Димыч

Середина февраля. В это время наши дауншифтеры, да и просто беспокойные жители Гоа срываются с насиженных мест и, вылупив глаза, ломятся по разным направлениям Индии. Зачем? А затем, что это наиболее удачное время для всякого рода перемещений и путешествий. Самый оптимальный месяц, чтобы разогнать скуку в отсиженных задницах. Ночью уже не так холодно, как в январе, а днем относительно не жарко, как уже будет в марте.

 В общем, все мои соседи разом решили, что уже да, пора сматываться и посетить эти свои, Шивой забытые любимые места. Веруня, помахав мне фашисткой каской с заднего сиденья новенького Энфилда, потащила своего молодого альфонса-бомбейца осваивать окрестности местной силиконовой долины, то бишь в Бангалор. Татьяна решила, что ей прям срочно нужно свалить в ее любимую Гокарну, дабы натерпеться и соскучиться, наконец, по холодильнику и горячей воде, коих там и в помине не водится. К тому же там вот-вот, как должны начаться всеобщие таскания здоровенных колесниц местным населением и парой миллионов паломников по поводу празднования Махашиваратри. Таскают дружно, упорно, радостно и бесконечно. Если кого этой раскрашенной телегой вдруг задавит, то опять же все дружно ему начинают завидовать, расстраиваться и плакать по поводу того, что какого-то придурка переехало, а не их самих– это особая милость местных богов! В общем, и она меня бросила.

Еще две девицы завели свои скутеры и ломанулись в алокотрип по штату Керала. Дуры. На весь этот штат, если пара алкомаркетов существует, то это прям несусветная удача, потому как там коммунизм и индуизм. Жуткая смесь, да кто ж им об этом сказал бы… Уж точно не я.

 Ну, а мне чего делать? Мое-то любимое место здесь. Мне ехать никуда не нужно, и не сильно-то и манит. Да и байка нет, а любовника с Энфилдом и подавно, слава господи! К Нельке, может? Она, кстати, тоже малость не в себе, с придурью. Она, когда познакомились, представилась как Нэлли. Вот типа, что хочешь, то и думай, но, блин, Нэлли и никак по-другому. Но я почему-то упорно игнорировал это чудесное имя, и иначе как «Нелька», к ней и не обращался. И трясло ее от этого, как зайца трипперного, и материла она меня по причине нервного расстройства, но потом привыкла. А неделю как назад ее посетила назойливая мысль, что ей никак нельзя жить без сыра, даже непонятно, как раньше жила, не жизнь вовсе. И что непременно это должен быть сыр,  саморучно ей же и сваренный. И понеслось. Теперь от ейного сыра тошнит и блюет весь околоток, особенно если им местный портвейн закусывать. Гадость наимерзейшая, надо признаться. Но мы тут все друг друга любим и никого не обижаем, потому терпим и давимся. Не, ну ее нахрен. Не пойду!

Кто остался? Женька осталась. Одна. Совсем. Намедни вернулась с Ланки, где успешно вышла в замуж и так же успешно отвалила мужу десятку тонн баксов на постройку гнезда. Муж, недолго думая, Женьку ссаной тряпкой и в шею, типа знать ее не знаю и в глаза, значит, первый раз вижу эту неприглядную бабу. О, как… И от того бедная Женька приперла к нам, и вот уже вторые сутки пылают станицы… Сидит на чилауте второго этажа, всех материт, кидается бычками в прохожих и глушит с горя ром, Нелькиным сыром его, значит, заедая. В общем, королева в изгнании.

- Женьк, ты дома? – гаркнул я что есть мочи, стоя под ее крепостью. Ну, думаю, вдруг спит. Не услышит еще.

- Нет, блин… На Ланке я. В гнезде. Поднимайся уже.

Поднявшись по лестнице и потрепав по пути дремавшего в прохладной комнате пса, интересуюсь:

- Ты как?  

- Уже почти нормально. Пить будешь?

- Буду, – сдуру согласился я. – Только не ром.  Компот есть?

- В холодильнике. Стакан, вроде, там же должен быть, не могу его найти со вчера. Все перерыла, только там не смотрела.

