Коммунизм на заданную тему

- Я поведу тебя в музей! - сказала мне сестра

Сергей Михалков

 

В Советском Союзе многие миллионы людей

постоянно наблюдают факты коммунистического образа жизни

и многие тысячи из них рассуждают об этих фактах.

А много ли там людей, о которых можно было бы сказать,

что они понимают это общество?!

Александр Зиновьев

 

#новые_критики #новая_критика #морозов #шубина #реш #без_очереди #сборная_солянка

Одно время в «науке» бытовала мода на так называемые «солянки» (сборники тезисов научно-практических конференций). Издавались многие из них на халяву или задешево («все по пять»). Содержанием никто сильно не интересовался, даже сами публикующиеся. Составлением тоже. Поэтому были они похожи, даже не на винегрет, а на мусорный контейнер, стоящий в любом дворе: чего только не найдешь при желании, раздельный сбор мусора еще не наладили.

Некоторые, особо остроумные, называли подобные сборники «братскими могилами». Как раз потому, что никто читать их не собирался. Да они и не были предназначены для чтения. Главное было – опубликоваться.

Смысл публикации заключался в том, что сам факт ее позволял претендовать на звание «ученого», то есть человека, занимающегося «наукой». С ее помощью можно было подкрепить статус «доцента» или «профессора» при очередном переизбрании по конкурсу.

«Солянки», судя по сборнику «Без очереди» и предшествовавшим им таким же хаотично-коллективным «тезисам выступлений» о птичьем рынке, Москве и Питере, с легкой руки редакции Елены Шубиной проникли и в литературу.

Тиснул, что-нибудь в районе десяти страниц, и ты уже писатель. Под одной обложкой с самим Водолазкиным, с самим Дмитрием Быковым. Издавался у Шубиной. Современный классик. 

Хотя книга и носит подзаголовок «в рассказах современных писателей», в ней есть всего один, хотя несколько странный, рассказ (Ю. Буйда «Рассказ человека с зеленым сердцем»). Есть одно нетривиальное жизненное наблюдение из той, давно ушедшей эпохи (Ш. Идиатуллин «Стране нужна бумага»). И одно почти нейтральное идеологически, действительно похоже на человеческое воспоминание о прошедшей молодости (А. Варламов «Присяга»).

Все остальное - мусор и идеология, не  только не обязательные, но и не рекомендуемые к прочтению. Вторичная, занудная, натужная антисоветчина, написанная по заданию партии, воспоминания настолько личные и затрапезные, что нет никакого смысла их горделиво помещать в книжку – такие, свои, есть у каждого. Любой возрастом 40+ расскажет больше и лучше.

Шишкин, Бабушкин, Некрасова – традиционно нечитабельны. «Бр-бр, тьфу». Но по интонации угадать нетрудно - им тогда тоже не нравилось.

У многих вполне ожидаемая ностальгия по юным годам. Но без задора и надрыва. Воспоминания по обязаловке. Как я провел детство, или юность, которая от детства ничем не отличается – некоторые до старости щенки.

Елена Даниловна задала сочинение. Слава Богу, не стала стеснять в форме: можно отделаться статьей а-ля «Википедия», можно выдать сочинение-рассуждение, написать о любимом герое (Шпаликов, Владимирэсеменычи), а можно и так, запросто, по-протокольному – где был и что делал до декабря 1991-го на оккупированной коммунистами территории.

Еще из ассоциаций. Подача столь инфантильна, что напомнила мне детскую книгу «Страна, где мы живем» забытого ныне Сергея Баруздина. А еще недавнюю книжку Мариэтты Чудаковой «Рассказы про Россию. 1861 - 1922», в которой она решила заменить собой разом и Михалкова, и Баруздина, рассказав о том, как большевики бездушно пресекли стоявший по всей Руси хруст французской булки и отменили белоленточную демократию. Интонационно и сущностно «Без очереди» мало чем от книги Чудаковой отличается. Разве аудитория другая – «для детей старшего возраста». Но картинки тоже имеются. Так что, налетай!

