РАСТЛЕНИЕ МАЛОЛЕТНИХ

(Катя Кожевина «Лучшие люди города»)

#новые_критики #новая_критика #кузьменков #катя_кожевина #премия_лицей #графомания #продам_кота

У романа Кожевиной еще нет выходных данных. Невелика беда, скоро будут: лауреату «Лицея» в номинации «Проза» публикация гарантирована – хошь у Шубиной, хошь у Селивановой. Любят наши издатели литературную недотыкомку, особенно премированную.

Чтобы понять уровень кожевинской квалификации, вовсе не обязательно мусолить текст в 10 авторских листов: и косвенных улик хватает.

Первая – имя авторессы: она повсеместно числится Катей. Есть у паралитературной серости непонятная тяга к уменьшительным именам: Саша Николаенко, Саша Филипенко… Будь на моем месте психолог, – заподозрил бы защиту в виде регрессии, эмиграцию в детство: какой с малолеток спрос?

Знакомство с биографией пишбарышни тоже не внушает оптимизма: выпускница Creative Writing School. Знаю я это заведение. Преподы литературного ликбеза – один другого краше. К примеру, Степнова, мать кошерных поросят. Или Немзер, что вооружила Красную Армию браунингами вместо табельных ТТ. А есть еще Сенчин, мастер из водки колобки лепить.

И, наконец, сам «Лицей». Рассказать ли вам, кто на площадке литературного молодняка смотрящие? В наблюдательном совете – доктор филологических наук Алексей Варламов, известный оригинальным прочтением Платонова: «Сербинов овладевает телом Сони, а потом приходит в Чевенгур и обретает в нем конец». Среди экспертов – Дмитрий Данилов, автор скуловоротного романа «Горизонтальное положение»: «Обсуждение Голландии, обсуждение Франции. Обсуждение феномена карманного воровства в Париже. Обсуждение ситуации на московском рынке недвижимости», – и еще три с лишним сотни страниц обсуждений, доставаний, убираний, добреданий и прочих отглагольных существительных. А судьи кто? Ирина Богатырева в шапке, «щеголевато украшенной красным околотком». И Андрей Лазарчук, что выстрелом из револьвера повалил «довольно толстую сосну».

Внимание, вопрос: потерпит ли эта команда возле себя что-то хоть мало-мальски жизнеспособное? Милости прошу в индейскую народную избу! – напалмом выжжет и кислотой зальет. Ибо всякий талант угрожает благоденствию Варламова и Богатыревой со товарищи. Зато братьям-сестрам по разуму – хлеб-соль, путевка в жизнь и подъемные в размере от 500 000 до 1 200 000 рублей.

Выбор у лицеистов невелик: хочешь выжить – мимикрируй. Именно поэтому Александр Архангельский лет 15 назад назвал «Дебют», предтечу «Лицея» растлением малолетних. Правда, в 2019-м Архангельский награждал полуграмотную Васякину, – так это характеризует самого А.А., но не перемены в премиальной политике.

Переходим к следующему пункту повестки дня – собственно роману. Право первой ночи тут досталось Антону Осанову – рекомендую его неласковую рецензию «Большая несправедливость» в «ЛитРоссии» и еще более жесткий отзыв ВКонтакте. Ладно, повод для разговора все равно найдется – их у Кожевиной как у дурака махорки.

Сюжет? – для питерских не вопрос: займем у Веркина в «Сахалине». Там японская футурологиня с татарским именем Сирень туда-сюда по острову шлялась, а у нас этим займется HR-менеджер Лена, командированная на строительство завода по производству сжиженного газа. Надо бы помянуть добрым словом коллегу Осанова. Бывший сахалинский житель популярно разъяснил, что источником кожевинского вдохновения служили публикации в The Village и на сайте sakhalin.info, что угольных шахт на острове больше нет, а причуды погоды и вовсе не соответствуют умеренно-муссонному климату. Впрочем о фактической достоверности – в свой черед. Начнем с азов, с языка.

Выясняется, что лавровенчанная пишбарышня не в силах связать подлежащее со сказуемым: «пара старушек одеты в бежевые халаты», «пара часов за служебным компьютером отца были главной наградой». А уж сказуемое с дополнением – миссия вообще невыполнима: «испугалась странному импульсу».

Попутная песня: стилистика. Она большей частью сделана из конфет и пирожных, и сластей всевозможных: «борода, инкрустированная кусочками рубиновой колбасы и перламутром майонеза», «ее нес вперед джинн безрассудства», «вторжение мохнатого астероида» (не подумайте плохого, это про кота), «солнце уже наполовину окунулось в закатную дымку, как вишенка в мартини». И прочий гламур-мур-мур со стразами семантических плеоназмов: «длинная юбка в пол», «поленница дров». Екатерина, где вы видели мини-юбку в пол или поленницу труб? Впрочем, я большего и не ждал. Creative Writing School – курсы кошерного свиноводства, но никак не литературного мастерства.