 Как она и сказала, стакан стоял действительно в холодильнике рядом с чуть отпитой бутылкой портвейна «777». Взяв и то, и другое, прихватив нарезанный ананас, возвращаюсь.

- Фу, – скривило Женьку в тошном приступе. – Как ты можешь это вот пить. Гадость же.

- Так, а чего он тогда у тебя в холодильнике делает? – интересуюсь я в прищуре, подозревая, что она втихаря его все же глушит.

- Нелька вчера была. Сочувствовала сердечно. Притащила вот этот компот, а сама едва его пригубив, выхлебала весь запас моего рома. Коза. Пришлось мне сегодня утром в магазин переть. Забыла я, что он с десяти. Час сидела на ступеньках как дура.

- Так ты и есть дура. Пришла бы ко мне, я бы тебе выделил из великого участия к твоему позору бутылку водки. С приезда завалялась.

- А я не могла, - еле сфокусировав на мне взгляд, ответила Женька. – Мне стыдно. Вот.

- Это еще почему?

- Страшная я. Морда опухла. От слез и страданий.

- Ага.  Ну да, ну да. Морда у тебя от бухла опухла. Тебя вон уже псина твоя пугается, не подходит даже.

- Это она меня просто беспокоить не хочет. Животное вот, вроде, а понимает, что у меня рана душевная. Большая и незаживающая… пока.

Посидели, в общем, мы так. Поговорили. Полбутылки портвейна пролетели как пять минут. Холодный, он действительно напоминает домашний фруктовый компот. Не тебе терпкости, не тебе букета. В общем, говно говном по большому-то счету, но в жару днем самое то. Сильно не вставляет, если не все залпом, да и башка потом не болит.

 - Женьк, слушай… Все умотали кто куда, ты в истерике, у Нельки сыра еще прорва, мне-то чего теперь делать? Скучно, чет. Чем заняться-то? – спрашиваю.

- Слушай, Димыч… – ну, думаю, раз «Димыч», значит пора валить. Значит, скоро может че-нить произойти. Скорей всего, это будут сопли и слезы на моей чистой, только что выглаженной футболке. А может, и того хуже. Может, и ром, и все что есть на этом столе, включая ананас. И не факт, что оно окажется на майке, а не в…

- Ты вот скажи мне, Димыч, ты вот какого хрена здесь торчишь, а?

- В смысле? – ошалел я. – В гости к тебе пришел я. Попроведать. Компоту вот хряпнуть. Слезы твои по твоей же опухшей харе размазать в сочувствии. Утешить, в общем.

- Тьфу ты, да я не про это. За это спасибо. Какого хрена ты вот в нашей деревне сидишь, когда все уехали? Вали в Арамболь. Там хоть развеешься. Я вот тож, как морда оправится, съезжу туда на недельку. Настроение и психическое здоровье поправить. Не, я серьезно, Димыч, ехай. Погуляй.

На том, собственно, мы с Женькой и распрощались. Оставил я ее горевать дальше, а сам пошел домой. Думать. Дело в том, что Арамболь - это, если говорить очень коротко, деревня довольно специфическая и далеко неоднозначная. Начиналось все в семидесятых годах прошлого столетия, когда великий дух хиппозного романтизма прочно обосновался на этом благословенном берегу. Продолжилось все в восьмидесятых-девяностых засилием киностудий с упором на детское порно, впоследствии счастливо сожжённых местным населением и оставшимися хиппи. Сейчас это прибежище всего неоднозначного. Просветлённые всех степеней и ступеней разных школ и направлений – основа этого неугомонного сборища. Артисты, писатели, художники, рукодельники, мошенники, воры, наркоманы, проститутки всех полов и возрастов, извращенцы и маргиналы – активные участники общественной жизни деревни. Ни дня не проходит без каких-либо происшествий разного характера и содержания. Концерты, фестивали-карнавалы, мастер классы по всему, что взбредет в обкуренную башку очередного просветленного, реже убийства-изнасилования, чаще воровство и грабежи, ну и просто попойки, опять же с разного рода вывертами и тематикой. В общем, добро пожаловать, гости дорогие. Скучать точно не придется, особенно если у вас имеется хороший запас бабла. Лучше в баксах. Еще лучше, если не ограниченный запас. Еду!

