ОБРЕМЕНЕННЫЕ (часть 2)

#критика #юзефович #имхоч #редакция_шубиной

Леонид Абрамович Юзефович… Еще об одном «писателе» – лауреате многих самых высших литературных премий.

Книга – это собеседник, и поэтому, если сочинение низкого интеллектуального уровня, если в нем не проглядывается высшее выражение сознания, то читатель общается с пустотой и примитивом. Но если он этого не понимает, то сам является глупцом.

В предисловии своего сочинения «Соло моно. Путешествие сознания пораженца», вышедшего в 2017 году, я обратился к читателям с деликатным предостережением: «Если уровень вашего HIC ... «высшего выражения сознания» меньше, чем 100, пожалуйста, не приобретайте эту книгу, вряд ли вы получите удовольствие от ее чтения…. Но не спешите выбрасывать книгу в мусорное ведро …Возможно, вы откроете для себя новые идеи и убедитесь в торжестве бессмертного разума!».

Подобное предостережение, но в другой редакции и другом смысле, на все свои книги должен, просто обязан писать автор Л. Юзефович. Пример вступления: «Уважаемые читатели, если у вас высокий уровень высшего выражения сознания, не покупайте эту книгу, она не для вас, а для непритязательной публики с поверхностным восприятием исторических фактов».

Чиновники, лжелитературоведы и лжелитературные критики с помощью жидких акварельных красок и крепкого административного ресурса силовым приемом рекомендовали и де-факто закрепили довольно серого, невыразительного автора Л. Юзефовича в статусе «патриарха российской современной литературы» и намеренно не учли отсутствие новизны. Но он не историк-исследователь, поэтому требовать от него значимости для истории отечественной культуры нет смысла.

Чем руководствуются чиновники? Почему они требуют от продажных людей околокультурного сообщества, именующих себя «независимыми экспертами», поднять на пьедестал «ничто» по имени Леонид Юзефович?

В стране есть один авторитет, он всеми любим и известен. Поэтому они отлично представляют, что появление в стране реального, другого авторитета в науке, литературе, политике иметь вредно, непозволительно и даже слишком опасно. Ведь никому неизвестно, что этот новоявленный авторитет потребует? К чему он станет призывать, кого возлюбит, кого станет рекомендовать и почитать, а кого раскритикует и обложит неприемлемыми эпитетами. Вероятно, поэтому руководители национальных премий нередко выбирают гуманитарных лидеров страны, удобных для себя, и необязательно людей с высоким уровнем интеллекта. Главное, убедить общественность в существующем высоком авторитете! Другой возможный, даже типичный вариант «распределения» премий: «С настоящим высоким авторитетом в искусстве, в литературе трудно будет договориться «по понятиям». А тот, кто знает, что премия и звание ему сваливаются не по чину, быстро оценит привлекательность и выгоду такого, скажем, предложения: «Ты получишь премию несколько миллионов рублей. Но за то, что мы выбрали именно тебя, как у нас в стране принято, ты должен вернуть членам жюри 70 процентов. Согласен?». И конечно, тот, кто получает премии незаслуженно, тут же даст согласие и даже увеличит премиальные возвратом членам жюри до 80-90 процентов. Имя лауреата для людей с низким нравственным содержанием намного выше, чем личный моральный статус и деньги в кармане.

Позволю поделиться с вами своими сомнениями по поводу, казалось бы, «несомненных достижений» Л. Юзефовича, чтобы избежать внесения имени этого автора в списки русской литературы. Потому что полнейший позор русской литературы иметь в «святцах» такую серую литературную личность. Ведь Россия одна страна, у нее не две, а одна высокая литература, живопись, наука и мысль, воспламеняющая воображение. Во второй были бы записаны запредельные примитивы искусства, науки, литературы, живописи, музыки, опускающие сознание до приматов. Я не сторонник второй, низкой культуры России, и поддерживать ее не намерен, а вы?

Л. Юзефович чрезвычайно осторожен в высказываниях о своих влиятельных литературных коллегах и является жестоким судьей для тех, кто не входит в «основную обойму». Он не дает однозначных оценок текущей политике и одновременно не допускает расхождения с симпатиями большинства.

Он не скажет ничего однозначного о текущей политике, но не допустит и существенного расхождения с симпатиями большинства.

