетитом закусил.

— Взять хотя бы пельмени. Нет, не эти, домашние, — сказал он жуя.

Глянув на тарелку, он вновь потянулся к портфелю.

— Не передумали?

Николай отрицательно покачал головой.

— Воля ваша, — сказал Протасов. — А я еще немного. Так сказать, для закрепления эффекта.

Он налил себе еще полстакана и убрал в портфель бутылку и колу.

— Так вот, что для них нужно, для пельменей я имею ввиду? А я вам скажу: по полкило парной постной говядинки и свининки, но чтоб с жирком была. Еще небольшую луковку. Все это в мясорубку, желательно с крупной решеткой.

С этими словами он выпил и продолжил.

— Потом берем пучок петрушки. Стебли долой! Листики мелко рубим и в фарш. Ну, соль, перец — обязательно свежемолотый. И в конце — соточку водки. Это я у китайцев приметил. Тщательно вымешиваем, под крышку и в холодильник — пусть настаивается пока тестом занимаемся. А когда дело до лепки дойдет, тут еще один секрет: вливаем в фарш холодную воду до тех пор, пока она впитываться перестанет. Выкладываем это сварившееся чудо на тарелочку и слегка смазываем сливочным маслицем, чтоб блестели, ну и не слипались, конечно. Тут можно их еще слегка перчиком присыпать, но это уж по желанию. И вот подхватишь один такой ложкой — именно ложкой, протыкать их никак нельзя — раскусишь, а из него ароматный бульон сочится.

Протасов даже зажмурился от удовольствия.

— И главное, чтоб пельмени были свежеслепленные. Можно, конечно, их и заморозить, но вкус уже не тот. Да и согласитесь, зачем брать парное мясо, чтобы потом его морозить?

Дожевывая последний пельмень, он с довольным видом откинулся на спинку.

— А уха? Ведь если в конце варки в нее не добавить водочки, то это будет просто рыбный суп.

Николай в очередной раз сглотнул слюну. Он давно допил кофе, впрочем, весьма не вкусный, и сок, и теперь боролся с желанием заказать себе чего-нибудь съестного.

— Представьте, перед вами тарелка горячей ухи — настоящей! — с плавающим зеленым укропчиком сверху. Тут же бутылка водки со слезой, запотевшая значит с холода, и рюмка прямо из морозилки — это важно! И вот вы наливаете в ледяную рюмку водочку, берете расстегай с рисом, яйцом и зеленым луком, вливаете в него ложку горячего бульона, чтоб подсогреть, придать аромату и сделать нежнее. Опрокидываете рюмку, и пока ледяной шарик катится по пищеводу, откусываете расстегайчик, а к нему сразу пару ложек ушицы. И пока вы наслаждаетесь этим блаженством, внутри у вас расцветает горячий аленький цветочек.

И Протасов снова зажмурился от удовольствия.

— Вы уж простите меня, — словно очнувшись от видений, сказал он. — Я за едой о делах не говорю. Так, что у вас...

Тут его прервал подошедший к их столику мужичок в рабочей одежде.

— Привет, Саныч! Ты не серчай на меня за вчерашнее, видать перебрал я лишку. Тут такое дело: дай стольник взаймы до завтра. Я верну!

Протасов хмуро уставился на пришельца. Помедлив не много, он сунул руку в карман и высыпал на стол горсть мелочи.

— Бля, ну ты чё! Я же не милостыню прошу, а взаймы.

Протасов продолжал буравить взглядом мужичка.

— Ладно-ладно! Сколько здесь?

— Поскольку я не пользуюсь обсценной** лексикой, отвечу на певучем украинском: сам пидрохуй***!

— Ну все-все, — сказал мужичок, сгреб мелочь со стола и удалился.

— Еще раз извините! Вчера у меня с этим субъектом диспут вышел.

Протасов с трудом скрывал охватившую его злость.

— Представляете, начал мне доказывать, что «на Украине» — это оскорбление! Надо только «в Украине» говорить. И ведь не западенец, и вроде образованный. Работает тут неподалеку в строительной бригаде. Я ему: тогда в Кубе. А он: в каком кубе? Страна, говорю такая — Куба. Может слышал? Хочешь «в», добавь «республика», а так «на» и точка. Так у нас дело чуть не до драки дошло. У себя пусть как хотят говорят, а здесь не позволю русский язык коверкать!

Успокоившись, сказал:

— Ладно. У вас ведь ко мне какое-то дело. Чем могу?

— Я по поводу вашей статьи «Загадка пропавшей картины».

— А, Фрида Кало. Давно это было.

— Три года назад.

— Да нет, я про саму пропажу. А что вас интересует?

— Вы пишите, что на Кубу картину привез секретарь Троцкого.

— Положим. И?

— Я хотел бы узнать все возможное об этом человеке.

___________

* алкалоид, содержащийся в стручковом перце и придающий ему жгучесть

** ненормативной

*** пiдрохуй (укр.) — подсчитай