Таксисту было сказано: гест на берегу - маленький, тихий, можно не самый дешевый и обязательно с европейскими удобствами, позу орла уже здоровье не позволяет. Сто рупий сверху назначенного таксистом же тарифа - и вот я уже стою перед гостеприимно распахнутой калиткой с неизменённой свастикой оранжевого цвета на ней. Ветеранов наших на вас нет…

Встреченный жизнерадостной хозяйкой неопределенного возраста и размера, я был определен в двухкомнатные апартаменты на втором этаже. Общий балкон с четырьмя дверьми, моя крайняя. Повезло - соседи только с одной стороны.

Только я вылез из-под прохладного душа и еще не успел открыть бутылку местного слабоалкогольного, как до меня донеслось до боли знакомое и жутко романтичное:

- Пошла ты на х…, дура безобразная, – орал за стеной мужской и почему-то очень знакомый голос.

- Сам иди, козлина, – ответствовало ему женское контральто. - Я тебя звала, что ли? Вали к своей супружнице, пусть она тебе и жарит твою еб…ю рыбу. Гурман, бл…, вшивый.

И дверью так… бух.

Не мешкая ни минуты, на ходу глотая пенное и торопясь, в жутком любопытстве вываливаюсь на балкон. Облокотясь на перила, ко мне задом, а в джунгли передом - стоит какой-то мужик в трусах и нервно старается что-то прикурить. Руки его трясутся в потугах зажечь спичку, которую то задувает ветром, то она ломается в конвульсиях. Покрыв матом всех богов и их детей, мужик в сердцах топнул волосатой конечностью и выбросил то, что собирался выкурить в цветастые кусты.

- Геннадий, - заорал я, надрывая связки, тихо подкравшись к мужику. - Мать вашу, какого хрена вы тут чарасом раскидываетесь, а? Или Шива вам послал-таки благодать в виде лишних карманных рупий?

Мужик с испугу чуть из белья не выскочил, что-то в беспамятстве прокричал на непонятном языке и сиганул в первую попавшуюся открытую дверь. Естественно, что дверь была ни хрена не его, а соседская, потому как через секунду он уже вылетел из нее от чьего-то, видимо, пинка, а следом летящее мокрое полотенце впечаталось прямиком в его харю. Сидя на заднице, мужик вытер лицо этой гигиенической принадлежностью и кинул ее обратно в проем двери.

- Че вылупился? – рявкнул он мне, приходя в себя на кафеле балкона общего пользования.

Потом, отдышавшись, он присмотрелся к моей персоне внимательнее…

- Димыч, а ты тут чего делаешь? Это ты вот, что ли, меня чуть на погребальный костер ни отправил?

- Не, не я. Тот мужик за мной спрятался, – перегнувшись пополам от смеха, отвечаю я. – Вставай, давай. Пойдем ко мне, я тебя счас пивасом отпаивать буду и в извинениях разных рассыпаться.

Поднявшись с кафеля, явно еще не пришедший в себя Генка последовал моему приглашению и развалился в кресле комнаты с бутылкой пива в руках.

- Ну, рассказывай, давай, как ты тут оказался? Я же тебя неделю назад со твоей второй половиной в Ашвеме, в локалке наблюдал, тхали руками жрущего, – открывая себе бутылку, поинтересовался я.

- Да как, - поправив очки, как-то так понуро пробормотал Генка, – выгнала меня Ленка. Типа, устала она от меня и вообще… нашла себе индуса какого-то.

- Ого. Ну бывает, че. А там у тебя кто? – ткнул я пальцем в направлении его жилища. – Кто тебя козлиной обзывал почти фальцетом?

- Зина.

Очередной глоток просто вылетел у меня изо рта пенным фонтаном.

