Агота Кристоф «Толстая тетрадь»
Мы пишем: «Мы едим много орехов», а не любим орехи»,
потому что слово «любить» — это не надежное слово,
ему не хватает точности и объективности.
«Любить орехи» и «любить нашу Мать — не одно и то же.
Первое выражение обозначает приятный вкус во рту,
а второе — чувство.
Слова, обозначающие чувство, очень расплывчаты;
лучше избегать их употребления и придерживаться
описания предметов, людей и себя,
то есть точно описывать факты.
Немного о авторе - венгерско-швейцарская писательница Агота Кристоф, родилась в 1935 году в Венгрии, застала Великую Отечественную войну. В 1956 году переехала в Швейцарию. Первая успешная книга «Толстая тетрадь» была издана в 1986 году, уже после 50-летнего юбилея автора. Буквально через год вышло продолжение - роман «Доказательство». Заключительная часть трилогии «Третья ложь» опубликована в 1991 году. Экранизации и постановки в театре, высокая оценка критиков и любовь читателей. Получила множество литературных премий. В 2005 опубликовала книгу с названием «Всё равно». В 2011 году умерла в своем доме в Швейцарии.
Роман «Толстая тетрадь» рассказывает, как два брата-близнеца во время войны живут у Бабушки в небольшом городке. Всё происходящее с ними они записывают в толстую тетрадь.
Такое краткое описание не отражает и малой части того, что ждёт читателя под обложкой.
Уже в первых главах романа «Толстая тетрадь» нас знакомят с основными героями, правда их имен мы в первой книге трилогии так и не узнаем. Крупными мазками читателю рисуют портрет Бабушки – именно к ней в попытке защитить детей от ужасов войны привозят двух близнецов их Мать.
Мы зовем ее Бабушкой.
Люди зовут ее Ведьмой.
Она нас зовет «сукиными детьми».
Бабушка - алкоголичка, неряха, в плохих отношениях с соседями, бьёт близнецов. Но зато у неё фруктовый сад и хозяйство. Просто так кормить своих внуков она не собирается – нужно помогать ей с дровами, животными, хозяйством. За описанием того, как ребята исследуют новое место – лес, речку и сам городок - следует четкое напоминание, что война близко
Однажды далеко в лесу, на краю большой ямы от снаряда мы находим мертвого солдата. Он еще целый, только вороны выклевали ему глаза. Мы берем его винтовку, патроны, гранаты: винтовку засовываем в связку дров, патроны и гранаты прячем в корзины под грибы.
Все дальше и дальше по событиям уносят страницы, братья учатся всему сразу. Они у Бабушки всего две недели, но уже решили провести «Упражнение на закалку тела» и «Упражнение на закалку духа» - они бьют и обзывают друг друга, чтобы стать невосприимчивыми к тяжелому нраву бабушки и соседей. Иногда события, описываемые братьями, уносят в безмятежное прошлое, но в основном идет описание настоящего. Школы закрыты, и братья продолжают самостоятельно обучаться по бабушкиной Библии и словарю, оставшемуся от отца. Посреди этой пусть и странной, но пасторали, братья становятся свидетелями акта зоофилии
Кобель возвращается, несколько раз нюхает между ног у Заячьей Губы и начинает лизать.
Заячья Губа раздвигает ноги, прижимает обеими руками голову кобеля к своему животу. Она шумно дышит и извивается.
У кобеля становится виден член, он становится все длиннее, он тонкий и красный. Кобель задирает голову, пытается вскарабкаться на Заячью Губу.
Братья относятся к увиденной сцене, как и ко всему остальному – безоценочно. Фотографически фиксируя факты в толстую тетрадь, они выбирают те явления, которые им интересны. Секс молодой соседки с собакой – не интересно. Пожилая соседка глуха и слепа – братьям необходимо вжиться в это, и один завязывает глаза бабушкиным платком, а второй затыкает уши травой и так они гуляют по городу. Солдат-дезертир голодает в лесу – близнецы устраивают себе испытание голодом. Большинство их упражнений основываются на внутренней потребности адаптации к ужасу вокруг. Иначе никак не выжить.
Нет, Бабушка, как раз нам это не нравится. Именно поэтому нам надо к этому привыкнуть.
