Все как у людей (на конкурс)
Пашка полз по пустыне, обливаясь потом и сплевывая песок. Глаза не открывались от поднимающейся ветром пыли. Гордо вышагивающий рядом варан иногда обгонял Пашу и, обернувшись, заглядывал ему в лицо:
- Ну что, Павлуша? Хорошо погулял? - варан ехидно ухмыльнулся. - Я предполагала, что ты можешь обосрать праздник, но не думала, что так жидко.
Пашка разлепил один глаз. Переждал вспышку света. Потом руками помог открыться другому. Осторожным движением отогнал появившиеся шаровые молнии и увидел сидящую в кресле Лелю. Она смотрела на Пашку взглядом красноармейца с плаката «Ты записался...».
- Погуляли, Оленька, - язык еле ворочался.- Подай водицы испить.
Ольга заплакала.
- Что-то случилось? - Пашка изобразил желание встать, но комната закружилась каруселью чешского луна-парка.К горлу подступил ком, и шаловливый клоун зажонглировал перед глазами разноцветными шарами.
- Хочешь сказать, что ничего не помнишь? Скотина ты...- Пашку вырвало на дремлющего возле дивана кота. - Давай, давай! Вот так ты обгадили свадьбу моей сестры. Как я теперь в глаза Вальке смотреть буду?
Валентина
Замуж Валентина хотела давно. Все ее подруги уже успели пофорсить в свадебных платьях, развестись и снова сходить под венец, и только ее женское счастье изворотливо обходило все расставленные силки и капканы. Наконец-то поплавок закинутой удочки дернулся, и Валя ловко подсекла своего суженого. Молодой инженер Валера,приехавший в их город с инспекцией электросетей, никак не мог понять, почему он проснулся в постели рядом с голым гренадером времен Отечественной войны 1812 года. Когда «гренадер» открыл глаза, потянулся, зевнул во всю пасть и из-под одеяла выпала грудь размером с купола небольшой часовни, Валера рванул к окну. Через час погони он был прижат к ржавым воротам морга. Альтернатива оказалась проста: очутиться за этими воротами, заехать в местное КПЗ с не очень уважаемой статьей или под венец на птице-тройке. Выбор был очевиден. С бракосочетанием решили не тянуть, и, пока пыл влюбленных не остыл,свадьбу назначили на ближайшие выходные.
Вот так и получилось, что Пашка со своей девушкой оказались среди немногочисленных,но весьма разнообразных гостей на шабаше по случаю снятия венца безбрачия ее двоюродной сестры.
Невеста была, действительно, красива и где-то даже эпична. Мечта Церетели и копия памятника Петру I практически в масштабе один к одному. Жених смотрелся рядом с ней, как игрушечный самосвал в руках Николая Валуева. Он вздрагивал при криках «Горько!» и испуганно осматривался по сторонам в надежде отпетлять по первому снегу. Пашке было жалко эту жертву общественных порицаний, и он усиленно заливал свою жалость бырлом, не пропуская ни одного тоста. Гости по очереди вставали и желали молодым благополучия, детишек и прочих ништяков - побольше и побесплатнее. К восьмому тосту речи делались невнятнее, а пожелания счастья стали перемежаться тонким юмором типа: «чтоб вы сдохли», «пизди ее, Валера, если не будет слушаться», «не давай спуску этому заморышу, если что, мы его сожжем под торжественные звуки марша Мендельсона». В общем шуме никто не обращал внимания на то, что говорят тостующие. Когда очередь дошла до Пашки, он был уже достаточно игрив и не скупился на похвалы молодым. Он сравнивал Валюху с прекрасными актерами прошлого и настоящего, упомянув, что Боярский обзавидовался бы таким усам, а Кларенс Нэш вертится в гробу турбиной атомной электростанции, когда она открывает рот. Валере он желал крепкой руки, чтобы тот смог побольше дрочить, избавляя мир от рождения чупакабр, и поскорее ослепнуть, чтобы не слететь с катушек, просыпаясь в супружеской постели. За столами стихало. На словах «...извини, Валер, серебряных пуль для этой нечисти я не прихватил, но ты не ссы...» оратору прилетело от Валюхиного брата. Потом было немного темноты и голосов. Потом архангел Михаил грозил ему кулаком, а по телу промаршировали кобольды, поющие «Sonne». А потом Пашка осознал, что танцует ламбаду с тамадой, Татьяной Михайловной.
Тамада
Главное умение тамады - это вызвать ненависть к себе через час гуляний, обожание - через два и безразличие - через шесть. Способности бухать не пьянея, пиздить со стола нарезку и не надкусанные дольки ананаса, не выпуская из рук вырываемый гостями микрофон,также приветствуются. Городок был маленький,и все свадьбы, похороны и юбилеи проходили в одних и тех же декорациях, с одинаковым составом ведущих и музыкантов. Заслуженная работница культуры Карелии, Татьяна Михайловна Коваль, обладала всеми перечисленными выше умениями и навыками. Шестьдесят две свадьбы, сорок пять похорон, пятнадцать выпускныхи один день рождения хомяка Элвиса - любимца дочери местного авторитета. С таким послужным списком хоть сейчас в обойму к Регине Дубовицкой или в президенты какого-нибудь легкосменяющего власть государства. Но Татьяне Михайловне не фартило. Свадьбы под ее патронатом превращались в бои без правил, выпускные - в уголовные дела по 131 статье УК РФ, похороны - в песенный отбор Евровидения, а бедный Элвис, не успев отметить свою первую годовщину со дня рождения, отправился в городские коллекторы на поиск черепашек-ниндзя, будучи смытым в унитаз шаловливой ребятней. Однако народ в городе был незлопамятный, и поэтому Татьяна вновь и вновь брала в руки микрофон и заводила свою вечную шарманку: «Словно голубка и голубь наши молодые. Чисты и непорочны. Так пусть их путь будет устлан только тротуарной плиткой, покрытой ковролином по триста рублей за погонный метр, который можно купить в магазине моего сына "Ремонтодина"».
