Сборник «Без очереди» — терновый куст советского потребления и бытия

 #шубина #реш #без_очереди

            Вчера «Новая Критика» в лице Сергея Морозова дала рецензию на объемистую книжку «Без очереди. Сцены советской жизни в рассказах современных писателей». Застрельщиком столь необходимой для современного читателя инициативы выступила редакция Элен Шубиной, а это обещало потоки конъюнктурного говнеца из разряда: как народец выживал назло генсекам-кровопийцам и их сатрапам.

          Пропускать такое нельзя — я не поленился и раскопал фрагмент сборника в сети. Мои ожидания оправдались. Ужасы совка не щадили все слои общества. Например, Наталья Зимянина, дочка секретаря ЦК КПСС, повествует о сволочном быдле, которое тихо мстило партийному руководству, изготавливая для дач высшей номенклатуры неудобные тяжеленные кресла без колесиков.

          Пускай в рассказе Зимяниной очень много противоречий. Но Наташу по-человечески жалко — довелось ей, как запасливой белке, крутиться в колесе сансары номенклатурного потребления между спецраспределителями, спецбольницами, добывая джинсы, сапоги, золотые цепочки и редкие крема для девичьей кожи, выменивая мелкие услуги на шмотьё и обратно. Еле успевала в спецателье новое платье заказать по модным фасонам из зарубежных журналов. Денег катастрофически не хватало — жалкие двести-четыреста рублей не позволяли разгуляться. Приходилось заставлять родного отца тащить домой свежие фрукты и бананы из вазы со стола в служебном кабинете.

          Но это полбеды, помереть с голоду и ходить в обносках ближнему кругу прислужников Брежнев не позволял, а вот оберегать свою молодую семью от опасностей советского быта Зимяниной предстояло уже самой:

          «Еще смешнее вышло, когда трехлетнего сына в садике спросили, где его так хорошо подстригли. И он совершенно честно ответил: «В Кремле!» Ведь я действительно возила его через Боровицкие ворота стричься в служебную парикмахерскую, чтобы вшей не подцепил».

          Вшей, значит, говорите? В московской детской парикмахерской на рубеже семидесятых-восьмидесятых прошлого века? Ну-ну. Не исключено, что такие эксцессы случались. Но я хорошо помню, как вся наша школа (элитная, между прочим), от первого до десятого класса с педикулёзом первый раз массово познакомилась в 1989 году — ближе к концу благословенной Перестройки, когда страна неумолимо летела в рыночное счастье со всеми вытекающими и сопутствующими. Чуть позже вернулась и побежденная в СССР дифтерия — от навалившихся свобод народ еще в середине восьмидесятых начал отказываться от прививок.

          Ладно, не будем пристрастны к воспоминаниям Натальи: и дефицит был, да и вши даже, может, по номенклатурным «ЗИСам» и «Волгам» шныряли — всякое происходило в те мрачные для Отечества времена.

          Прочитал я несколько рассказов из сборника и понял, почему современный писатель мелок, мелочен и неинтересен — не дополучили люди при Союзе, имели проблемы со снабжением, а более и вспомнить нечего. Ничего хорошего не было. Как тут новую «Войну и мир» напишешь, если до сих пор камнем висит на душе вовремя не съеденная котлета по-киевски и отсутствие возможности заиметь путёвку в Болгарию. Бунимович вон честно признается — про чилийские концлагеря он по молодости стихи в «Новый мир» тиснул, а про родную «Тюрьму народов» советским читателям тогда не сообщил. До сих пор себя клянет. От этого, наверное, и стихи говённые всю жизнь пишет, и сам, прямо скажем, на солнце не блестит.

          Но кой-че из прочитанного мне понравилось. Порадовал Дениска Драгунский, с методичностью маньяка и хищностью старьевщика перечисливший цены на все виды принимаемых в СССР бутылок. Стоимость основных продуктов питания тоже навсегда отпечаталась в голове сына известного детского писателя. Обобщив запасенную в себе информацию, Денис даже выдвинул теорию экономического краха Кроваво-красной империи из-за нерачительности её руководства и граждан:

          «Когда человек жаловался на безденежье, он говорил: «Прямо хоть иди бутылки сдавай». И это были не просто слова – на сданные бутылки можно было продержаться до зарплаты. Пустая пивная бутылка стоила 12 коп., а буханка самого простого ржаного хлеба – столько же (батон белого – 13 коп., буханка «орловского» или круг «обдирного» – 14 коп.). Пакет молока – 16 коп. Проезд на метро – пятачок, в троллейбусе – четыре копейки, в трамвае и вовсе три. Сдал три бутылки – день прожил. Не умер с голоду, по крайней мере.

С одной стороны, конечно, приятно. В самых крайних обстоятельствах не надо бежать работать за скудную поденную оплату, и даже не надо просить Христа ради. Можно просто сдать бутылки. Невыносимая легкость бытия. Но если хорошенько подумать, то становится ясно: буханка хлеба по цене пустой бутылки – это разврат. Люди отучались ценить трудовую копейку».

