«ЭММАНУЭЛЬ» в ЛАПТЯХ, или ВСЕ ОТТЕНКИ СЕРОГО

(И. Левенталь «Мой секс»; М., «Городец», 2021)

#новые_критики #новая_критика #кузьменков #левенталь #мой_секс #городец #графомания

Взяв в руки дебютный опус Ирины Левенталь, не верьте глазам своим. Ни имени авторессы на обложке, ни названию, ни слову «роман».

Вадим Левенталь в предисловии скромничает: «Глупо делать вид, будто я не имею к этой книге никакого отношения. Ее автор – моя первая жена. Ну и я ей эту книгу немного помогал писать». Немного, значит. Ну-ну. Присутствие В.Л. ощущается в каждой строке: от идиотских макаронизмов – «несколько selfish», «кто осудит человека за surviving» до внушительной охапки раскавыченных цитат – «и деньги появились у обоих», «вы не дочитали список кораблей»… Полный перечень особых примет, знакомый еще по «Маше Региной». Впрочем, на презентации кибальчиш выдал-таки буржуинам военную тайну: роман изготовлен методом семейного подряда – пять лет плечом к плечу на равных. А что один автор указан, так это, мол, понятно – заголовок «Мой секс» не сочетается с двумя именами.

Кстати, о сексе. На заре своих подвизаний в «Городце» В.Л. бескомпромиссно объявил: «Наш литературный процесс напоминает пресный супчик в городской больничке. Невкусно, пресно, без перца и без соли», – и бросил в кастрюлю пригоршню бэушных гондонов. Ну, вы поняли: «Книжная полка Вадима Левенталя» – не Ридош с Богословским, так Упырь Лихой с Погодиной. Вкуснее не стало. Даром что и мадам Левенталь руку приложила.

«Нетрудно догадаться, что роман как минимум автофикционален и как максимум автобиографичен. Это искренность на грани фола», – делится ошеломительной догадкой Елена Волкова. Коллеги, у меня уже мозоль на языке: учите матчасть, самим-то не стремно? «Мой секс» – типичный питерский центон, где вся запредельная искренность взята напрокат.

«Я полностью разделась, легла и поместила между ног раскрытую пудреницу. Я увидела приоткрытые половые губы и собственные глаза – из маленького диска пудреницы на меня смотрело лицо», – тьфу, черт, об Синявского! «Я достала из холодильника банку со сметаной и постаралась пожирнее себя намазать. После чего поймала кота и сунула его носом между ног», – тьфу, черт, об Веллера! «Сергей расстегнул штаны и ткнулся в меня. Член у него был небольшой, а мою девственную плеву мы, видимо, уже основательно расшатали с Максимом», – тьфу, черт, об Быкова! Который, в свою очередь, споткнулся об Нагибина. Так что слово «мой» в заголовке – разводилово для лохов. Секс тут чей угодно, – синявский, набоковский, тополевский, – и далее по списку первоисточников, где фамилия Левенталь напрочь отсутствует. А сказочку про невинную стриптизершу «СПИД-Инфо» печатал еще при царе Горохе. Вадим Андреевич, так за что брат убил брата?

Работать по чужим лекалам – задача, казалось бы, для начальной школы. Ан нет, сладкая парочка и тут ухитрилась запороть все мыслимое и немыслимое.

Русский роман, шутил Данилкин, должен отвечать трем критериям: а) толстый; б) с проблемой; в) «с языком». Вот и давайте по пунктам.

Толстый? – слава Богу, относительно: 10 авторских листов, бывает и страшнее. Объем – пожалуй, единственное соответствие канону.

Насчет проблематики – милости прошу к Левенталю: «Это скорее все-таки по жанру – традиционный роман воспитания». Но это лишь теоретически. Разнополая бригада педагогов воспитывает героиню Нину во все щели 272 страницы подряд: тузом-юзом-кверху-пузом, с подручными средствами и без таковых, – а барышня как была, так и остается озабоченной и самовлюбленной дурищей. Нина в 17: «Тело идеального сложения, соблазнительности, очарования и свежести, с прекрасной грудью, нежным изгибом шеи и бесподобными полушариями задницы». Еще она танцует лучше Волочковой а уж фотомодель такая, что Бетти Пейдж и Джун Палмер – плюнь да разотри, двоечницы. Нина в 37: «Я молода, красива, умна и опытна». Личностный рост? – ищите и обрящете: «Я научилась делать массаж простаты одновременно с минетом». Читайте, завидуйте! Забавно, что «Эммануэль» при этом объявлена махровой пошлостью, хотя у героини Арсан были ровно те же цели и ровно те же ценности.

Но наши бабы лучше «АББы»! Россиянка-современница, ясен пень, на голову выше мамзели образца 1959 года. Кроме затейливого минета, за душой всегда найдется дежурный набор актуальных речевок, популярных на woman.ru: абьюз-газлайтинг-виктимблейминг. И билль о женских правах, примерно оттуда же родом: «Женщина может отказать в сексе кому угодно – причем в любой момент, даже когда уже сняты трусы: и это право не нужно доказывать и объяснять. Я ненавижу это святошеское ханжество с его отлитыми в граните формулами: а зачем она так вырядилась? а зачем она поехала? зачем она стала выпивать?» Комментировать не берусь: виктимология – не моя епархия.