- Кто? Зииина? – прокашлявшись и еще толком не просмеявшись, выдавил я из себя. – Кто ее так назвал? Террористы? Или ее, таки, прокляла этим именем толпа колдунов-извращенцев? Генка, ты просто супер, какой везунчик и прям баловень судьбы. Дай посмотреть, а? Ну познакомь, Ген. Интересно же до усрачки посмотреть на гоанскую бабу, которую зовут Зинаида.

- Да ладно, ну че ты? Я сам чуть не описался, когда она мне утром представилась. А так-то она хорошая баба. Вот увидишь.

Баба-то оказалась ничего, действительно, не в пример имени, как позже выяснилось. Высокая, стройная, белокурая и загорелая стерва. Ну, а куда без этого…

- А ты-то как сподобился из своего Кандолима вылезти? Неужели надоело наконец-то там? – спросил Генка.

- Да не, не надоело. Скучно мне там стало. Вот, развеять себя решил. Тем более, что все уехали. Нелька только со своими сырами осталась, да Женька страдает по сгинувшему счастью и безвозвратно утерянным финансам.

- Нельку не знаю, а Женьку – да, жалко. Слышал про нее. Ладно, пойду я. Жрать хочу.

- Ой, возьми меня с собой, а? Заодно и расскажешь, кто тут у нас в соседях. Ну, мало ли чего… Может, мне сгодится кто-нить.

- Никто тебе не сгодится. Пошли. Я тут один рест недалеко знаю. Вкусно за копейки.

Сидя в прохладе под пальмовым навесом пляжного шека и поедая жареную рыбу, Генка просветил меня по поводу соседей.

- Ничего интересного. Совсем. Рядом со мной, ну откуда меня выпнули благодаря тебе, два бритиша живут. Походу, того… вместе.

- Тьфу ты… А в последней кто?

- Тибетец какой-то престарелый. Я его почти и не знаю. Утром уходит, к обеду приходит. Вечером опять уходит. Все. Больше никого.

- Ну и ладно. Хрен с ними. Слушай, а чего там такое происходит? – тыча пальцем за Генкину спину, интересуюсь я.

- Где? – поворачивается он. – А, это. Это здесь мастер классы проводят уже второй день. По массажу. Какой-то фестиваль здоровья очередной.

Между тем, какие-то мужики неопределенной наружности стаскивали на край террасы стулья и скамейки, обустраивая таким образом что-то типа полукруглой сцены. В центр приволокли пару массажных кушеток и два маленьких столика, на которые расставили пузыри с различными маслами и разложили цветастые полотенца. Через какое-то время, пока мы добивали наш ужин, стали подтягиваться и рассаживаться по местам совсем незнакомые мне зрители.

- Слушай, Ген, я тож хочу посмотреть. Я ж в профессии. Сколько там они жертвуют за ликбез этот?

- Да нисколько. Халява это. Типа, реклама массажистов. Если кто понравится, потом можешь к нему пойти.

- Ясно. Пойду-ка я для начала место себе займу. Тебе забить?

- Не, не хочу. Я лучше пойду с Зинкой точки соприкосновения находить.

Место я себе не занял. Потому как поздно хватился. Все везде уже сидели. Пришлось мне встать позади какой-то тетки с распущенными до самой скамейки черными патлами. Не думал я раньше, что эти вот благотворительные мероприятия имеют такую популярность среди местного контингента. За время моего стояния за спиной этой волосатой лахудры, которая то и дело гоняла свой застарелый педикулез по макушке, на арене сменилась пара-тройка массажистов и их наглядных пособий. Кто-то был доволен, ну а кто-то сползал с кушетки с откровенным матом в адрес пользователя его тела.