И вот когда все веселье перетекло в кидание бормотухи, разлитой в бутылки из-под французского коньяка, пришло время народных забав и свадебных конкурсов. Пашка к тому времени вел интеллектуальную беседу с винегретом, пытаясь доказать ему несостоятельность теории Дарвина,но хлопки от лопающихся между жопами гостей шариков отвлекли его от раскладывания мозаики из нарезанных огурцов и заставили подняться из-за стола. Тамара Михайловна объявила поэтический конкурс о любви.Пашка не стал дожидаться очереди к своей минуте славы и смахнул с табурета очередного декламатора.
...От первого приза - бутылки шампанского, прилетевшей в голову на словах «в огород бы тебя, на чучело», - Павел увернулся, но продолжил: «Мне бы лучше вон ту, сисястую». Из-за стола встал дядя Антон и с повисшими на руках племянницами начал пробираться к чтецу. На счастье Пашки, когда он завыл «Я средь женщин тебя не первую» у него из-под ног выбили табуретку и за неимением петли на шее он покатился к ногам невесты. В этот раз ему повезло, но ненадолго...
Дядя Антон
Дядя Антон приехал из Ардатова. Так случилось, что много лет назад ему пришлось переселиться из Новороссийска, где он служил молодым лейтенантом водолазного судна, в покрытую лесами и богатую грибами Мордовию. В целом ему здесь понравилось. Только первые пять лет настроение портили злые немецкие овчарки и сотня кубометров нормы выработки на одного человека. Антоха заехал в эти края не по своей воле. Его привели сюда практически шекспировский страсти. Вернувшись однажды домой, он заметил в своей спальне жопу жены, которую усердно намазывал взбитыми сливками капитан третьего ранга тральщика «Валентин Пикуль». Супруга кокетливо смеялась, а капитан декламировал Есенина. Вопрос «Бить или не бить?» не стоял. Тоха переебал капитана утюгом по голове, а жене воткнул в жопу кортик и пошел пить водку в местный генделик. Там его и взяли.
На суде адвокат раскладывал перед председательствующим пасьянсы из почетных грамот и характеристик, а прокурор гневно вещал о подрыве обороноспособности страны и осквернении боевого оружия, тыкая пальцем в пускающего слюни каптретьранга и плачущую жену, стоявшую рядом. Компромисс был достигнут в виде пяти лет общего режима в ИТК со сложно запоминающимся номером и взыскания тридцати процентов заработка на лечение ягодиц жены и головы любителя поэтического секса и сладких жоп. С той поры у Антона осталась стойкая неприязнь к кондитерским изделиям и творчеству поэта Серебряного века, но какая свадьба без торта с маргариновыми лебедями с пошлым сердечком в клювах? Когда подошло время сладкого, Пашку привлекли к раздаче. Он обходил гостей с кусками торта на блюде, а Татьяна Михайловна, словно вокзальная цыганка, тарахтела в микрофон, призывая одариваемых кидать бабло в стеклянную банку: «На подгузники, на новую машину, на путешествие в Париж, на хуй идите жлобы». Когда торт ткнули под нос дяде Антону, он, сжав губы, вежливо отказался. Пашка, не зная о нюансах фобий и антипатий родственника невесты, проявил настойчивость и начал расхваливать произведение кулинарного искусства, за которое не жалко, мол, ни полжизни, ни полцарства, ни половину внутренних органов. Дядины глаза налились кровью, но остатки офицерской чести не позволяли ему в голос послать Пашку на хуй. Он процедил слова через редкие зубы, оставив во рту часть букв, так что на выходе получилось: «Отбсь пдр я тбе ща вжпу этв лебдя зпхну. Благодарствую, я не ем сладкого». Пашка, чтобы лучше слышать, наклонился над столом ровно настолько, чтобы лебедь с тарелки поплыл в сторону Антона. Инстинкты у дяди сохранились еще со времен, когда он прорубал в торец блатарям, надумавшим откроить его пайку. Поэтому лебедь лишь вскользь коснулся клювом его лба, зато офицерский кулак резким апперкотом отправил Пашку в очередной короткий полет к созвездию Гончих Псов. Очнулся он от того, что одна из сук созвездия облизывала его лицо, а кобель пристроился к его коленке. Над миром висела полная луна, а рядом плакала Оля. Он отогнал игривых собак и медленно поднялся, стараясь не делать резких движений.
- Пойдем домой, - всхлипнула Оля. - Погуляли так погуляли. Как завтра людям в глаза смотреть - не знаю...
***
Телефонный звонок взорвал Пашкину голову изнутри. Оля подняла трубку:
- Ну вас долго ждать, Оль? Та нормально все! Без вас скучно. Дядя Антон спрашивает, как там Паша? Быстро на такси и сюда. Будем теще ноги мыть и с горы в речку спускать. А за что стыдно-то? Традиции! Вот не соблюдать - стыдно, а так - все как у людей...