ТРОЕЧНИК СОЛНЫШКИН И СВЕТОЧ РУССКОЙ СЛОВЕСНОСТИ (На конкурс)

  Велик гений Александра Исаевича. Столп его величия, как вознёсся над страной в начале девяностых, так до сих пор и маячит перед глазами.

  И лично убедиться в этом смог один магаданец.

  Был со школьной скамьи у меня приятель с редкой и прекраснейшей фамилией Солнышкин. Такой лучезарной и позитивной. И даже внешностью своей приятель мой полностью соответствовал фамилии: круглолицый, щёки наливные, несколько горстей веснушек, рассыпаны по всему лицу, да копна рыжих волос в мелкую кучеряшку, нимбом обрамлявшая лицо этого юноши.

  И случилась так, что судьбинушка нашей страны столкнула жизненные пути этих двух достойных сынов в небе над моим замечательным городом под названием Магадан.

  Беспокойное времечко было в начале 90-ых в России-матушке. Власти в стране нет. Конечно, Борис Николаевич считает, что всё под контролем, но всем плевать на мнение пляшущего пьяного Бори. Народ активно майнит бабло из всех щелей, где только возможно. Москва варится в себе, регионы кусают своё, да так, чтоб побольше. И всем на всех глубоко по.

  В столь непростое для нашей Отчизны время, решил возвратиться в родные пенаты светоч нашей литературы, совесть эпохи - Александр Исаевич Солженицин.

  Да как возвратиться. Не абы как, тупо взяв билетик на прямой межатлантический «Аэрофлота» по маршруту Нью-Йорк-Москва. А так, чтоб о прибытии его узнала вся наша необъятная Родина.

  Эх, амбиции, амбиции. Не чужды они даже Нобелевским лауреатам.

  И родилась в голове нашего гениального писателя не менее гениальная мысль. А что, если совершить триумфальное возвращение не через Атлантический, а через Тихий океан. Приземлиться в том самом Магадане, столице Колымского края, так воспетом в народно-шансонном творчестве от Высоцкого до Козина. Небольшой городок, но спроси любого на просторах страны, и каждый среагирует однозначно: зоны, зэки, ГУЛАГ. И именно эта часть страны, политая кровью и потом тысяч заключённых, отлично подходила для того, чтобы торжественно ступить на российскую землю после стольких лет эмиграции.

  Задуманное гениальным писателем было озвучено Администрации Президента. Администрация Президента сделала звонок в Администрацию области и та начала бешено-ускоренными темпами готовиться не столько к прилёту писателя из новой школьной программы, сколько к приёму той своры гостей, коей до сих времён город и не видывал.

  Десятки новостных агентств слали заявки на аккредитацию: BBC, CNN, Associated Press, ТАСС… Телетайп пресс-центра администрации не умолкал ни на секунду после официального заявления Исаевича.

  Никогда «до» и никогда «после» аэропорт славного города Магадан не видел столько важной  и эпатажной публики. Администрация области и города  практически в полном составе, включая Губернатора и Мэра, представитель Президента со свитой, журналисты со всего мира, послы каких-то европейских держав и даже консул США селёдкой набились в тесный зал прилёта приземистого магаданского аэропорта.

  Губер чертыхался и нервничал. «Раковый корпус» он не читал, а переживания Ивана Денисовича, если откровенно, то его не тронули ещё в том далёком 1962, когда Твардовский впервые напечатал их в «Новом мире».

  А вот ту пару-тройку миллионов бюджетных рубликов, которые пришлось пустить на подготовку к визиту, вполне можно было освоить как-то иначе, с более выигрышной для себя позицией.

  Мой чудовый и замечательный приятель Солнышкин вчера провожал друга, навсегда покидавшего малую Родину и улетавшего «на материк». Нет, конечно, провожал он его не один. Провожавших набилась целая однушка в тесной хрущёвке на окраине Магадана.

  А как знатно провожали! От всей колымской души, так сказать. Под до краёв полные чарки новомодными тогда водками «Распутин», «Белый орёл», коньяком «Наполеон», да неразбавленным спиртом «Рояль» безостановочно лились тосты «за успехи на новом месте», «за прекрасные начинания» и тому подобное аж до шести утра. Должен был товарищ запомнить наше колымское радушие на всю оставшуюся жизнь.

  После бурной ночи первым из «провожавших-рукужавших» проснулся, или точнее сказать, очнулся, наш герой. Взглянув на свои «командирские», он понял, что друг его закадычный на самолёт свой точно не успевает. До вылета осталось всего полчаса, а дружбан валяется рядом на коврике, обхватив толстую Ленку, на которую в школе даже не смотрел. Необходимо было срочно предпринимать какие-то меры, иначе тот не покинет нашу колымскую землю и не начнёт новый этап своей жизни.

  Как хорошо, что в хрущёвке имелся стационарный телефон.

  Был Солнышкин юношей не только глубоко аполитичным, но и литературно слабо подготовленным. По окончания средней школы имел по предмету в аттестате тройку, выставленную широко закрывшим глаза преподавателем, и книжку «Курочка Ряба», так и не сданную с первого класса в школьную библиотеку.

  И конечно же, Солнышкин не знал о Великой Мечте Великого Русского Писателя. Солнышкину было глубоко насрать на Александра Исаевича и сбычу его мечт. В данный момент ему была важна только одна мечта - мечта его друга навсегда свалить из этого города.