В «Без очереди», впрочем, показана скорее «Страна, где мы не жили», а жили они, нынешняя «элита». У нас с ними были разные страны. Общий набор элементов совпадает, а вот их совокупность, плюс интерпретация прожитого - разные.

Реальные факты, да, в сборнике отражены, отрицать невозможно – дефицит, бюрократическая тупость, пьяные, не добравшиеся до вытрезвителя, сдача стеклотары, о которой с видом большого знатока пишет Денис Драгунский.

Но как-то не заметно, что все это сильно тронуло пишущих, надорвало душу, сердце.

Тут должна была бы быть литература травмы, а не рассказ о первой юбке (Улицкая), славянском шкафе (Кабаков), о том, как пили в пионерлагере всем вожатским составом (Водолазкин) или как один мальчик по незнанию начал читать Сэлинджера в оригинале, а не в переводе идеологически зашоренной Райт-Ковалевой (Шульпяков). Вместо трагедии и горя просто повесть о первых трудностях получается. Недоработка.

Может быть, такое безразличие оттого что то была другая, не их страна.

А может быть потому что заботы их были о другом и лежали не в плоскости шукшинской «кляузы», распутинского «не могу-у!» или астафьевского «печального детектива». Авторы «Без очереди» больше думали про иное: достать-обменять-всучить, смотаться за границу, раздобыть иностранных шмоток с чекухами поярче.

Если бы советская власть все это им дала, то у них, вероятно, не возникло бы с ней никаких разногласий, в том числе эстетических.

СССР рухнул, потому что ассортимент ГУМа был плох. «В магазинах ничего хорошего не было» (Т. Толстая).

Дочка товарища Зимянина пишет, что она жила при коммунизме, то есть уже до 1980 года. Коммунизм для нее был синонимом мещанства.

Но раз так, то при «коммунизме» успело пожить довольно большое число представителей человеческого рода. Особенно высокопоставленных. «Коммунизм» в таком качестве давно известен и абсолютно лишен признаков каннибализма. Зачем же мы его потеряли?

Или он все еще с нами? Просто перешел на качественно иной уровень: полный гараж «Феррари» с «Ламборгини», суперяхты, интернационал вилл и особняков.

Подобное воззрение, однако, сталкивается с основной тенденцией сборника, с тем, в чем нас пытаются убедить остальные авторы.

Для них, коммунизм – это такая форма организации общественного существования, при которой жизнь человека планомерно, осознанно делается невыносимой.

Вставал с утра товарищ Сталин, а может и вовсе не ложился, ночь напролет не спал, как в «Детях Арбата», все думал думу: как бы сделать так, чтобы семье будущего писателя Кабакова, самому юному товарищу Кабакову персонально, не досталось никакой мебели, а писательница Улицкая ощутила бы на собственной шкуре нехватку платьев.

Не отставали от великого вождя и учителя товарищи Хрущев и Брежнев. Целыми днями, изо всех сил стремились изъять из магазинов нижнее белье, еду и прочие товары народного хозяйства.

Куда девали? Ответ у гражданки Толстой.

Шло последовательное превращение граждан в несунов.

«Простой трудовой народ, рабочий класс, нес с фабрик, заводов еду» (Т.Толстая)

Коммунизм – это ведь идея организованного воровства. Семьдесят с лишним лет великой криминальной революции. От воровства и повального пьянства, голода и невыносимых условий жизни усиленно плодились, строили жилые дома и возводили заводы.

Однако криминальный заговор существовал только против государства. Между гражданами разногласий не было. Друг у друга воровали только книги. Но за это полагалось лишь товарищеское порицание.

Стало быть, все уголовные статьи и вправду были политическими.