Вернемся к изящной словесности: роман, напоминаю, обязан быть «с языком». Предмет любопытный: старались-то, чай, два выпускника филфака СПбГУ, видный издатель да лингвист в кандидатских лычках, препод американского Williams College. Хотя, сужу опять-таки по «Маше Региной», стилистику Вадим Левенталь пересдавал как минимум четырежды: пять союзов «что» в 27 словах плюс пальмовые листья с окоемом. Может, ученая мадама устроила ликбез второгоднику? Не-е, чудес не бывает.

Левентальский, один на двоих, идиостиль напоминает серый и громоздкий штабель шлакоблоков. Такое впечатление, что оба по верхам нахватались живаго великорусскаго в каком-нибудь Williams College: «мои одноклассницы уже воспроизводят матрицы взрослых отношений», «я уже успокоилась на эту тему»… А не лучше ли так: мои одноклассницы уже подражают взрослым, тема перестала меня беспокоить? Нет уж, не комильфо. «Соблазнить ради фана», «онейрическая тьма», «роман воспитания с его агиографическим бэкграундом», «беря пример с fiction authors», – вот теперь комильфо.

Все перечисленное худо-бедно переводимо на язык родных осин. Но когда начинается неуклюжая игра в красоты слога, нелегкая заносит соавторов в непролазное словесное колодье: «прилипающий к окружающему миру холодный пот», – это, простите, как? и вообще о чем? Еще один ребус: «я чувствовала себя сохранившим форму, но вот-вот готовым потечь куском расплавленного металла». Как металл в жидком агрегатном состоянии может сохранять форму? Что, умники и умницы, слабо?

А дойдет у Левенталей до эротики – будет вам и холодный пот, и скрежет зубовный в онейрической тьме.

Простите, придется взять тайм-аут для теоретического экскурса. В современной русской словесности все по Винни-Пуху: секс – это очень уж хитрый предмет, если он есть, то его сразу нет. Убит на корню топорным исполнением. Ни тебе бунинской элегической чувственности, ни фольклорного похабного озорства, ни даже лимоновского бронебойного натурализма – сегодня и ежедневно на манеже цирк уродов. Тополь обнаружил в женских гениталиях хрящи и какие-то, хрен поймет, нижние гланды, – гинекологи во главе с профессором Кукоцким срочно собирают консилиум: как проглядели-то? Ануфриева дополнила «Кама сутру» шестьдесят пятой позой: мужик, значит, лежит на спине, а баба под ним, – Ватьсьяяна Малланага от зависти в гробу перевернулся. Но не пытайтесь повторить: работал профессионал. Мелихов открыл, что соски бывают перламутровыми, как пуговицы из «Бриллиантовой руки», а Прилепин вообще отыскал полукруглые, – жаль, Магритт не дожил, то-то были бы иллюстрации. Стоп, я еще долго так могу.

Это, воля ваша, не «9 ½ недель», это «Кошмар на улице Вязов», помноженный на «Ужас Амитивилля»: наши прозаики сделают импотентом даже Порфирио Рубиросу. Дуэт Левенталей – не исключение. Сейчас сами убедитесь.

«Мой секс» – «Эммануэль» в посконно-домотканом пересказе селькора. Для совокупления у двух дипломированных филологов нашелся единственный глагол: «трахаться» – употреблен 65 раз во всех словоформах. Не судьба была синонимы поискать. Остальное столь же разнообразно: «стал мять грудь, спину, бока и попу», «слегка прихватывал и мял грудь», «стал больно мять грудь и живот, стягивая белье», «запускает руки под футболку и мнет грудь», «запускает руки мне под пальто, утыкается мне в грудь, мнет мою задницу». К месту будет девиз владельцев автохлама: мятая, зато… э-э… ладно, рифму и без меня знаете.

Итог пятилетних трудов и впрямь отдает сводкой ДТП: трахнули-помяли-помяли-трахнули. На колу мочало, начинай с начала. Штука посильнее «Фауста» Гете. И любого снотворного.

Обычный в таких ситуациях вопрос: и зачем это было?

Взлом табу? – так их уже взломали. И даже не дважды, как целку Нины, а дважды в степени n + 1. Фурор? – это вряд ли, о причинах я только что докладывал. Сумма эстетических и психологических открытий равна десятичной дроби с нолем в периоде. Графа «итого» пустует, и лишнее тому подтверждение – авторская кода:

«Если кому-нибудь, мало ли, понадобится ответ на вопрос, зачем я потратила большой кусок своей жизни на то, чтобы записать весь этот, вероятно, путаный набор своих соображений и историй о себе, мне трудно будет ответить».

А теперь кода от рецензента: попутать штат Орегон с богословом Оригеном – это надо уметь. Всем пять баллов: и левентальскому дуэту, и редактору Аглае Топоровой.