Следующий экзамен – фактическая достоверность. Ну-у, тут такая фантастика –  Веркин и рядом не стоял.

Четверо бывших зэков стали начальниками колоний. Барышня, вы бы для общего развития в Закон № 197-ФЗ заглянули: не может служить в уголовно-исполнительной системе лицо судимое, даже со снятой или погашенной судимостью.

На антресолях служебной квартиры Лена нашла собрания сочинений Ленина, Чернышевского, Мережковского, Вальтера Скотта, Драйзера и Чехова. В сумме – 126 толстых книжек. В тесном навесном шкафчике хрущевского образца. Екатерина, вам срочная депеша от иллюзионистов Сафроновых. Пишут, никаких денег за такой трюк не жалко. Соглашайтесь, только не продешевите ненароком.

Дед у самогонщицы сдуру хлебнул не из той бутылки – не то щелочи, не то кислоты, аж все железные коронки во рту повело. Но русские не сдаются: три литра молока заглотил и живее всех живых. Милая, да не дотянул бы болезный до молочного бидона, – на месте бы и помер от удушья при отеке гортани и рефлекторном сокращении голосовой щели.

Районный дон Корлеоне и по совместительству директор рыбзавода дядя Паша выкатил героине предъяву: завязывай местных нанимать, они на меня работали и будут работать, а перебежчикам житья не дам. Да уж. Либо дядя Паша о двух головах уродился, либо не в курсе, кто у нас нефтегазовой отраслью рулит.

И еще сорок бочек арестантов в Татарском проливе. «“Лучшие люди города” – довольно увлекательное путешествие в сказочный мир», – суфлирует авторесса. Вот именно, в сказочный. Предупреждать надо.

В жанровом отношении имеем очередную солянку сборную: офисная сага, травелог, производственный роман, роман воспитания, лавбургер, физиологический очерк, социальная сатира плюс гомеопатические дозы детектива и мистики. Давно уже говорю, что синергия жанров – затея провальная, особенно для дебютанта: разнородные компоненты вступают в закономерную реакцию нейтрализации.

Хотя о социальной сатире, пожалуй, надо бы подробнее.

Был в жаргоне совписов термин «паровоз». Так именовали опус высокого идейно-художественного уровня: про пятилетку, про старых большевиков… Почему «паровоз»? – потому что любую хрень довезет до типографии. Современный паровоз другой модели, оппозиционный. Но все равно вперед летит: то Ганиева за машиниста, то Идиатуллин. А нынче в бригаде новый кочегар – угля в топку, Катерина!

Аллегория, гротеск, пародия, фигура умолчания – инструменты для более зрелых прозаиков. Лицеистка атакует читателя в лоб, будто каппелевцы Анку-пулеметчицу. Гламурная <censored> выпускает духи «Russian sterkh». Тупая чиновница велела отфотошопить портрет президента: неприлично, что гарант без кольца. Дядя Паша говорит про «дядю Вову» с неподдельным уважением. Ясен пень: рыбак рыбака… Колдырь в 2018-м отоваривается «Путинкой», которую прекратили разливать не то в 2011-м, не то в 2013-м. Ну, вы поняли: чтоб видно было, кто есть who. И, наконец, для особо понятливых открытым текстом: «Достал уже этот Просроченный». Это вообще проза или «Окна РОСТА»?

С агиткой все ясно, на то она и агитка. Но за ее границами все ну о-очень туманно. Начать хотя бы с главной героини: временами офисный планктон, временами тургеневская девушка с мечтами о режиссуре, поклонница Платонова и Оруэлла. А временами – и вовсе каталог популярных брендов и трендов: кроссовки New balance, сумочка Furla, лаковые лодочки от Marc Jacobs и заднеприводной приятель. Как же без него-то в наше время. А равно и без митингов против уточек Димона. Но попробуйте вычислить по этому набору психотип – гарантированно забуксуете.

То же самое можно сказать о сюжетостроении: нечто и туманна даль, где один за другим открываются тупики ретардаций. Долгая, в полторы тысячи слов, история о погибшем отце Лены, милицейском следователе. Еще более долгая, в четыре с половиной тысячи слов, история про бывшего бой-френда. Про нынешнего бой-френда промолчу – учету категорически не поддается. Да на что публике пустое сотрясение воздуха? – фабулу никак не движет, к пониманию героини ничего не добавляет.

Зачем это читать? – право не знаю. Может, Кожевина растолкует?

 «Там есть шаманы, браконьеры, алкоголики, бандиты. Принц тоже есть. И конечно, в романе есть кот. Ради знакомства с отличным котом точно стоит прочесть».

Вот и надо было писать рассказ про кота. Без лубочных алкоголиков и опереточных бандитов, которые работают лишь фоном для авторских амбиций. А того лучше – котиков постить.  Занятие, не в пример изящной словесности, мирное. На злобных критиков точно не нарвешься.