"Собиратель рая". Евгений Чижов - Шорт-лист премии Большая Книга, 2020

 

#собиратель_рая #imhoch #большая_книга #премия #коллекционер #евгений_чижов
 

Большая Книга, она как большая медведица с детенышами. Идут за мамой, тянутся след в след Ксения Букша с Чуровым и Чурбановым, Елизаров с НацБестом за Землю, одна публицистическая прогулка, один обоз Наполеона, биография, улица Ленина, сборник простого пермского парня..

Все авторы рассказали какую-то свою историю, отдали читателю часть своей души и кусок времени, труда и работы, таланта и вдохновения.

Евгений Чижов рассказал о маме. 
 

Мои слова сейчас с трудом складываются в предложения. Вокруг словно пустота. Тот самый сферический вакуум застыл и возле и поодаль, и вроде бы он похож на плотный белый шум, который одновременно есть и его нет, и на белые хлопья снега, они летят, залепляя фары машин, делая улицы, переулки, дома неузнаваемыми, а людей лишь бесплотными тенями, исчезающими в сумерках. 
 

У мамы главного героя начинается Альцгеймер.

Захватывающая интрига, не правда ли?  Сразу так и тянет узнать, что же за приключения таятся на страницах романа. 

 

На самом деле, автору настолько волшебным образом удается с первых строк создать и заселить самыми разными, но живыми: увечными, красивыми, старыми, сумасшедшими, странными персонажами мир своего Рая, что чтение больше похоже на провал во временную дыру, о которой в книге толкует старик с барахолки.

Время останавливается, а ты проваливаешься туда, где ясный, морозный зимний день плавно переходит в чуть розовеющий закатными улицами вечер. По ним идет пожилая женщина. Она идет легко, чуть отмахиваясь от снежинок, улыбаясь сама себе и своей легкости. 

Захочет она, повернет направо, захочет, углубится в заброшенный парк, а может, ей придет в голову прогуляться по оживленному проспекту. Не беда, что прогулка закончится аварией. Она давно разговаривает с Богом и чувствует, что он настолько рядом и приблизился к ней, что стоит только лишь позвать на помощь, и все неприятности самым чудесным образом разрешатся.

 

Иногда женщина вспоминает, что ее ждут дома. 

Сначала она будет вспоминать сына. Сын, ее дорогой сынок, которого она родила, который “вот таким кулечком был”, сейчас уже выше на целую голову, взрослый мальчик. Он ждет и волнуется, и нужно поспешить, но только в какую сторону пойти?

Она совсем увлеклась морозным закатом и своей легкостью, теперь сложно сориентироваться. Хотя, она конечно же, все помнит. Просто не хочет сейчас, именно сейчас углубляться в эти мысли, еще немного отдыха на скамейке, немного не такого уж и холодного воздуха, свежести и рассеянного, остановившегося, бессмысленного взгляда. 

“Красиво”, - говорит Марина Львовна, так её зовут. Это ее “красиво” почти не имеет оттенков, просто она еще помнит, что иногда приличествует сказать именно так. 

 

“Наконец, ей повстречался мужчина того типа, который всегда ей нравился: представительный, но интеллигентный, в кожаном пальто и очках. При виде его она тут же вспомнила, что ищет проезд Художественного театра, и он сразу все ей объяснил - такие мужчины неизменно выручали ее в нужную минуту, - правда ответ её озадачил. Оказывается, надо ехать на метро в центр города. Значит, она и сюда приехала на метро? Но поездки на метро она почему-то совсем не запомнила. Она знала, что с ее памятью что-то происходит, и началось это, кажется, довольно давно, но вот помнила же она свой телефон - она мысленно произнесла его. “Марина, меня зовут Марина”, - с расстановкой произнесла она без голоса, как обычно делала на всякий случай в минуты рассеянности”

 

Где-то совсем рядом, а может быть, и на другом конце города, а может и прямо за поворотом её ищет сын, Кирилл. Он ищет маму почти всю книгу, то гонимый сквозь усиливающуюся вьюгу стыдом за раздражение её немощью, то тревогой, то обессиленный безнадежностью, ищет и находит знаки в виде детской варежки, оставленной кем-то на ветке, торчащей из сугроба.

Ещё Кирилл всю книгу ищет себя. 

Он, главный герой, описанию которого автор посвятил столько страниц, он, главный коллекционер, Король блошиных рынков Москвы, забивший до потолка две комнаты квартиры старинными вещами, он, за которым неотступно ходит свита из друзей и влюбленных в него девушек, которого знают и уважают все продавцы и менялы,  - он, как будто, не существует.

 

Существует Кирилл, когда занимается любимым делом - ищет ту единственную, неповторимую “вещичку”, которая отзовется лишь ему одному заметным образом, выделится из кучи похожего хлама, блеснет необычностью, зацепит его наметанный глаз. 