  В похмельном бреду он на четвереньках дополз до тумбочки, на которой стоял дисковый телефон и набрал 02:

   - Алло, милиция? На борту рейса Магадан-Москва бомба, - сообщил Солнышкин и со спокойной душой положил трубку: у них в запасе появилось несколько дополнительных часов.

  Самолёту авиакомпании МАВИАЛ (Магаданские авиалинии), доставлявшему тело Александра Исаивича в родные пенаты, оставалось 15 минут до посадки, когда командиру поступил сигнал о минировании в аэропорту Сокол города Магадана.

  На сей счёт, не смотря на весь «бардальеро» в стране, у командира были чёткие инструкции: сажать самолёт на ближайшем аэродроме.

  Но Колыма - не центральная Россия. «Ближайший» аэродром по местным меркам – это либо Петропавловск-Камчатский, либо Анадырь, либо Якутск. При любом раскладе, это приблизительно, как, если бы вы, например, летели в Москву, но Москва по погоде не принимала, то вас отвезли бы в… Нет, даже не Питер. И не в Воронеж, иль Смоленск. А в Краснодар, например.

  Но ни один из перечисленных городов совершенно не подходил Александру Исаевичу.

  Вся стройная и непоколебимая структура триумфального возвращения на Родину, столь скрупулёзно выстраиваемая годами на чужбине Александром Исаевичем, сначала дала трещину, а потом начала стремительно рушиться.

  Как кричал он и возмущался. Мол, всё это коммуняки проклятые, которые продолжают специально ему гадить, чтобы сорвать всю эпичность момента.

  Командир экипажа не внял вещаниям живого классика, самолёт развернулся на 180 градусов и взял курс на Петропавловск-Камчатский.

  Эх, дорогой мой Солнышкин, сколько ярчайших эпитетов в свой адрес от гения русской словесности ты словил в тот момент.

  Цельный роман написать можно было.

   В порту первым о сообщении про бомбу доложили губеру. До появления сотовых было ещё лет пять, поэтому всю информацию приходилось доносить в ручном режиме. Подбежал майор, начальник линейного отдела милиции, и начал что-то активно вещать на ухо Хозяину Колымы.

  Через минуту о заложенной бомбе было объявлено уже по громкой связи на двух языках. Честнее будет сказать, что на одном – русском, но та дама, что сидела в будке и зачитывала объявление, всё-таки очень старалась изобразить лондонский акцент.

  Что происходило дальше, лучше всего поймут те, кто жил в  коммуналке. Когда посреди ночи ты заходишь на общую кухню, включаешь свет…

 И со всех столов, стен, хлебниц и навесных ящичков соседей начинают щемиться тараканы. Мелкие и крупные рыжие прусаки с длиннющими усами, до того неспешно фланирующие по кухне взад и вперёд, вдруг все резко устремляются в разные стороны в поисках ближайшего плинтуса, мойки или какого другого укромного места.

  Через минуту помещение аэропорта напоминало коммунальную кухню с включённым посреди ночи светом. Девочка, поджидавшая Гения у самого входа с караваем на полотенце, вся из себя до этого такая в кокошнике, уронив солонку на бетонный пол, с караваем подмышкой носилась в поисках старшего своей группы, пытаясь понять, куда ей девать каравай. Корреспондент BBC в давке на выходе била какого-то журналиста местной телекомпании по голове своим красным микрофоном, считая, что тот должен пропустить её первой на том основании, что она из Англии. Представитель Президента через служебный выход пулей влетел в выделенную ему «Чайку» и дал команду «по газам» в сторону города…

  Между тем Солнышкин особо не торопясь прошёл в ванную комнату и хорошенько умылся, после чего стал будить отбывающего в дальние края кореша.

  Кореш, рассупонив ещё мутные глаза и взглянув на время, немного ошалел, от того, что проспал свой вылет. Но был успокоен Солнышкиным, что тот всё обеспечил и у них в запасе есть ещё часа два.

  Пока суть, да дело, Солнышкин решил проверить, на какое время перенесли рейс. Он поднял трубку телефона и приготовился набирать номер справочной аэропорта. Но трубка предательски молчала. Ни гудков, ни хоть какого-нибудь треска не раздавалось из её динамика.

   Странно, подумал Солнышкин, но особого значения этому не придал, решив, что на линии какие-то технические сбои, которые бывали в то время.

  «Динь-динь-динь» пропел входной звонок.

  Товарищ пошёл открывать дверь.

  Так Солнышкин первым из нас узнал, что такое «маски шоу». Через полминуты все, кто был в квартире, лежали лицом в пол, придавленные коленами «собровцев».

  Вечером, придя с работы, я включил телевизор. На всех местных кабельных каналах вещали одно: как наши чинуши, начиная от Губернатора и заканчивая представителем Бориса Николаевича, мямлили что-то невнятно в своё оправдание, прилетевшему из Америки на пять часов позже Солженицыну. Ох, как же изворачивались в своём лизоблюдстве официальные лица моей страны перед новым русским классиком на глазах у корреспондентов мировых агентств, зарубежных послов и консула США. Как же противно было смотреть, как новые правители новой России старательно вылизывали задницу тем и перед теми, кто пришёл к нам из-за границы.

P.S. Солнышкину дали три года условно.

P.P.S. Солнышкина зовут Олег))