Право выбора

Эми смотрела в упор. Большие ореховые глаза расширились от страха. Слишком маленькое расстояние между ними и взведённый курок не оставлял ей шансов.

В гулкой тишине пищал датчик. Шон не сразу понял, что датчик – его. Одёрнул рукав. 130-250-440-600… Цифры стремительно летели вверх. Медлить нельзя.
***
За шесть часов до.

К привычному звону будильника прибавился ещё один звук, спутать который Шон не мог ни с чем. Оповещение на заказ. Странно, вроде сегодня не его смена.
— Дома? – начальство никогда не отличалось тактичностью.
— Где мне ещё быть? – раздражённо ответил Шон, когда экран высветил его, сидящего в одних трусах на разобранной постели.
— Дело есть. Крупнячок. Стив взялся, но уже два часа не могу его выцепить. Нужно прошерстить кадры, набирают, кого попало.
— Не части. Кратко – место, цена.
— Рыбёшка крупная, так что аккуратно. Жена местного богача продаёт пентхаус. Домишко нехилый. Клиент выследил её на вечеринке, уверен, что шкала полная – она, похоже, даже от щенков с котятами приходит в умиление. Стив проверил – 999. Такое сейчас редкость. Адрес пришлю, фото тоже. Тебе предстоит проникнуть под видом риелтора, костюм и оружие доставят через час. Пока можешь пожрать и душ принять.
— Це-на.
— 500 на датчике плюс полторы тысячи зелёных сверху. Но сделать всё в лучшем виде. Сам понимаешь – репутация. А тут ещё Стив…
— Ладно, ладно, я понял. Жду.
— Выручаешь.
— Как всегда.
Экран моргнул и отключился. Шон, потирая глаза, побрёл в ванную. Пока горячая вода возвращала его в новый день, обдумывал.

Да, шкала Любви в 999 действительно редкость. Настоящие, искренние чувства. Девушке сказочно повезло – выйти замуж за богача, да ещё и влюбиться в него без памяти. Точнее, везло до этого дня. Сегодня она получит свой ноль, а Шон получит подзарядку и деньги. Мятный свет датчика отсчитывал чуть больше сотни. Маловато осталось от предыдущего заказа.

При ноле люди выгорали. Как это работало, Шон понятия не имел – в Академии этому не обучали. Ноль – значит, ты не любишь. Как оказалось, без любви жизнь превращалась в существование. Очень трудно, достигнув этой отметки, вернуть шкалу в приличное состояние. В четырнадцать цифры появляются на запястье. Датчик полон, ты счастлив. А потом неизменно случается что-то – смерть любимой собачки или родственника, расставание, предательство – и цифры тают на глазах. Если же твоя жизнь продолжает быть распрекрасной, появляются они. Охотники, желающие знать, сколько у тебя. Как сильно ты можешь наполнить их никчёмную, тусклую жизнь любовью. И подключают нас – тех, кто спокойно узнает цену любви соперника, мужа, любовницы, кто сотрёт мятные цифры с запястья и перельёт их, куда нужно. Он не назвал бы себя убийцей – фактически, Шон никого не убивал. Это же просто цифры, в конце концов. Сдалась им эта Любовь.

Яичница медленно пригорала, пока Шон отвлёкся на раздумья. Дверной звонок прервал поток мыслей. Чертыхнувшись и вывалив обугленный завтрак в ведро, он нажал на кнопку. В коридор въехала коробка со снаряжением.

***
За пять часов до.

Шон вертелся у зеркала, проверяя и перепроверяя каждую мелочь. В отражении на него смотрело явно полноватое веснушчатое лицо – костюм типичного рубахи-парня, вызывающего доверие. Очень удобно – в таком виде его мать родная не узнает. Хотя Шон плохо помнил свою мать, и скорее всего, не узнал бы её сам.

Пиджак сидел отлично, идеально скрывая в складках пистолет с иглой. Важно было не засветить эту штуку, хотя сомнительно, чтобы риелторов проверяли на предмет оружия.

Аккуратно опустив рукав со своим датчиком, кивнул отражению и шагнул в сумрачный серый город.

***
За три часа до.

Адовые пробки!
Чтобы не привлекать внимания, передвигаться приходилось на попутках. Мало того, что пентхаус оказался в пригороде, так ещё и Шону пришлось изменить своим принципам – тащиться в пятницу вечером, в самое пекло. Улицы пропахли газом, под колёса машин то и дело кидались алкаши, забулдыги и просто отчаянные, уставшие люди.