Вдруг тетка, что сидела передо мной, перестала чесаться, встала и подалась вперевалку к массажному станку. Удивившись ее походке, кривым ногам и мужским трусам, типа «семья», я еще больше ахренел, когда эта баба повернулась к публике лицом. Мать твою… Половина сидевших, ахнув и разинув тяпки, с нескрываемым удивлением глазела на узкоглазую, расплывшеюся в отекшем белозубом оскале, тибетскую морду. Причем, мужицкую морду. Когда же эмоции публики малость улеглись от такого вот нахального глумления над их сознанием, тибетская морда пригласила первую попавшуюся жертву из первого ряда к себе на кушетку. Кто там улегся, я так и не понял толком, потому как с первых минут представления мое внимание полностью захватил сам процесс. За всю свою массажную бытность такого я еще не видел. Это был прямо-таки волшебный танец. Тибетец, словно черная огромная бабочка в трусах, порхал над своей жертвой на кривых ножках, выделывая руками замысловатые загогулины и пассы по телу подопытного. Жертва, судя по всхлипам, стонам и всякого рода попискиваниям, была явно довольна и впала в прострацию, от чего мне стало как-то даже смущенно и румяно. Вот… Вот чего я хочу. Иметь в своем рабочем запасе именно это. Хочу вот так же порхать над своей жертвой, доводя ее почти что до обморочного состояния. Благо, и ножки у меня не кривые, и трусы поприличней, что несомненно прям вселенский плюс.

Придя домой и наболтав себе местного популярного пойла, рома с колой, я, рискуя своим завтрашним здоровьем, необычайно задумался над своей дальнейшей профессиональной судьбой. Мысль о том, что мне прям очень бы пригодилась эта техника невиданного доселе массажа, упорно лезла в мою плывущую от бухла голову. И даже доносящиеся из-за стены звуки от соприкосновения Генкиных и Зинкиных точек, меня не особо-то смущали и тревожили.

- Геннадий, - зычно позвал я своего знакомого, стуча в запертую соседнюю дверь. – Генка, блин, отключай точки, иди сюда, разговор есть неотложной важности.

Через пару минут упорной борьбы с дверной преградой, она таки поддалась и распахнулась. Но вместо Генкиных очков, в ней почему-то появилась лохматая белобрысая голова, примерно сантиметров на десять возвышаясь надо мной.

- О… - отпрянул я в неожиданности. – Зинаида? Очень приятно. Я Дмитрий. Геннадия нужно. Срочно очень.

- Приятно было только что, а сейчас не очень. – как-то так лениво и абсолютно беззлобно ответила Зина. – Проходи.

Генка сидел на здоровенной кровати, стоявшей прямо посередине комнаты, и пытался напялить майку.

- Ты ополоумел? Чего ломишься в неподходящее время, - гневался он, не справляясь с капризной одеждой.

- Да ладно, Ген, это все хрень по сравнению с моей проблемой. Ты случайно не знаешь массажиста, предположительно тибетской наружности? Такой… Кривоногий, в семейниках.

- С длинными волосами?

- Ну.

- Да кто ж его не знает, Димыч, – ехидно скривилась Генкина очкастая морда. – Сосед он наш. Я тебе про него говорил. Наверное, уже дома. А тебе он на что?

- Афигеть, – изумился я неподдельно. – Пойдем к нему, а? Мне одному чет сыкотно. Я с ним познакомиться срочно хочу.

- Так ты объясни сначала, нахрена он тебе уперся-то? – не сдавался Генка.

- Да, блин, я сегодня видел, как он работает. И понимаешь, мне прям приперло срочно научиться этой его волшебной технике. Вот прям жизненно. И свет не мил без нее, и пойло это ваше говенное даже не вставляет, и…

- Пойдем, - прервав мои сопли и взяв за руку, Зина потащила меня по террасе. – Я его знаю.

Постучав в дверь и не дождавшись никакой реакции с той заветной стороны, Зина просто взяла и вошла. На кровати абсолютно в непотребном голом виде, в позе зародыша лежал объект нашего настойчивого внимания.

- Тьфу ты, сегодня уже все. Сегодня тебе, Димыч, не свезло, – полушепотом произнесла Зина.

Быстро она с людьми-то общий язык находит, глядя в задумчивости на Зину, подумал я. Вот уже и «Димыч», хотя я ей ни коим образом в таком виде и не представлялся. Ну, да ладно. Это даже к лучшему.

- Слышь чего, Зинаида, а чей-то с ним? Бухой, что ли? Или уставши лежит, от трудов, – подойдя и не хило так пихнув иностранное тело, спросил я.

