КАРЛИЦА

Ознакомительный фрагмент к синопсису

*   *   *

Так, трубу залатали, что с краном? Шар проворачивается и всё равно пропускает воду. Запасного в наличии нет. Подходит любопытствующий. Шучу на тему. Он шутку принимает за мою неосведомленность в предмете и начинает про «а вот он тогда», «а здесь надо вот так». Говорю, я этим подольше вашего занимаюсь, уж простите.

Иду искать хозяйку, чтобы сообщить причину. В одной из комнат молодой человек, не в себе, зажигалкой делает запалы на обоях. Подхожу ближе, а это у него самовыражение такое, он рисует. Запалы не хаотичные, как могло показаться, это пейзаж. Утес, море, грозовые тучи и молния. Всё в черно-кофейных тонах, но реалистичность потрясающая. Как только он делает последний штрих, картина оживает, и я вижу реальную вспышку молнии и чуть ли не гром слышу.

    Он поворачивается ко мне с безумием в глазах и спрашивает:

– Как давно ты здесь? Можешь сказать не задумываясь? Я не помню. Даже имя не помню. Здесь никто ни к кому не обращается по имени.

Я в шоке. Думаю, ну ты парень совсем того. А сама начинаю анализировать, как давно я здесь. Утром был звонок о прорыве трубы и протечке. Я выехала на объект, ужаснулась хаосу труб и прокляла проектировщика. Зачем столько при минимуме источников потребления? Куда санэпидемщики смотрели вообще при сдаче дома? Одно помещение у них и душ, и мойка, и кухня, и толчок тут же, и всё на кафельном полу. Нет ни столика, ни зеркала, ни туалетных принадлежностей. И змеи труб клубком. Не вяжется всё это вместе. К чему ведут эти трубы?

 – Я уже месяц не мылся. – продолжил парень. – Она запретила. Сказала, что я сломал душ и теперь наказан.

– Как месяц? Меня сегодня только вызвали.

– Сегодня? – Он оглядел меня с ног до головы. Я невольно последовала за его взглядом, ощупывая себя руками, засаленная роба, всклокоченные волосы. – Странно, – сказал он. Для него я выглядела как обычный сантехник, который только что пришёл.

Странно, подумала я, ведь вчера вечером только робу из прачки забрала и сегодня первый вызов. В тёмном стекле окна была ночь, глубокая, тёмная, без огней города, без света звёзд, только моё отражение, всклокоченное, неумытое, испуганное. Надо бы привести себя в порядок. Это не дело. Действительно, который час? А может, который день? Начинаю шарить по карманам в поисках телефона и не нахожу. Я очень внимательна к своим вещам, потерять не могла.

– Он у нее, – подал голос парень.

– Кто «Он»?

– Ты же телефон ищешь?

И тут вспышка памяти: «Захожу в квартиру. Хозяйка-карлица требует телефон, якобы здесь с телефонами нельзя. Улыбаюсь причуде и без задней мысли отдаю ей. Она берет его в руки, выключает.

– С ним ничего не случится. Подай мне вон тот контейнер, – указывает пальцем вверх. – Есть ещё электроника, средства связи, камеры?

Качаю головой, мол, нет, а у самой миникомп в рюкзаке. Думаю, иди-ка ты, ненормальная какая-то. Мало ли что у тебя в голове. Достаю с полки пустой пластиковый контейнер, задеваю рядом стоящий такой же, но тяжёлый. Не обращая на это внимания, подаю хозяйке. Она кладет телефон в него и плотно закрывает.

– Показывайте прорыв».

Молча возвращаюсь в санузел, чтобы хотя бы умыться да причесаться. Что за чертовщина? Это отдельная ванная комната со всеми полагающимися предметами: тумба, зеркало, ванна со шторкой, бойлер и даже стиральная машина последней модели, как в рекламе. Сунул, вынул и пошел, чистый и наглаженный. Наскоро умываюсь, пытаюсь причесать скатанные волосы.

– Ты долго будешь ванну занимать? Ты здесь не одна!

Дверь бесцеремонно открыла карлица.

– Там шаровой полетел, нужно новый купить, – вспоминаю я, зачем шла к ней.

– Ты о чём?

– О кране, – недоумеваю я.

– У меня с кранами всё в порядке! Я мастера вызвала, он всё починил. Ты когда мне за комнату заплатишь?! То тебе зарплату задерживают, то ещё что-то! Уже второй месяц жду! Я звонила на твою работу. Всё тебе вовремя выплачивают. Ты только никчёмный работник! Пропадаешь всё время без вести. Две недели тебя там не видели и не слышали. Уволят они тебя, так и знай!

Зелёные глаза карлицы светились такой ненавистью и презрением, что внутри всё невольно сжалось. Её истерические выпады оглушали. Сознание поплыло, и всё, что она говорила, превратилось в туман. Он обволакивал, вытесняя все светлое и радостное, оставляя только чувство безысходности, возмущение собственной безответственностью, сожаление о прогулах на работе и о том, как я бессовестно обманываю женщину, проживая у неё бесплатно, хотя в договоре чётко оговорены сроки выплат и условия проживания.

Когда триада заканчивается, я, понурив голову, соглашаюсь с ней и обещаю обязательно заплатить.

– Нет-нет, дорогуша! Словам твоим я больше не верю. Пиши расписку.

Подаёт мне электронный планшет, какими пользуются кладовщики при приемке товара. Листаю документ до галочки, ставлю подпись. Степень моей обиды передать словами невозможно.

