Возьми моё проклятие (отрывок из романа)

Он откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза, возвращаясь в тот день. Казалось бы, столько лет прошло, а помнит каждую мелочь. И спичку ту короткую, со слегка истрёпанным рваным концом — оттого что Юрка отгрыз серную головку, а не отломал. И грязные пальцы товарища, со рваными заусенцами и обкусанными ногтями, и тычок в спину, от которого у него дёрнулся подбородок и клацнули зубы… И то, как медленно он шёл, неохотно переставляя ноги и трясясь от ужаса. Ему тогда только исполнилось восемь лет и он ужасно старался выглядеть смелым, чтобы заслужить уважение старших ребят. Но испуганный шёпот за спиной, долетающий до внезапно обострившегося слуха, лишил моральной поддержки и заставил сердце то падать в пятки, то подпрыгивать к горлу.

Если подумать сегодня — что сложного? Всего-то и нужно было, что зайти во двор, огороженный потемневшим от времени штакетником и постучать в окошко, у которого возилась с травами старуха. Но всё пошло наперекосяк, как только он отворил калитку. Дверь в дом оказалась открытой — лишь надувшаяся парусом ситцевая занавеска с ромашками защищала жильё от любопытных взглядов. 

Изнутри неслись такие запахи, что на несколько секунд Андрей застыл посреди двора, полностью дезориентированный и оглушённый. Травы, мёд и свежеиспечённый малиновый пирог. Разве так пахнет дом злой ведьмы? Конечно, нет! 

Издалека донёсся шипящий шёпот Самойлова:

— Эй! Давай, Андрюха! До конца! Иначе не считается!

Эти слова толкнули в спину не хуже подзатыльника и, не вполне отдавая отчёт поступкам, Андрей подошёл к дверям, откинул в сторону занавеску и зашёл внутрь. 

«Баба-Яга» сидела за столом, перебирая свежесобранные травы. Седая коса, переброшенная через плечо, покоилась на груди, обтянутой весёленьким платьем в мелкий цветочек. Совершенно ничем эта старая женщина не походила ни на одну из пожилых обитательниц Талок — слишком прямая осанка, чересчур длинные волосы, очень яркий, для старухи, наряд. Услышав шаги, она оторвалась от работы и улыбнулась застывшему в проёме Андрею:

— Здрав будь, Андрейка. Ты всё-таки пришёл. Я рада. 

Это заявление удивило его — склонив голову набок, Андрей пытливо посмотрел на собеседницу. Больше всего в её облике поражали удивительно яркие и искрящиеся жизнью глаза. Именно они, вкупе с правильными чертами лица и фигурой, делали женщину похожей на добрую волшебницу, а никак не на злую колдунью.

— Так ты... знала, что я приду?

И как он, будучи болезненно застенчивым ребёнком, решился не просто заговорить с незнакомой пугающей всех старухой, но ещё и обратиться к ней на «ты»? Андрей до сих пор не находил этому объяснения. Но в тот момент «ты» показалось тёплым и сближающим, а потому самым правильным словом. Кузнецова глянула с ласковой и весёлой улыбкой, отложила травы и разгладила на груди цветастую ткань:

— Как видишь, даже принарядилась в твою честь. И пирог испекла. 

— Малиновый? — по-собачьи понюхав воздух, заинтересовался Андрей. — Вкусно пахнет! И платье у тебя красивое. 

Последние слова хозяйки он счёл приглашением, и с детской непосредственностью зашёл в комнату и устроился на лавке, в ожидании пирога поглаживая ладонью деревянный, выскобленный до желта и нагретый солнцем стол. От такой святой простоты старуха запрокинула голову и рассмеялась, но в смехе её, пусть и хрипловатом, не прозвучало ни насмешки, ни поддразнивания. Поэтому Андрей не обиделся и зачарованно наблюдал, как женщина прижимает ладони к щекам и отбрасывает за спину белоснежную косу. 

— И ты красивая, хоть и старая, — добавил он, дождавшись, пока та замолчит. — А почему все говорят, что ты ведьма? Ты же, наверное, добрая волшебница, да?

Эти слова собеседнице совсем не понравились — нахмурившись, та строго ответила:

— Ведьма я, ведьма. Злая и проклятая. Не сомневайся, правду родители говорят.