"Не кормите и не трогайте пеликанов" А.Аствацатуров

#imhoch #нацбестеллер #книги #аствацатуров

“Не кормите и не трогайте пеликанов”,

роман Андрея Аствацатурова, вошедший в список  премии Национальный бестселлер 2020

 

Написанный прекрасным языком бесконечный трип героя по своему собственному одиночеству, в котором уютно, тепло, но хочется чего-то большего. Секса, курева, впечатлений, общения, друзей, работы, возможно, любви, но это не точно. А точно то, что мало баек про жизнь филологов и преподавателей университета не бывает, решил, видимо, автор и от души нашпиговал книгу окололитературными анекдотами с описаниями лекций, деканов, преподов, столовки с пирожками и “вкусным кофе”, распитием водки с друзьями-художниками-писателями и узнаваемыми персонами:

 

“– Андрюша, там рядом с вами свободно? – послышался шепот, и я почувствовал легкий запах перегара. Обернулся и увидел, что на соседнее кресло, задевая чужие колени и сумки, пробирается Топоров. Я радостно кивнул и поздоровался, а он приложил палец к губам и тихо спросил:

 

– Давно началось?

 

Я еще раз кивнул. Топоров присел, поправил свитер на животе, погладил свое лицо – раскрасневшееся, сильно заросшее бородой, – и начал внимательно слушать. Выражение его крупных темных глаз было слегка нетрезвым, но спокойным и даже равнодушным. Впрочем, я знал, что это его спокойствие может быть обманчивым.

 

В наших академических кругах Виктор Леонидович Топоров считался хулиганом и грубияном. На самом деле он никому никогда не грубил и не хулиганил. Конечно, он мог в неофициальной обстановке произнести слово “задница” (оно было его любимым и подходило на все случаи жизни) или крепко выругаться, но питерскую интеллигенцию, склонную к фронде, этим вряд ли можно было задеть. Суть заключалась в другом. Топоров обладал непростительным для интеллигентных людей свойством говорить о людях то, что он думает. Причем вслух и публично. А думал он о людях всякий раз не самое лучшее. В остальном же он был корректен и даже деликатен”

*Топоров В.Л., советский и российский лингвист, филолог, член академии наук СССР

 

Начинается книга с того, что молодого профессора, нерешительного очкарика и тихоню, телефонным звонком в жесткой форме вызывает в Лондон его любимая девушка, она же по совместительству “официальная любовница” своего продюсера “коренастого, бритого налысо мужика в кожаной куртке”, что очевидно, известно очкарику, поскольку, текст написан от его лица, и все, что происходит мы видим его глазами. Далее по тексту узнаем, что любимая изменила тихоне с его лучшим другом, переспала с неким бывшим футболистом Игорем, ну и вообще, не чурается, так сказать, радостей жизни, а еще крутит и вертит нашим героем, как ее необузданная и страстная натура на душу положит.

 

Вот почему, в начале возникает тревожная мысль, что перед нами жизнеописание интеллигентного куколда, влачащегося за своей огненно-грубой пассией:

 

– Здесь, наверное, красиво, – произносит Катя и тянется ко мне губами. В ее голосе я различаю тревогу. Всю дорогу от метро “Чаринг-Кросс” она молчала. – И ветра нет. А ты, кстати, молодец.

 

Интересно, а почему я сейчас “молодец”? Потому что привел ее сюда, где “наверное, красиво” и “нет ветра”, или все-таки потому, что с утра позанимался с ней любовью? Лучше не уточнять. Себе дороже. Еще психанет, разорется, как обычно. Я отвечаю коротким поцелуем.(с)

 

Подтверждает это опасение и стилистика начала повествования. 

 

Когда-то, учась в институте, я сдавала один особенно страшный экзамен, и, чтобы отвлечься от мук предстоящей казни, с утра пораньше выпила пол флакона корвалола. Мне казалось, это меня точно успокоит, настроив на благодушный рабочий лад. Если учесть, что перед этим я всю ночь учила свойства ферромагнетиков, и корвалол опустился на не спавшие мозги и душу, можно понять, как я вошла в аудиторию и отвечала билет. На ватных ногах, заплетающимся языком, пытаясь собрать растекающиеся вязкие мысли.

 

Ровно такое же ощущение настигает, когда принимаешься за книгу. Кажется, автор махнул баночку успокоительного и теперь плетет канву повествования, на пяти листах описывая событие “мы сидели на лавочке в Сент-Джеймсском парке и кормили голубей”, то и дело с явным удовольствием отвлекаясь на подробные описания лондонских улиц, пешеходов. автобусов и машин.

 

Перекроенная пластическими хирургами девушка Катя в черном парике скрывается в Лондоне от якобы гоняющихся за ней убийц продюсера-любовника, но это, как и заявленная в начале книги любовь главного героя к ней, -неочевидно. Вроде бы за ними кто-то следит, а вроде бы и нет. Они от кого-то убегают, но, возможно, что мелькнувший силуэт в окне, всего лишь постоялец отеля, а не хладнокровный убийца. 

 

Спрятавшись за мусорными баками и вдоволь набегавшись по мокрым улицам вечно влажного “как молодая женщина” города, герой сбегает от любовницы и попадает в квартиру телефонного знакомого, который просит транзитом отвезти в Питер свечи от геморроя

 

В аэропорту Питера недотепу тормозит полиция, которая объясняет, что квартира в Лондоне - притон, а случайный знакомец, приютивший героя, организатор наркотрафика, и в рюкзаке лежат не свечи от неприятной болезни, а высококачественный гашиш. Уже было попрощавшись со своей свободой, а то и с жизнью, наш филолог узнает, что таблетки перепутали, и в культурную столицу таки прибыли настоящие свечи 

Так же и со всеми остальными перипетиями, куда попадает герой - все оборачивается как неловкость, нелепая, однако, смешная, случайность

 

Книга построена, как собрание отдельных флешбеков из жизни очкарика-филолога, и герой, влекомый событиями, словно послушный болванчик кочует из одного города в другой, из одной передряги в другую, перемежая текст шутками, философствованиями и замечательными описаниями городов, природы и быта, которые живут почти что своей, отдельной жизнью

 

Ближе к середине, герой оказывается в среде, наверное, близкой автору книги по духу, и начинается бодрый сеттинг с преподами из универа, секретаршами деканов, заседаниями, лекциями и прочими милыми сердцу вещами

 

Однако, вызвать симпатию главному герою не удается, нет за фасадом якобы несчастного, безработного, холодного и необласканного профессора лингвистики, ни настоящей любви, ни готовности посвятить себя настоящему делу. Легковесные, ни к чему не обязывающие связи, условная, время от времени исчезающая работа, и наблюдение за жизнью, текущей вокруг героя, словно заключенного в аквариум.

 

Такое чтиво легко и приятно проглотится в отпуске, и так же благополучно исчезнет из памяти читателя, как теплое, но увы, такое быстротечное лето.

 

Конечно, при условии, что вас не раздражают покорные, на все согласные филологи в мамкиных свитерах