Два холма столицы
– Палатин, а, Палатин, – дрогнул один из холмов на итальянском побережье.
– Чего тебе, Авентин? – отозвался Палатин.
– Мне скучно. С тех пор, как сюда причалил Эник, больше ничего интересного не случилось.
– Тогда готовься поглощать, – просейсмографировал Палатин. – Хочешь новости? Их есть у меня.
– Внимательно, – заинтересовался Авентин.
– Муля-таки созрел сместить Нумитора.
– Брешешь.
– Ни граммочки, – выдал Палатин. – Наш психованный Амулий сорвался и натворил делов. Брата, спасибо, убивать не стал, но Сильвию сослал в монастырь. Теперь у Весты еще больше поклонниц.
– И как Циля пережила это? – поинтересовался Авентин с беспокойством.
– Ты думаешь, она сидела, сложа руки? Родила двойню, чтоб мне провалиться.
– А Муля что?
– Тут его и накрыло, – заявил Палатин. – Присмотрись. Чуть дальше по руслу Тибра плетется раб с корзинкой в руках. Там спят близнецы.
– И что тут такого? Обычная послеполуденная прогулка.
– Нет, друг мой. Он ищет место, чтобы оставить их на волю течения.
– Почему ты знаешь об этом, а я нет? Рядом же стоим, – возмущенно затрясся Авентин.
– Не надо столько спать, – ответил Палатин.
– Вдруг завтра апокалипсис, а я устал?
– Теперь понимаешь? – многозначительно заметил холм.
– Ой, ой, – цокнул Авентин. – Ты всегда считал себя лучше.
– Так оно и есть, – не сдавался Палатин. – Я даже на два метра выше.
– Неправда. Одинаковый у нас рост. Спроси у Нестора.
– Нестор, дружище, – воззвал холм. – Прикинь орлиным глазом, кто из нас выше.
К небу взмыла остроклювая птица. Воздух колыхнул оперение, и гордый самец очертил периметр широким взмахом крыльев. Эхом раздался крик, переходящий во фразу:
– Не морочьте голову, таки одинаковые!
– Но кто-то же из нас лучше, – глубокомысленно изрек Авентин.
– Предлагаю пари, – сказал Палатин. – На ком построят город, тот и выиграл.
– Кто построит? – раскатисто хмыкнул холм.
– Следи за корзинкой.
Палатин дернулся в меру сил, и пошла волна по Тибру. Окатив пороги пресной водой, устремилась вверх и подхватила корзинку с близнецами. Дальше река понесла детей прямо к холмам, стараясь не повредить хрупкие тельца новорожденных.
– Что это вы тут делаете? – спросила мимо проходившая волчица. Выглядела она расстроенной.
– Занимаемся наукой, – ответил Авентин.
– Так-так, – осклабилась волчица. – Мало с ковчегом наигрались?
– Мы свалили все на Арарата, сестра, – гордо дрогнул Палатин.
– Только никому не говори, – попросил Авентин. – Больше мы так легко с темы не соскочим.
– При одном условии, мальчики, – мягко произнесла волчица, завидев корзину с близнецами.
– Она еще ставит нам условия, – возмутился Авентин.
– Погоди, – перебил его Палатин. – Говори, сестра.
– Моих волчат недавно загрызли, – всхлипнула хищница. – Дайте, я вам этих деток выращу.
– Ладно, – спустя короткое время ответил Палатин. – Только они должны здесь основать город. На ком из нас построят, тот и выиграл.
– Идет, – согласилась волчица.
Детей прибило к берегу между Палатином и Капитолием. Хищница осторожно подошла к близнецам, обнюхала и, морщась от их нечеловеческих криков, унесла корзину в укромное местечко.
Рядом с Капитолием стояло еще четыре холма, и все избегали общения с парочкой двинутых болтунов. Сколько им не объясняли, что каждое предложение – это еще миллиметр к смещению плиты, Палатин и Авентин не слушали. Позже это вылилось лавой из Везувия, но рассказ ведь о другом.