Водители лихо крутили руль, обменивались друг с другом колкостями через открытые окна, курили одну за другой. Шон поймал себя на мысли о том, как ненавидит этот город – вечную толкучку обречённых существ. Но датчик запищал; ненависть отбирала лишние цифры, а сейчас каждая была на счету.
— Поздравляю, мост встал. Очередные идиоты решили устроить массовую забастовку, — водитель расслабился, прикурил новую сигарету от предыдущей и плавно влился в поток неистово гудящих машин.
— Чёрт! Послушай, мне срочно нужно на ту сторону, — Шон уже мысленно отсчитывал хрустящие купюры, но водила обречённо покачал головой.
— Не выйдет, приятель. Разве только пешком.
— Да что тебя! – Шон вылетел из авто, прежде чем водитель успел открыть рот, и начал лавировать в потоке.

Пешком так пешком.

***
За час до.

Байк нёсся по пустынным улочкам. Какое уютное, тихое место. Видно, что тут действительно живут люди, не желающие прозябать в городских трущобах. Аккуратно подстриженные газоны, идеальные белые занавески на окнах, барбекю в двориках за изящными оградами. Что-то смутно знакомое.. а впрочем, Шон видел за свою жизнь уже столько мест.

Времени на изучение информации о жертве не оставалось. Его едва хватало на то, чтобы подавать сигналы начальнику. Ладно, разберётся на месте. Риелторы, как правило, отличаются дикой пунктуальностью.

Похоже, это он. Белый трёхэтажный дом был действительно большой, но на пентхаус никак не смахивал. Скорее на деревенский домик в скандинавском стиле. Шон перепроверил адрес и завернул за угол. Не хватало ещё, чтобы прислуга увидела риелтора верхом на байке.

Отряхнувшись, пригладив волосы, он нацепил на лицо самую идиотскую и приветливую улыбку и уверенно постучал в дверь.
— Мистер Пакстон? – горничная как будто стояла за дверью в ожидании.
— Всё верно. Могу я увидеть хозяйку этого шикарного особняка?
— Да, конечно, вам ведь назначено. Проходите в гостиную, я доложу миссис Картен.

Отлично. У него есть несколько минут, чтобы осмотреться, подсчитать количество возможных свидетелей и выбрать комнату с наименьшими рисками.
Так-с. Две горничные, садовник и сторож. Шон воспрял духом.

Удивительно, как мало народу в таком большом доме! И как это ему на руку.
— Пройдёмте сюда, — горничная возникла из ниоткуда, любезно приоткрыв дверь просторного помещения.

В комнате, спиной к Шону и лицом к картинам, стояла тонкая фигурка в синем обтягивающем платье. Намётанный глаз сразу увидел на запястье массивный золотой браслет, скрывающий датчик. На мгновение он замер, любуясь каплями солнца в каштановых прядях.

Хрупкость девушки среди этих массивных картин и мебели делали её какой-то нереальной, сказочной, до боли знакомой. Рука дёрнулась, когда горничная мягко прикрыла дверь. Миссис Картен повернула голову.

Слова приветствия застыли на губах Он резко, неуклюже выставил пистолет, в ужасе позабыв обо всём.

На него мягко смотрели родные глаза. Не изменившиеся за столько лет. Эми. Его Эмили.

***
Им по двенадцать, они качаются на качели в парке. Эмили улыбается, в её волосах запутался цветок. Солнечные лучи играют в прядях, и хочется подарить ей все цветы на свете.

Им четырнадцать. Они впервые увидели датчики. Его цифры не таяли – рядом была Эмили, со своими ореховыми глазами и мягкой улыбкой. Он мог любить вечно.

Им восемнадцать. Они гуляют в парке, держась за руки. Эмили не улыбается, но Шон всё равно чувствует, как в груди разливается тепло.
— Когда я уйду… ты же будешь ждать меня?
— Конечно, глупый. Я тебя люблю. Хочешь, докажу? – она тянется к шёлковой ленте на запястье, Шон еле успевает перехватить её руку.
— Ты с ума сошла! Нельзя показывать цифры.
— Ну и пусть ты увидишь!
— Не надо. Мне не нужны цифры, чтобы знать. Я чувствую то же самое.