 

“Кирилл любил утилитарные вещи, утратившие свое назначение и смысл, и приносил домой вороха навеки вышедшей из моды одежды, монеты исчезнувших государств, марки давно не существовавших стран, кокарды разбитых армий, погоны без шинелей, пуговицы без кителей. Он обладал одной из крупнейших в Москве коллекций трамвайных билетов, представительным собранием печатных машинок, бессчетным количеством переживших своим хозяином шляп, зонтов и прогулочных тростей..”
 

Он тяготится болезнью и немощью матери, её забывчивостью, беспомощностью, бесконечно повторяющимися вопросами, горячностью ребенка, детскими слезами, ее исчезновениями, ее присутствием, в конце концов. И он же бесконечно одинокий, живущий “вещичками” человек, ни с кем не близкий, закрытый и мало кому понятный.

 

Полностью поняла Короля, как ей самой кажется, девушка Вика из свиты Кирилла. 

Ему тяжело, потому что он живет рядом с угасающим разумом, с уходящим потихоньку из мира человеком. Каждый день он проводит со смертью какое-то количество времени, сидит с ней рядом, ест, смотрит телевизор, читает, разбирает и чинит свои коллекции. В коллекции он бежит от болезни матери. 
 

Все приятели Кирилла молоды, но безумно боятся стареть, и все неотлучно сопровождают его по блошиным рынкам, где количество представленной на все лады старости сравнимо разве только что с количеством барахла, которое она продает. 

“     -  Да брось ты, Матвеевна, не мучайся, - подначивал ее тощий старик с прозрачным цыплячьим пухом вокруг лысины, сидевший рядом со своим товаром на прилавке напротив, болтая, как мальчик, не достающими до земли ногами. - Зачем тебе зубы? Я тебя без зубов только больше люблю! И меня любить сподручнее будет. Зубы -они только мешают. А то еще откусишь мне че-нить..от избытка чувств…

      -  Да было бы что откусывать! - отвечала, справившись с челюстью Матвеевна в малиновом парике. - Не смеши!”

 

Бесконечные поиски матери в заснеженном городе в итоге заканчиваются тем, что Кирилл увозит её к родственнику в Америку, где устраивает в Институт по лечению Альцгеймера. Хоть болезнь и неизлечима, но у сына всё же теплится надежда на лучший исход.. 

В Нью-Йорке Марина Львовна тоже ухитряется сбежать, на этот раз от простодушной сиделки, и отправляется на поиски своей родной московской улицы. Но теперь уже она ищет не сына, теперь она не помнит, что у нее есть сын. И как ни убеждают ее в обратном, она сдается только из вежливости:

“Ну есть, так есть, что ж”

Но вежливое рассеянное согласие тут же забывается, сына у нее нет и никогда не было! Да, вот так! И нечего спорить, она и сама все прекрасно помнит, не стоит делать из нее дуру и что-то там еще.

Марина Львовна уходит…

Уходит в другой, неизвестный простым смертным мир. 

Так же, уходит и ее сын, существование которого отменено самой матерью. 

Кирилл спасает подругу от банды разъяренных бандитов и погибает. 

 

Возможно, это лишь мое восприятие, но в книге есть только один персонаж, вызывающий искреннюю симпатию, расположение и сострадание. Это пожилая женщина семидесяти с лишним лет. Приятная, добродушная, хорошая мать и жена, любительница музыки и танцев, морского отдыха в Пицунде и прогулок на свежем воздухе. Молодые люди в романе боятся старости, но старость Марины Львовны показана как совсем не страшное путешествие. Да, это приключение, в котором человек идет по какому-то своему пути. У всех он свой, вот Марине Львовне выпал такой, ну ок, она ищет родной переулок и квартиру, в которой жила девочкой. Она забывает цифры, имена, даты, свое имя и, наконец, своего сына. Но это пока не смерть, это всё тоже часть нашей жизни. Далее, собственно, все смертны, и жизнь перетекает в смерть, это естественно. Почему главный герой не может этого принять, не совсем ясно. Как и не совсем ясны его отношения с матерью до ее болезни. 

Однако, несмотря на эти неясности, которые похожи, опять же, на дрожащий и рассыпающийся в морозной дымке, старческий рассудок, автор говорит о вещах, важных и понятных каждому человеку. О жизни и смерти, о времени, старости и принятии. 

 

Действие романа происходит на излете девяностых, как в “Земле” Елизарова. 

Почему писатели так стремятся оживить недалекое прошлое? 

Ответ, мне кажется, дает приятель Кирилла, мечтающий стать писателем парень с кличкой Карандаш. 

“Мы все стремимся в прошлое, туда, в лоно матери!”, - забывшись, в порыве восклицает он.

Наверное, маленькие медвежата Большой Книги так же, как и герои романа Евгения Чижова, стремятся, если не в утробу, то в безопасное и такое приятное тепло премиальных объятий. 

 

Время уходит, но книги остаются. Захочу ли я когда-нибудь перечитать Собирателя? Не знаю. Сейчас, сразу, мне сложно сказать.

Несложно было бы сделать выбор в ее пользу, будь я в жюри конкурса.