В разбитых чувствах я возвращаюсь в свою комнату. Какой невыносимо тяжелый день. Бухаюсь на диван как есть. Три секундочки полежу, приду в себя, а потом всё остальное. Сон подкрался незаметно. Кошмарные картины сменяли одна другую и смешивались как в калейдоскопе. Просыпаюсь в холодном поту в полной темноте. Рядом кто-то чиркает колёсиком зажигалки. Вспышка теплого света. Рядом на корточках сидит вчерашний парень.

– Наконец-то. Бужу-бужу, – прошептал он и резко шикнул, зажигалка накалилась и обожгла ему пальцы. Свет угас.

– Что ты здесь делаешь? Ночь-полночь. Я сплю.

– Что Ты здесь делаешь? Не кричи, а то она услышит, – он прижал палец к губам одной рукой себе, второй мне.

– Мне завтра рано на работу, опоздаю из-за тебя, меня точно уволят, – с досадой говорю я, памятуя о вчерашнем разносе от квартирной хозяйки.

– Тихо будь, говорю. Нет у тебя никакой работы давно. Пока ты здесь, точно нет. Пойдем.

– Куда?

– Пойдем, пойдем. Увидишь. Только тихо.

Он повел меня в свою комнату, она оказалась через стенку с моей, усадил перед своим художеством и зажег свечу. Мазня-мазнёй. Ощущение, что кто-то взял тряпку в угольной саже и размазал эту грязь по стене.

– Смотри на молнию.

Я с отвращением оглядела его комнату. Ну и помойка! То ли дело у меня: большое окно в пол, выход на лоджию, три уровня освещения, встроенный шкаф с зеркальными створками, плазма на полстены, постель, в конце концов, и теплая пижама. «Не такая уж и теплая», - откликнулось моё тело гусиной кожей. Здесь очень сквозило холодом из разбитого окна.

– Ты меня вырвал из тёплой постели, чтобы показать эту мазню? Что это? Сажа? Я сейчас всю пижаму испачкаю.

– Пижаму? Ты в робе и вообще… – тут он замялся, – смотри на картину.

Я нехотя уставилась на его шедевр, и через какое-то время она ожила.

– О, чёрт!

– Смотри! Не отворачивайся.

– Странно, – со страхом протянула я. – Молния на картине вспыхнула, и я чуть ли гром не услышала!

– Теперь можем поговорить, – деловито отозвался парень. – Ощущение дежавю?

Я кивнула, всё ещё не понимая.

– Смотри, пока не вспомнишь.

– Что вспомню-то? – полный кавардак в голове. Явь смешалась с только что виденным во сне бредом. – Я уже видела это! Ты вчера зажигалкой обжигал кусок обоев прямо на стене. И была такая же молния.

– Это было не вчера.

– А когда?

– Не знаю. Тут время течет непонятно и солнца практически не видно. Иногда я вижу легкое зарево на горизонте над смогом и делаю отметки. Я сделал уже три отметки с нашей последней встречи.

– Хочешь сказать, я проспала три дня?

– Может быть.

– Ты помнишь, как тебя зовут?

– Конечно.

– Ну, и как?

Имя вертелось на языке, но я так и не смогла вспомнить.

– Только помню «дороргуша», имя не помню.

– И я не помню своего.

– Это всё лирика. Мне завтра на работу. Просплю – уволят, а у меня за комнату два месяца не плачено. Как я так проморгала сроки? Всегда же по графику платила!

– За какую комнату? Какую работу? – парень посмотрел на меня как на сумасшедшую. – Смотри на молнию и вспоминай!

– За какую-какую? За мою! Благоустроенную, с первоклассным ремонтом, меблированную, обставленную бытовой техникой. И с видом на набережную из окна.

– Твоя комната такая же, как и моя, – устало парировал парень. – Только дверь вышиблена. Смотри на молнию, тебе говорят.

– Да что с этой молнией не так?

– Это с нами что-то не так. А когда на нее смотришь, начинаешь вспоминать всё. Не знаю почему. Я постоянно на нее смотрю, чтобы вспомнить.

Я послушно уставилась в стену. В памяти вспышка. Меня заперли в каком-то зловонном, поганом помещении. Я кричу и пытаюсь вырваться. При мне только рюкзак со спрятанным миникомпом. Сумку с инструментами отняли, замок теперь не вскроешь, дверь на петлях не поднимешь. Я в панике бью со всей дури плечом в дверь. Треск, грохот. Дверь оказывается хлипкой, и замок вываливается из нее на пол. Темнота.

– Я её выбила, – говорю вслух.

– А телефон? У тебя был с собой телефон?

– Был, но нет, – про миникомп в рюкзаке решила умолчать.

– Она забрала?

– Похоже на то.

– Пора расходиться, – забеспокоился парень. Только что спокойный и уравновешенный человек превратился в дерганого неврастеника.

– Что случилось? Что с тобой?

– Она проснулась!

– Откуда ты знаешь?

– Я чувствую! Чувствую! – лихорадочно зашептал бедолага. – У меня от нее шерсть дыбом.

– Ага, и хвост отваливается.

– Не веришь? Смотри, – он задрал гачу брюк. Волосы и впрямь встали дыбом, впрочем, как и на голове.

– Хорошо, – согласилась я. – Но нам нужно договорить.

– Я разбужу тебя, когда она уснет. Иди, – парень стремительно превращался в полоумного. В глазах появился лихорадочный блеск, губы затряслись. – Нельзя, чтобы она узнала о нас.

Я прокралась в свою комнату. Тускло зажглась лампа дневного света, имитируя рассветные сумерки, и я увидела своё обиталище, как оно есть, без масок и фальшфасадов. 

*   *   *