Вот образчик его умелого балансирования между нашими и вашими:

«А что касается наших современников, кто воюет в Донбассе, кто погиб там… Вы ведь их имеете в виду?.. Я понимаю этих людей. Не поддерживаю, может быть, но понимаю. Сам в юности подавал заявление в военкомат, чтобы меня отправили во Вьетнам сражаться с американским империализмом, причем вовсе не так уж сильно этот империализм ненавидел. Идеология в таких вещах большого значения не имеет. Мне хотелось сломать привычный ход моей жизни, испытать себя. А нашими ополченцами в Донбассе, кроме этого, двигало еще и чувство солидарности со своей страной, с теми, кого считаешь своими. Очень мощные чувства. Если кто-то не способен их испытывать, это не причина считать их глупостью»
(из интервью «Медузе» после Тотального диктанта-2017, автором которого был Л.А. Юзефович)

Любопытно сопоставить то, что говорит он сам, с той рекламой, которую делает своему папе его дочь, Галина Юзефович. Назовём это «работа в паре».

Скажем, Галина говорит о Пелевине:

«Виктора Пелевина видал в начале нулевых мой папа (писатель Леонид Юзефович. — Прим. ред.). Просто Пелевин очень любит книги моего отца о Монголии, «Князь ветра», например. Они встречались, о чём-то беседовали, но папа мой такой… немножко просветлённый, не от мира сего. Поэтому папа не так что бы сильно зафиксировался на той встрече».
http://krasnov74.ru/2020/09/28/galina-yuzefovich/

Это говорит Галина, причём, со слов отца. А вот сам Леонид Юзефович:

«Я лишь знаю, что Пелевин читал моего «Самодержца пустыни», вот и все. А что вдохновлялся им — это уже из области предположений. Ранний Пелевин мне очень нравился, до «Чапаева и пустоты» и «Generation „П“», потом я его перестал читать. Несколько раз брался, пытался прочесть, например, роман «t», но не смог. Поздний Пелевин — совсем не моя литература».

Л. Юзефович рекомендуется «профессиональным историком», хотя по образованию филолог. Когда мы говорим о профессии Л. Юзефовича, то необходимо помнить, что он в качестве историка проработал учителем 30 лет, вплоть до выхода на пенсию.

Так за что слава? Часто можно слышать, что документальный роман «Самодержец пустыни», который Л. Юзефович издал об Унгерне в 1993 году, стал «первой книгой» о бароне. Это, разумеется, не так.

Книги, посвящённые Унгерну до Юзефовича (это не все, но или персонально посвященные ему или те, где он является одним из главных героев):

1922 - вышло первое издание книги Фердинанда Оссендовского «Звери, люди и боги» о гражданской войне в Сибири и Монголии и мистических землях Агарти и Шамбале. Одним из главных персонажей этой книги стал барон Унгерн, поручения которого исполнял Оссендовский и лично знал барона. Именно Оссендовского можно считать главным творцом "мифа об Унгерне". Книга сделала Оссендовского всемирно известным писателем, многократно переиздавалась:
Англ. Beasts, Men and Gods — Нью-Йорк, 1922, польск. Przez kraj ludzi, zwierząt i bogów — Варшава 1923, Познань 1927
рус. издания: Рига 1925; Москва 1994, 2005 и др.

1928 - "Баллада о даурском бароне" известного эмигрантского поэта Арсения Несмелова

1929 - Kamil Giżycki. Przez Urianchaj i Mongolię. Lwów — Warszawa: wyd. Zakładu Nar. im. Ossolińskich, 1929. (Воспоминания об Унгерне)

1934 - Макеев А.С. Бог войны — барон Унгерн: Воспоминания бывшего адъютанта начальника Азиатской конной дивизии. Шанхай: книгоиздтели А.П. Малык и В.П. Камкина, 1934.

1942 - Князев Н.Н. Легендарный барон. Харбин: изд. часть Главного бюро по делам российских эмигрантов, 1942.

1964 - Кислов А. Разгром Унгерна. М.: Воениздат, 1964.

1988 - Easterman, Daniel (псевдоним английского писателя-ориенталиста Denis MacEoin), "The Ninth Buddha" (Девятый Будда) (англ.издание: 1988, рус.перевод: 1997)

1992 - Сергей Марков. "Рыжий Будда": [Роман] / [Послесл. Ст. Золотцева]. — М.: Русский центр «Пересвет», 1992. Опубликован посмертно (но до выхода 1-го издания "Самодержца пустыни" Юзефовича). С.Н. Марков - известный советский исторический романист, путешественник, географ, этнограф.

1993 - Ломакина И.И.. Голова Джа-ламы. Улан-Удэ-Санкт-Петербург, Экоарт, 1993, 222 с., ил. (вышла одновременно с 1-м изданием книги Юзефовича).

Предельно размытый жанр «документального романа» позволил Л. Юзефовичу вылепить такого «автора», который мог удовлетворить и тех, кто склонен был ужаснуться, и тех, кто готов был кланяться.