          Любовно перечисляя все эти коп. и разновидности «бородинского», господин Драгунский скромно умалчивает, что в СССР была какая-никакая, но плановая экономика и цена на товары назначалась не с потолка или по «воле невидимой руки рынка», а в строгом соответствии с расчетами... Хотя о чем я, кому это сейчас интересно.    

          Однако, как всегда, самым шикарным рассказом порадовал читателя писатель-веростоятель Евгений Германович Водолазкин. В этот раз никаких псевдорелигиозных бредней или выдуманных притчей про первокурсника-филолога Женю, чью душа едва не угодила в ад по наводке коварного преподавателя научного атеизма.

          Водолазкин заморачиваться не стал и честно написал, что, будучи вожатым-комсомольцем в крымском пионерлагере, бухал как не в себя и ночами отдыхал с раскрепощенными молодыми женщинам на плэнере, что не может не вызывать нашего общего уважения.

          Казалось бы, наконец-то Владыка Евген снизошел до людских страстишек и поведал гражданам, что он свой, такой же. Но картина на самом деле печальная, ибо Евгений Германович в лучших традициях современной питерской школы вывел из литературной конюшни нестареющего жеребца Довлатова и впряг его в свой писательской плуг. Настёгивая с нехристианским изуверством спину Сергея Донатовича, истерзанную поколениями писателей и критиков, Водолазкин шустро взборонил свой текст до такого состояния, что вся испанская инквизиция снова испытала испанский стыд, пристально наблюдая за происходящим из Преисподней.

          Комментарии тут излишни, слово автору!

«Вскоре Эльвира вышла и тем же шагом направилась к нашим скамейкам. Строго посмотрев на нас, сказала:

– Я так и знала, что у кого-то обнаружатся глисты.

Все молча смотрели на Эльвиру.

– У кого? – спросил Владислав, которому терять было нечего.

Эльвира бросила еще один строгий взгляд.

– У меня».

          «– Жизнь так устроена, милая, – задумчиво сказал главврач, – что глисты посещают и членов ВЛКСМ, и даже старших пионервожатых. В данном случае их, вероятно, привлек ваш идейный уровень.

– Так, – выдохнула Эльвира. – И где же выход?

– Выход в таких случаях один. – Подмигнув, врач протянул ей коробку с таблетками. – Будем надеяться, что в течение недели ваши гости им воспользуются.

Всю неделю Эльвира и в самом деле не расставалась с коробкой. И хотя о результатах она благоразумно не докладывала, в ее победе никто не сомневался».

          «Я шел и думал, что многие вещи являются на свет собственным усилием, и это ведь только кажется, что ими кто-то управляет. Сами решили и сами поют – и дети, и цикады. При таком повороте мысли наличие в мире начальства – начальства вообще – мне стало казаться избыточным. Я молча дрейфовал в сторону анархии».

          И так далее, и тому подобное. Это еще, так скажем, самые «безобидные» фрагменты. Зачем Евгений Германович решил убого подражать Довлатову, можно хотя бы понять — секонд-хэнд в современной литературе не самое страшное (вспомним статью Кузьменкова). Но по-настоящему за умственное здоровье моего литературного отчима дяди Жени я забеспокоился после прочтения вот этого «кусочка»:

           «Под популярную в те годы песенку ансамбля «Баккара» стюардессы показывали, как правильно обращаться с ремнями безопасности. Для наглядности использовали ремни авиаторов. Когда я уже собрался уходить, Артур отцепил руки стюардессы от своего ремня и сказал, что поедет со мной в аэропорт. Этот летчик был человеком долга».      

          Абзац «про ремни» заставил меня ужаснуться: неужто благочестивец Водолазкин ударился во все тяжкие и сплагиатил литературные находки у своего питерского коллеги по разуму Филиппа Хорвата — молодого, но заслуженного критика, писателя, редактора и просто отличного человека! Ведь здесь прослеживается прямая отсылка к филипповской повести «Сёкс»:

            «Саша звякнула ремнём на джинсах Миши, расстегнула ширинку и в камере появился заинтригованный член. К которому тут же прильнула ртом не менее заинтригованная Саша».

          Что тут сказать — так изыскано-комбинированно Довлатова еще никто не унижал... Давайте, Евгений Германович, лучше продолжение «Оправдания острова», там хотя бы смешно написано.

          Больше четырех опусов из сборника я осилить не смог. Хватило меня еще на какой-то нудный пересказ старых анекдотов про «несунов» от Татьяны Толстой, но комментировать его я не в состоянии, мне лень.

          Короче, «Элен Шубина и ребята» в очередной раз выдали коллективную оду нытиков и приспособленцев самим себе — хорошим, важным и нужным, способным посраться из-за горсти песка или сдать бутылки даже в пустыне Сахара. Кому это всё интересно? Да хз. Но рассказ Евгений Германовича Водолазкина из сборника «Без очереди» всем читать в обязательном порядке!