Семь восьмых

Скрипка ноет, скрипит.

Он плывёт, будто спит

на ходу,

но не смеет упасть.

А проём, точно пасть,

за звездою звезду

поглощает, и звук

пальцы старческих рук

средь зимы

режет визгом стекла:

это танго на лагерный лад.

Семь

восьмых.

 

Скрипка воет на идиш

под шарканье тысяч подошв.

Неужели не видишь,

посмотри же, куда ты ведёшь?

Хлопья сажи ложатся на снег,

и ничем эту копоть не смыть.

А оркестр, как во сне:

семь

восьмых.

 

Неотвязный мотив.

Печи, всех поглотив,

ждут ещё эшелон.

Скрипнет кожаный плащ

надзирателя. Плачь,

скрипка! Аккордеон

разевает меха:

это танго слыхать

до весны.

Круг за кругом, и в печь.

Не присесть, не прилечь.

Семь

восьмых.

 

В Аргентине, за морем,

совсем не такая зима.

В Аргентине зимою

сгустится вечерняя тьма,

не по-здешнему крикнет

сирена в порту, и на миг

уцелевшая скрипка

рванёт:

семь

восьмых.