- Значит, Зинаида, да? Ну ладно. Хрен с тобой… Не, не бухой и не уставший. У него сейчас астральный трип по грибным местам Вселенной. Где берет - не знаю, но жрет их на ночь постоянно. Так что, имей в виду. А сейчас пошли собираться. Ехать уже пора. Уже все началось…

- Это куда это? – несмело так спросил я.

- Как куда? В Керим. Чего, не знаешь? Там сегодня транс-пати. Вроде как даже официально местный панчаят одобрил и оформил. Слышишь?

Прислушавшись, я и правда, уловил разливавшийся по побережью Гоа-транс. Пульс Гоа. Его составляющая на все времена и неотъемлемая часть жизни десятков тысяч гоабанутых. Спутать этот ритм невозможно ни с каким другим.

На следующее утро, верней было бы сказать - послеобеденное утро, в мою комнату ворвалась Зинка.

- Димка, просыпайся, – проорала она.

Башка просто взорвалась болью, сознание свернулось в комок и попыталось сгинуть в небытие, отчаянно сопротивляясь и матерясь. Куда там! Шансы на выживание таяли с каждым произнесенным Зинаидой звуком.

- Зина, - наконец выстрадал я, - уйми себя. Не видишь, дурно мне. Аж волосы на ногах болят, ну… Оставь меня в покое, иначе прокляну. Анафеме предам. Развоплощу. Спалю на хрен… Чего там можно с тобой еще сделать…

- Это у тебя не волосы болят, придурь. Это ты вчера пять часов подряд с танцпола не слазил. Дорвался. На вот, прими.

С этими словами Зина сунула мне под нос банку с красной мутной жидкостью. Подозрительно глянув сначала на банку с пойлом, потом на нее, я отвернулся.

- Не буду. Хрен знает, чего вы там в эту банку намешали. Зелье, может, какое отравное. Мне и так полтора ползка до кончины осталось, а я, может, жить еще хочу. Мне она, жизнь эта, пусть и бестолковая, но все же мила и еще очень даже дорога. Не…

- Да пей ты, говорю, задохлик чертов.

С этими словами она таки всучила мне эту бадью и практически насильно заставила сделать глоток. Сделал. Потом еще глоток. Затем уже просто присосался откровенно.

- Зинаида, - прохрипел я, оторвавшись наконец от банки. – Что это за амброзия такая? Я прям возвращаюсь с собственного костра.

- Это, Димыч, крайне замечательное средство из свежих помидор, сока редиски, лимона и водки. Ты пей, давай. Не ерзай. Генка вон уже козлом скачет. Только что скулил и к прабабке собирался. С вещами.

- Зинаида, ты прям воплощение доброты и порока одновременно. Мечта алкаша даже, можно сказать. И красивая, и участливая. Слушай, а нахрена тебе этот Генка сдался, а?

Зина недоуменно посмотрела на меня, потом задумалась и влепила мне смачный подзатыльник.

- Очухался, что ли? Может, я влюбилась. Может, я всю свою сознательную такого ботана, как Генка ждала. Ты это, допивай давай, приводи себя в порядок и пошли. Знакомить тебя буду с этим твоим узбеком. Тьфу ты, тибетцем. Я уже обо всем договорилась и все устроила, пока вы тут все в обморочном состоянии на собственные кончины собирались. Сыкота, блин.

В общем, Зинаида подняла свою красивую задницу с моей кровати, и выплыла на террасу.

- Богиня, – крикнул я вслед в порыве благодарности.

- Знаю!

Как бы там ни было, но все устроилось как нельзя успешно и полезно для всех. Кроме Генки. Тот почему-то вдруг очень расстроился, когда узнал, что его Зинаида будет мне предоставлять свое тело для обучения. И очень по этому поводу дулся и капризничал. Но, договор есть договор. Две недели обучения стоили мне по пятьсот рупий в день, как сказал мастер Баатар, ему на вкусняшки. Ну, тупо на грибы. Зинаида стала не только кушеточной моделью, но и другом мне на все времена, а мне… Мне свезло крупнее всех!

 

Фото plusha