Молча идут дальше. Последние лучи солнца падают на дорожку, под ногами хрустит гравий, а сердце томится в предвкушении чего-то нового, странного, удивительного.
— Два года. Это долго. Интересно, смогу ли я выдержать?
— Мы будем писать друг другу. Эй! – он поворачивает лицо Эмили к себе, целует ямочки на щеках. – Я знаю, почему ты беспокоишься. Но что они могут сделать, Эми? Они всего лишь твои родители, а ты – вся моя жизнь.
— О, ты просто мало их знаешь! Папа может придумать всё, что угодно!
— Всё будет хорошо. Ты, главное, жди. Обещаешь?
— Да, — выдыхает Эимили, прежде чем их губы касаются друг друга, а датчики начинают мерцать мятным.

Ему двадцать. За неделю до окончания службы он получает газету. На развороте – его красивая Эмили, в белом свадебном платье, под руку с каким-то приторно-милым парнем. К газете приложено письмо, которое Шон рвёт, не читая. Датчик бешено пульсирует, впервые за долгие годы отбирая заветные цифры.

Тем же вечером Шон пишет заявление в Академию. Больше он никогда не встретится с той, что забрала у него смысл жизни. Любовь, а не эти чёртовы цифры. Оставила его с пустым сердцем, а не датчиком.
Никогда, говорил он. Но…

***
Эми смотрела в упор. Большие ореховые глаза расширились от страха. Слишком маленькое расстояние между ними и взведённый курок не оставлял ей шансов.

В гулкой тишине пищал датчик. Шон не сразу понял, что датчик – его. Одёрнул рукав. 130-250-440-600… Цифры стремительно летели вверх. Медлить нельзя.

Она не узнавала его за другим лицом. Но он видел каждую морщинку, жадно искал знакомые до боли родинки, ямочки на щеках. Не изменилась. Всё та же красивая, нежная Эми. Его Эми.

Ещё секунда – и она сорвётся на крик. Шон перемахнул через стол и сгрёб её в объятия, зажав рот. Одуряюще пахнуло жасмином. Датчик усиленно пищал. Через столько лет его любовь не стёрлась, не испарилась, не исчезла. Она затаилась и ждала встречи.

Не такой встречи. Датчик Эми уже был полон. Полон любви к другому человеку. А значит, она забыла Шона. Ведь у неё 999.
Он рывком сорвал браслет, чтобы убедиться. Цифры заморгали, как будто испугались такого откровенного взгляда, но да. Заказчик был прав.

Эмили отчаянно вырывалась, но её сил явно не хватало. 999 отпечатались на сетчатке глаз Шона. Стараясь скрыть дрожь в руках, он стёр костюм и нацелил пистолет с иглой на шею Эми. Она перестала дёргаться, видя, как изменяется его лицо.
— Поздно, Эми. Прости, — шепнул Шон и проткнул вену на шее. Мятная линия поднялась от запястья, переливаясь в ампулу укола. Девушка трепыхалась у него в руках, но Шон практически ничего не видел. Не мог он на это смотреть.

Наконец, ореховые глаза подёрнулись дымкой. Эмили обмякла, потеряв сознание. Датчик на тонком запястье обнулился.

Пора уходить.

***
Шон не помнил, как сдал заказ. Не считал деньги, не слышал поздравлений, не чувствовал рукопожатий. Сославшись на усталость, он поспешил удрать в ближайший бар, и вот уже два часа надирался отвратительным пойлом.

В голове пульсировали боль и пустота. Думать было страшно, вспоминать – ещё страшнее. Он всё сделал правильно, ведь так? Отомстил за предательство. Не убил же её в конце концов. А любовь – кому нужна эта любовь? Чтобы было вот так?
Срочно нужен глоток воздуха. Шатаясь, Шон вывалился из бара.

Накрапывал мелкий дождь. Дышать, оказывается, тоже больно. Он стоял, обнимая столб, когда услышал писк. Пищал не датчик. Пищал… котёнок. Маленькое грязное тельце подобралось к ботинку и усиленно тёрлось об него, непрерывно мяуча.
— Чтоб тебя! – Шон занёс ногу для пинка. Пошатнулся, упал на колени, обнял котёнка и зарыдал. Грубо, страшно, впервые за всю жизнь дав волю своей слабости.

Котёнок прижался к нему и замурчал. Датчик отсчитывал цифры.