Но тогда непонятно для чего Бунимович получал деньги, и немалые, за «чилийский цикл», опубликованный в «Новом мире». Наверное, чтобы прикупить что-нибудь у фарцовщиков?

Вот как все уродливо было в СССР устроено: магазины существовали, чтобы в них ничего не было, заводы строили, чтоб оттуда воровали, а деньги платили, чтобы поддержать «черный рынок», фарцовщиков. Все нормальные люди сидели либо в тюрьме, либо по психушкам, хорошую литературу же печатали, чтобы отправить потом в макулатуру.

Ужасающая картина мира открывается. Просто Кафка какая-то.

А где-то и когда-то есть иное. Благословенные земли, где текут молочные реки с кисельными берегами. По ним плывут джинсы, гарнитуры, машины – и все можно достать так, без труда и без науки, без одобрения ЦК и распоряжения начальства. Захотел - и бери. Может права товарищ Зимянина? Подлинный коммунизм был там, на Западе?

Но нет, поверить невозможно. Абсурд.

Однако, читая сборник, начинаешь путаться. В голову лезут неправильные вопросы. Так что такое коммунизм? Ясности нет.

Постоянные оговорки «почти не», мелькающие то в одном, то в другом рассказе добавляют тумана. «Почти не» был, или «почти не» не было? Покупали или несли, жили или все же умирали, было счастье или не было?

Что до Запада, то да, было что-то такое в отношении к нему, и существует до сих пор. Заграница для советского человека была словно тот свет. И интерес к нему был почти мистическим.

Как оказалось, интуиция была верна. «Освободившись», приблизившись к тайне заграничного бытия, мы словно вступили в загробное существование. В «почти не».

СССР не был идеален. Но люди там жили. Россия прекрасна. Но то, что с нами происходит, на жизнь похоже слабо. И то, что нас так хотят убедить в безжизненности прошлой жизни – лишь аргумент в пользу того, что сейчас – мертвечина.

Навязываемая в «Без очереди» картина прошлого -  либо вранье, либо клиника.

Ни то, ни другое авторов «Без очереди» не красит.

Но есть еще одно объяснение. Перед нами типичный идеологический продукт.

Ребята с девчатами так и застряли на уроке политинформации. Приросли, прикипели к рупору родной советской пропаганды так, что за уши не оттащишь.

Но «время ни на миг не остановишь». «Сионистские происки» и «разгул военщины» сменился заунывным рефреном: СССР – страна пустых прилавков и беспросветного идиотизма.

От сборника вот еще какие впечатления.

Перед нами исповедь храбрецов.

Говорят герои. Борцы с режимом.

Ведь советская власть боролась не с безликой массой. Она сражалась с каждым из авторов сборника лично – с Бутовым, с Бунимовичем, с Громовой и другими официальными лицами. Целили в них, а значит в Россию.

Индивид имеет принципиальное значение.

Вот не взяли Бутова стукачом в КГБ и через пять лет Союз развалился.

Можно, конечно, посмотреть и под другим углом. Человек даже для перестука оказался ненепригоден, зато для «Большой книги» сгодился. Здесь не столь высокие требования.

Но, по сути, все подвиги 38 богатырей, собранных под обложкой, сводятся к ничтожному. Как пили-гуляли, как гонялись за пиджаками и польтами, за иностранными женихами – бросая вызов системе.

«Мужественные» поступки людей, которых теперь заслуженно записали в «элиту».

Были-не были талоны на хлеб в последние месяцы существования Союза? – выясняет Захаров.

Да какая разница. У вас были, у нас не было. Хотели, но не ввели, ввели – и тут же отменили. Захаров, как и его оппоненты, отрицает многомерность и разнообразие прошлого. Широта видения у него по талонам. Вот это точно.

В «Без очереди» представлена не расчеловеченная реальность, а расчеловеченный взгляд идеологических работников.

Писатели, говорите? Современные? Да плюньте в рожу, тому, кто это утверждает.