Телефон

             Висел он тут очень давно. Он и сам уже забыл, как давно это было. Помнил только то чувство переполняющего  восторга, когда его, новенького вытащили из картонной коробки, бережно  повесили на стену под небольшим навесом. Он гордо поблескивал новенькой серебристой молотковой краской,  а трубка на упругом рычаге  пахла свежезапеченым эбонитом.  К нему подключили провода и началась работа.

            О–о–о!  Что это была за работа…  Люди стояли в очереди,  кто спокойно, кто-то нервничал.  В него совали гнутые монеты и всякие железяки,  кричали в трубку, что можно было оглохнуть,  тихо шептали свои самые сокровенные тайны, проклинали и ненавидели, признавались в любви, поздравляли, умоляли,  требовали, спокойно «угукали». Он мерз на холоде, согреваясь от тепла человеческих рук,  держащих трубку,  изнывал от жары, потел от сырости.  Но был так нужен. Только к ночи ему давали передышку, изредка тревожив его  звонками в «неотложку» или загулявший  полуночник предупреждал  о своем ночлеге вне дома. Его не щадили. Лупили кулаком, дергали за рычаг, царапали монеткой. Один влюбленный оставил надпись «Люда», а мальчишки два раза отрывали трубку.  Он побывал в ремонте, но потом снова возвращался и продолжал свою такую нужную службу.

           Дни тянулись,  собираясь в месяцы  и годы.  Люди все реже и реже стали подходить к нему. Он замечал, что они стали говорить  в какие-то маленькие коробочки и не понимал, что это такое. Когда слышал слово «алло!»  он вздрагивал, словно это говорили ему, но… нет, люди проходили мимо, даже не обращая на него никакого внимания. Он совсем загрустил.  За целый день никто так мог и не подойти, а он провожал каждого прохожего в надежде, что кто-то подойдет и просто снимет трубку и услышит гудок: «Ля–я–я–я…».  Пусть хриплый, с трещинкой, который он и сам уже забыл, как звучит. И испугался и даже прокашлялся и попытался протянуть. Вдруг кто-то бы подошел, а он потерял голос.  Нет… голос был. «Ля–я–я–я–я…!» — пропел он.

           Один раз маленькая девочка подошла и  долго смотрела на него. Стало как-то неловко.  Он такой потертый, старый, поцарапанный. Трубка еле держалась на согнутом рычаге, провод перекрутился, а  диск нужно было заставлять возвращать обратно пальцем, цифры на диске уже совсем стерлись и едва различимы. Девочка протянула к нему руки, но была слишком маленькой, чтобы достать. Он был готов подсадить ее, взять на руки, чтобы она взяла трубку и, пусть понарошку, что-то бы сказала в трубку.  Затем подошла мама девочки и взяла ее за руку, чтобы уйти.

           — Что это? — спросила девочка, показывая на него.

           — Это телефон, — ответила мама, — Раньше были такие телефоны.

           — Телефо–он?! — удивилась девочка, —  Он такой огромный, как же его носили?!

Он усмехнулся.  Как же можно носить телефон? Он должен быть здесь, это его пост, где же видано, уйти с поста?!

             — А можно мне с него позвонить? — спросила девочка.

Мама пожала плечами. А он… он так разволновался  и надеждой смотрел на маму, чтобы та согласилась.  Ну… ну…

            — Я даже не знаю, работает он или нет… да и… тут монетка нужна, а новые к нему не подходят. Пойдем, я тебе дам свой телефон и ты позвонишь…

«Да как же я не работаю?!» — возмутился он, — «Зачем же я тут вишу?!»

             —  А я хочу с этого позвонить! — настаивала девочка.

             Как раздражали эти детские капризы раньше, сколько их было выслушано… А сейчас он был готов на любой каприз этой маленькой девочки, только бы она дольше оставалась с ним, только бы он ей был нужен.

Мама девочки задумалась, посмотрела на него с недоверчивым видом.
«Неужели позвонит, — сжалось внутри, — Старый черт, только не поведи!»
Он прокашлялся, приосанился, несколько раз глубоко вздохнул и стал ждать.
 
Мама взяла девочку на руки и подошла к нему.

           —  Ну, кому будем звонить?

Девочка задумалась и сняла трубку.

Ох… какое же это блаженство! Он гудел в трубку, что было мочи — «Ля–я–я–я–я!»

           — Давай позвоним бабушке, — вспомнила мама.

Ну конечно! У кого еще мог остаться телефон – часовой, телефон – постамент, телефон–памятник. Только у наших бабушек, да и то все реже. Мама стала набирать номер, прокручивая тугой диск. Он силился помочь ей и молил Бога, что бы тот не заклинил.  Все! Последняя цифра была набрана! Теперь нужно вспомнить, как  звучит гудок вызова. Он даже растерялся на некоторое время и молчал.

          — Ну вот… он не работает, — сказала мама и уже хотела спускать девочку на землю.

«Нет, подождите! Я помню… Ту–у–у–у–у… Ту–у–у–у–у», — он старался гудеть уверенно, чтобы никто не мог его заподозрить , что ком отчаяния подступил к горлу.

           — Нет… работает…А… что же мы бросим, если бабушка ответит?! У меня и монетки такой нет, — вдруг вспомнила мама.

«Черт! Действительно! Что же делать?! Они же сейчас повесят трубку и уйдут и никогда больше не подойдут» —  промелькнуло у него  в середине.
 
«Алло, — ответили на том конце, — Кто это? Алло?  Наверное ошиблись…»

Все… это был конец.

         — Бабушка! – закричала девочка, — Это же я!

Но бабушка не слышала. И он решился. Решился нарушить то, что никогда не нарушал за свою долгую безупречную службу. Как его не били, не пытались перехитрить, подсовывая  различные шайбы, всевозможные пластины, металлические обрезки. Он никогда не соединял. Таков был устав его службы. Но тут он решил его нарушить и будь, что будет! Он соединил…

           — Это ты, внучка?! – изумилась бабушка.

           — Это я! Бабуля, а мы звоним из такого большого телефона! Мама сказала, что он не работает, а он работает и мы ничего в него не бросали! Я тебя люблю!

Девочка с мамой ушли. Он еще долго чувствовал тепло ее рук, звучал ее голос. Его всего трясло от нахлынувших чувств.  Это были слезы радости и благодарности.

 Он был еще кому-то нужен.