На теплоходе музыка играла. (на конкурс)

   - Жень, выключи свет! Я готова! - воинственно заявила Настя, выглядывая из-за ширмы.

   Евгений вздохнул. Давно уже решены все споры, обговорены многочисленные нюансы. Солидный мужчина, подходящий к пятому десятку. Бизнесмен, каких мало. В школе он был зубрилой, а попал на срочную службу в спецназ разведки. На контрактной службе бывал в горячих точках. Крайне нелёгкий на подъём, он проявил недюжую деловую хватку и заслужил уважение своих оппонентов по ведению дел. Тяжёлый в общении человек, однажды сошёлся с Ней.

   Кнопкой с пульта дистанционного управления Евгений выключил свет и палуба погрузилась во тьму.

   Полная луна и многочисленные здесь звёзды освещали массивную яхту, вставшую на якорь в одной из бухт Крымского полуострова.

   Массивный мужчина, лежавший на шезлонге, закинул руки за голову. Лицо его было напряжено, но тут зазвучала музыка и из-за ширмы, в такт мотиву, возникла Настя.

   Тот не прав, кто скажет что она умела хорошо танцевать. Танец был её частью, а она - самой музыкой.

   Её лёгкие, ритмичные движения, вторили колебаниям волн и тихому эху, возвращавшемуся от скал. Ветер бережно подхватывал её тело, облачённое лишь в лёгонькую сорочку, и нёс над палубой, замысловато кутаясь в волосах.

   Её игривые па что-то цепляли в мрачных думах Евгения, выуживая на поверхность сперва покой, а потом и улыбку.

   В конце она прильнула к нему, уколов своими коготками его широкую грудь и поцеловала, закрыв глаза, а губы её расплывались в улыбке.

   Идиллию прервал надрывный кашель Насти.

   - Нет! - через силу потребовала она, удерживая Евгения на шезлонге вытянутой рукой, - Подожди.

   Настя наклонилась к палубе и извлекла из серебряного портсигара папиросу Беломорканала, забитую чем-то другим. Щёлкнув зажигалкой, она прикурила. Сперва осторожно, с натугой, но постепенно расслабилась.

   - Ну что, так и не попробуешь? - весело рассмеялась она, протягивая папиросу Евгению.

   Тот лишь отрицательно мотнул головой.

   По их последнему, хотелось бы сказать крайнему уговору, этот вечер принадлежал Насте. Она была его творцом и королевой. Евгений даже и слова не мог сказать, пока на востоке не встанет солнце.

   Их отношения были взаимны до такой степени, что она не могла и думать всерьёз заставить изменить Евгения своим принципам. Лишь подшучивать, нежно поглаживая за ушком.

   Докурив папиросу, Настя сделала задумчивое лицо, посмотрев в напряжённые глаза Евгения.

   - А давай попробуем вот что... - расплылась она в хитрой, хищной улыбке, опуская руку к его плавкам.

   Её касания несли прохладу. Как глоток свежего воздуха, она была ему необходима. Его сердце, облачённое в титановые доспехи, гнало кровь лишь благодаря её живительной магии и их близости, испытываемой взаимно.

   Он был для неё опорой и миром. Основанием и фундаментом, на котором она могла возвести свой воздушный замок, который не развеется никогда.

   Она смогла сшить для его трона тончайшие, лёгкие гобелены, вписывающиеся в сходящиеся над его троном своды.

   Время Насти подходило к концу, и она отдавала всю себя, без остатка. На палубе стоявшей в ночной бухте на якоре яхты.

   А суровый Евгений воздвигал мир, чтоб только его милая девочка, его единственная Она, могла улыбаться чуть-чуть дольше.

***

   - Вадим, ты что, опять дрочишь?? - негодующая мать отвесила сыну отменнейшего леща, - А ну марш руки мыть! - она кричала столь громко, что слышали все соседи по коммуналке.

   На пороге над Вадимом заржал сосед, а сама женщина уселась за комп, сняв видео с паузы.

   Из каких-то кустов подростки комментировали происходящие на яхте события, перешёптываясь скабрезными, окологинекологическами терминами.

   Женщина отфильтровывала их речь, сосредоточившись на содержании ролика.

   - Хм. А танцует эта девка неплохо. Что? Это шмаль? Вот ведь уроды, чтоб вас всех олигархов по башке трахнуло! Оу! Аа.. И так, чтоли, с мужиком тоже можно? Ну нихрена ж себе! Ой! - мать Вадика подняла взгляд над экраном, где возник её непутёвый сын.

   Хоть и отличник, он не интересовался ни спортом, не играл с другими мальчишками, а с девчонками и вовсе робел, покрываясь как рак варёный красным цветом и заикаясь.

   - Иди ешь на кухню! А я Нину пока позову. Хочу с ней посмотреть кое-что. Иди ешь! Не лыбься мне тут.

***

   Евгению Владимировичу, сидащему в своём кабинете, обставленному массивной мебелью из красного дерева и деревянными резными панелями, не хватало слов.

   Какие-то малолетние имбецилы засняли их последний вечер на яхте с Настей. Выложили всё это в какой-то грёбаный видеосервис, ютуб, и в комментариях расписывали что бы и кто сделал, и как с его девочкой. Предлагали ей закинуться какими-то наркотиками, что "тащат покруче шмали", а самого Евгения Владимировича называли "махровым" и как-то ещё.

   И всем и каждому из комментаторов было похер, что у Насти был рак в последней стадии, и что к вечеру следующего дня её не стало. А эти бараны разного возраста и пола, соревнуясь в острословии и выпендриваясь друг перед другом и самими собой, распаляли, взьярили Евгения Владимировича до такой степени, что на его висках вздулись вены, а дыхание и сердцебиение участилось.

   Ему было стыдно за этот тупорылый срез общества, как за живых людей. Бешено стыдно.

   - Серёга, зайди. - сказал он в коммуникатор, вызывая секретаря.

   У Евгения Владимировича созрел план, как проучить этих скотов, беснующихся от ощущения безнаказанности. А благо влияния и денег ему хватало. Да ещё и приподнятся можно будет - им ведь, по сути, всё-равно что делается вокруг их узких идей. А значит это можно использовать в бизнесе. И им самим, если успеют опомниться, станет за себя стыдно.