По мере того, как появлялись подлинно научные монографии, описывающие события, связанные с Унгерном (прежде всего, Е.А. Белова и С.Л. Кузьмина), впечатление о «научности» книги Л. Юзефовича рассеивалось.

Понимая, что не выдержит полноценной полемики, Л. Юзефович отложил переиздание своего «Самодержца». Вместо этого автор перевыпустил свою старую повесть, где некий пастух (со слов брата, к тому же) рассказывает о смерти барона через полвека после оной. Тут можно было на специалистов совсем не оглядываться и плести, что душа пожелает…

Выдержав 18-летнюю паузу, в ходе которой были опубликованы новые источники и прояснены чужими руками многие детали биографии, Юзефович подправил кое-что и приступил к переизданиям. Так как крепко усвоил, что в науке ему славы не снискать, а можно заполнить своей унгернианой нишу исторической публицистики.

Л. Юзефович продолжает нещадно муссировать полюбившиеся ему «слухи и легенды». В частности, мемуары Б.Н. Волкова (агента Сибирского правительства в Монголии), сознательно искажавшего факты, но зато нагнетавшего кошмар вокруг имени Унгерна.
В целом, по заключению Кузьмина, записки Б. Волкова об Унгерне — это собрание негативных примеров (часто недостоверных), которые положены в основу превратных выводов. Сравнение с другими материалами показывает, что Б. Волков выбирал только «компромат» и выдавал частности за главное». Но Л. Юзефович это игнорирует и продолжает свою любимую тему «слухов», выражающих «дух времени».

Кстати, для «историка» Л. Юзефович поразительно неряшлив. Скажем, он называет председателя Чрезвычайного ревтрибунала Сибири В.Е. Опарина, судившего Унгерна, «старым большевиком». Между тем, Опарин вступил в РСДРП только в марте 1917-го. До Первой мировой он был присяжным поверенным (адвокатом), а во время нее служил делопроизводителем в судебной части Западного фронта. Таких на первый взгляд «мелочей» – десятки примеров, и не только по книгам об Унгерне. Но, допустив равноправие легенд и фактов, любой автор рано или поздно теряет под ногами почву. Думается, что Л. Юзефович утратил её достаточно рано.

Ну, а как быть с ничем не опровергнутым утверждением Л. Юзефовича, будто река Иордан протекает через город Иерусалим? Не верите, что такое возможно? Вот вам цитата из рассказа 1987 года «Бабочка», который автор перепечатал в 2012-м. Герой сравнивает Новый Иерусалим под Москвой и древний – на земле Палестины: «Пол Драйден подумал, что этот Иордан [то есть речка Истра] нравится ему не меньше, чем настоящий, который он видел в настоящем Иерусалиме, но и не больше» («Поздний звонок», М., 2012, с. 432). Oкей, как принято выражаться у американцев, отнесём этот ляп не за счёт «очень талантливого историка» (по мнению К. Мильчина), а за счёт его некондиционного персонажа.

Художественный прием Л.Юзефовича - недоговаривание, что для писателя просто дилетантство.

Скажем, на с. 25 романа «Казароза» о клубе эсперанто (цит. по сб. «Последний звонок», 2012) употреблено слово «гомаранизм», которое никак не поясняется. Далее по ходу повествования, на с. 32 возникает «лантизм», который, правда, расшифровывается тут же. А вот с гомаранизмом автор затягивает интригу, и раскрывает его лишь на с. 56. Всё это время читатель должен удерживать «гомарано» в памяти и ждать, когда автор соизволит объясниться. С «идистами» ещё заковыристей: впервые этот толк эсперантистов упоминается на с. 47, но пояснения ждать гораздо дольше – до с. 131-133. «Ну-ка, ответьте, в каком-таком городе разворачивается действие романа о моей двоюродной бабушке?» (она была прототипом Казарозы). И ведь, правда, не скажет. Описывая в романе улицы, здания, интерьеры некоего города, Юзефович нигде так и не сообщает читателю, что это Пермь.

Юзефович годами переписывает одни и те же тексты (по два, три, иногда четыре раза), щиплет травку на одних и тех тематических пастбищах. Стабильность, говорят, умиротворяет. Можно назвать это и экономией затраты интеллекта, а если его нет, то нет и экономии, а можно и тематическим лаконизмом - это прежде всего отсутствие фантазии.

Леонид Абрамович Юзефович, как учитель истории в своих произведениях, занимается пересказом мифов и известных событий на свой лад, но не больше. К художественной и научной литературе его труды никакого отношения не имеют.

P.S.: в ближайшее время будет опубликован материал о Национальной премии «Большая Книга» и ее «экспертах».