* * *
– Нынче овцы непослушные пошли, – бурчал себе под нос Мистерикс. – Даже из-под палки не идут.
Пастух был из галлов. Тогда они величали себя кельтами, а до набегов на территорию Римской империи оставалось еще пять веков, но наш отчаянный герой жаждал путешествий, вот и добрался до южных земель, подрабатывая то тут, то там.
Сейчас он выгуливал скот. Постепенно Мистерикс привык орать на бедных овечек заготовленной фразой:
– Вы самое худшее стадо на параллели!
Вместо ответа кудрявые животные мекали и бекали, причем всегда с одной интонацией.
– А это еще что? – Мистерикс остановился, услышав среди привычного галдежа детские визги. – Неужто мамаши оставили детей без присмотра? Так не годится.
Пастух направился к источнику звука. Овцы облепили его, не давая пройти, но Мистерикс смело шагал через доставучих животных, иногда разгоняя их ударами палкой. Наконец, он обнаружил занимательное зрелище. Довольно взрослые для грудного вскармливания пацаны лежали вместе с волчицей и пили из ее сосцов.
– Какая гадость, – поморщился пастух, но пересилил себя и подошел ближе. – Мальчики, вы что творите?
– Кушаем, дяденька, – ответил на чистом местном наречии один из пацанов, отклеившись от волчицы.
– А она не против? – с опаской спросил Мистерикс.
– Всю жизнь бы так провалялась, – томно ответила хищница, даже не повернув голову в сторону пастуха.
– Ну уж нет, – засуетился Мистерикс, пытаясь оттащить детей от сосцов. – С волками жить – по-волчьи выть.
– Это русская пословица, – заметила волчица.
– Правильно, – ответил Мистерикс. – Этрусская пословица. Никаких анахронизмов.
– Туше, – согласилась хищница.
– И что, ты нас просто так заберешь? – спросил один из пацанов.
– Вас надо воспитать людьми, все-таки, – пастух утер лоб рукавом. Если волчица сочтет его слова за расизм, плохо будет всем.
– А, ну ладно, – равнодушно согласился пацан.
– Вы что, оставите родную мать? – волчица все-таки подорвалась, когда ее молоко перестали пить.
– Мы хотим к своему биологическому виду, – серьезно заявил один из мальчиков.
– Правильно, уходите, – запричитала хищница. – Бросайте меня в одиночестве. Ох, что-то сердечко закололо.
– Женщина, оставь их, – грозно произнес пастух. – У меня палка, если что.
– Ударишь одинокую мать? – расстроенно спросила волчица.
– Да, – без тени усмешки ответил Мистерикс.
– И вы ему ничего не скажете? – хищница внимательно посмотрела на обоих выкормышей.
Дети пожали плечами и отошли в сторону.
– Да ну вас, неблагодарные, – волчица подошла к пастуху, легким движением челюстей перегрызла палку и убежала куда-то далеко.
– Ну все, пойдем, – ласково сказал Мистерикс мальчикам. – Попробуете человеческую еду. У нас как раз блины с икрой сегодня.
* * *
– Что ж ты раньше не сказал? – Рома от удивления даже перестал жевать. – Убил нашу родную мать, сверг деда. Ему надо скорее отомстить!
– Ты макай баранки в чай, не ешь всухомятку, – попросил Мистерикс.
Мальчишки за много лет превратились в крепких юношей, а на голове пастуха прибавилось седых волос.
– Ефрем, надо что-то делать, – Рома заерзал коленями под столом. – Вернуть престол Нумитору. Пустить Мулю на колбасу.
– Ша, тихо, а то подавлюсь, – ответил брат, уплетая борщ.
– Я не могу ждать, – выпалил Рома и вскочил из-за стола. – Скорее, в атаку!
– Палку-то возьмите, – робко произнес Мистерикс, но юношей уже и след простыл.