В каждой главе близнецы сталкиваются с чем-то новым. Умение терпеть холод, побои, отражать нападки других детей – близнецы держатся вместе и помогают друг другу. Примерный список того, чем занимаются братья, можно прикинуть, прочитав название глав. Следом за кражей идет шантаж, а потом и вовсе сцена совращения и почти сразу следом сцена БДСМ.
Она гладит и целует нам все тело. Она щекочет нам языком шею, подмышки, копчик. Она становится на колени перед скамейкой и сосет нам члены, которые у нее во рту становятся больше и тверже.
Теперь она сидит между нами, она прижимает нас к себе:
— Если бы у меня были два таких хорошеньких ребеночка, я бы попоила их своим сладким молочком, вот оно, вот оно, вот так.
Халат у нее распахнулся и она пригибает наши головы к своим грудям, мы сосем розовые соски, которые теперь стали твердыми. Служанка засовывает руки под халат и трет себя между ногами:
— Как жалко, что вы не взрослые! Ох, как хорошо, как хорошо с вами играть!
…..
Мы переглядываемся, потом смотрим офицеру прямо в глаза. Он нас тихонько отстраняет, треплет нас по голове, встает. Он протягивает нам два хлыста, а сам ложится плашмя на кровать. Он произносит всего одно слово, которое мы понимаем, не зная его языка.
Мы хлещем его. Каждый по очереди.
Спина офицера покрывается красными полосами. Мы хлещем все сильнее и сильнее. Офицер стонет и, не меняя положения, спускает себе брюки и трусы до лодыжек. Мы изо всех сил хлещем его по белым ягодицам, по бедрам, по ногам, по спине, по шее, по плечам, и все становится красным.
Тело, волосы, одежда офицера, постель, ковер, наши ладони и руки — красного цвета. Кровь брызгает даже нам в глаза, она смешивается с нашим потом, и мы продолжаем хлестать.
Нельзя сказать, что вся книга состоит из неоднозначных сцен и разврата. В книге гораздо больше бытовых моментов, но по омерзительности не меньших. Война все ближе и ближе.
Другой молодой мужчина, сидящий на скамье, со смехом говорит:
— Я вот тоже вернулся. Только низ у меня парализован. Ноги и все прочее. У меня больше не встанет. Лучше бы я умер — раз, и кончено.
Другая женщина говорит:
— На вас не угодишь. Все те, кто умирает в госпитале у меня на глазах, говорят: «Каким угодно, все равно хочу остаться в живых, вернуться домой, увидеть жену, мать, все равно как, лишь бы пожить еще немного».
Один мужчина говорит:
— А ты заткнись. Женщины в войне ничего не понимают.
Женщина говорит:
— Не понимают? Кретин! На нас вся работа, все заботы: и детей прокормить, и раненых вылечить. Вы, как только война кончится, — все герои. Умер — герой. Выжил — герой. Калека — герой. Оттого вы, мужчины, ее и выдумали. Это ваша война. Вам она понадобилась, вы и воюйте, герои дерьмовые!
Читать ли роман сразу в составе трилогии? Да, если не боитесь описания всякой чернухи и способны за ней увидеть хаос, порождаемый войной.
Стиль повествования первого романа, «Толстой тетради», многочисленные критики называют уникальным. Сухие описания, жестокость, грязь, похоть, кровь, хаос. Отдельно «Толстая тетрадь» выглядит очень неоднозначно. Все грехи мира и война кругом глазами детей и зачастую при их участии. Написано тяжело и громоздко, читателю не дают никаких эмоциональных маяков, чтобы выплыть из этого мрака. Но этого оказалось достаточно для успеха в 1986 году, когда книга вышла в свет. Литературное сообщество, публика, критики, признание. Всё это, конечно, поспособствовало выходу «Доказательства» и «Третьей лжи».
Уже во второй книге трилогии, «Доказательстве», стиль меняется, мы лучше узнаем героев, появляется что-то, кроме телеграфного описания событий. При желании и знании биографии автора можно найти даже отсылки к оккупации Венгрии СССР. Реальность и воспоминания переплетаются с фантазиями и снами лентой Мебиуса. «Третья ложь» поражает финалом. Впервые книгу я прочитала 15 лет назад и помню её до сих пор, но перечитать решилась её только сейчас.
В тексте — грязь, боль и насилие. Пачкать руки или нет, в надежде найти алмазы или ответы – решать вам.