Братья неслись трусцой через поля и долины, мимо холмов, избравших им судьбу, вдоль Тибра, прямо к стольному граду Альба-Лонге. Дозорные на вышках углядели приближающихся врагов издалека, но не стали поднимать шум. Вместо этого они тихонько оповестили местное население, что возвращаются предположительно те самые близнецы, которых давным-давно утопили.
– Никак сам Нептун воскресил их, – удивилась местная кухарка. Синяки под ее огромными глазами говорили о постоянных недосыпах по прихоти подлого Амулия.
– Да какой Нептун, – махнул левой рукой кузнец. – Говорят, Марс – их отец.
– Ах, они Марковичи, – радостно протянул шут гороховый, но тут же получил подзатыльник.
– Беги развлекать Мулю, – зашипела на него кухарка. – Он уже соскучился.
– И правда, пусть бежит, – вдруг прохрипел старый моряк. – Отвлечет дорогого правителя, пока мы будем чинить революцию.
– Бегом-бегом, – кузнец подтолкнул шута к двери.
Тем временем, близнецы добежали до самых ворот и принялись отчаянно стучаться.
– Рома, кажется, мы занимаемся глупостями, – устало заметил Ефрем. Он уже смирился с импульсивностью брата и предпочитал не лезть на рожон.
– Стучи давай, – выпалил юноша.
– Думаешь, нас встретят с дудками и шариками? – поинтересовался Ефрем. – И преданные вассалы не поднимут на вилы?
– Слушай, точно, – Рома прекратил стучать и вылупился на брата. – Бежим?
Но ворота отворились, и к юношам вышли красны девицы в платочках.
– Заходите, добры молодцы, – пригласили они братьев. – Муля занят, и вы можете освободить нас.
– Я бы всех вас освободил, – Рома неосознанно обнял одну из девиц за талию. Она улыбнулась еще шире, но Ефрем проявил благоразумие и потащил брата внутрь.
– Пошли город захватим! – крикнул юноша.
Три дня и три ночи пировали подданные, празднуя возвращение Нумитора на престол. Довольные близнецы сидели по обе руки от дедушки и хлестали вино в оба горла.
– Ну что, останетесь у меня? – спросил их реабилитированный правитель. – Подарю вам со-герцогство, заведете семьи, и будет нам счастье.
– Мне нравится эта идея, – заплетаясь, проговорил хмельной Ефрем.
– Вот ты неженка, все-таки, – ощетинился Рома. – Нет, чтобы свой город построить. Нас же волчица вскормила. Мы дети природы, олух!
– Ох, как все запущено, – крякнул Нумитор. – Ну оставайтесь, ребятки.
– Слушай, а ты прав, – Ефрем мотнул головой, заставляя изображение не так двоиться. – Пошли искать место для закладки.
– С каких пор вы курите? – грозно хмыкнул дедушка.
– Для закладки первого камня, – Рома поднял указательный палец вверх. – А пошли. Только прямо сейчас.
– Вы хоть дождитесь, пока гости уйдут, – неуверенно произнес Нумитор.
– Некогда нам, – возразил Рома и поцеловал с громким чмоком дедушку в лоб.
– Скоро мы все узнаем, – громыхнул где-то вдали Палатин.
– Готовься продуть, – ехидно затрясся Авентин.
– Сам готовься!
* * *
Братья, несмотря на алкогольное опьянение, добежали до того самого места, где прошло их детство. Все осталось таким же: река несла потоки чистой воды, холмы раскинулись на побережье, в небе искрилась луна. Только волчицы не было. Наверное, совсем старенькая стала.
– Прихорошился бы немного, – просейсмографировал другу Палатин. – Они сейчас будут выбирать.
Вместо ответа Авентин хорошенько поднатужился, выпуская из недр зеленую травку, позволяя деревьям вымахать еще крупнее.
– Молодец, – довольно пророкотал Палатин и тоже навел на себе марафет.
– Смотри, какой красивый холм, – восхитился Рома. В серебристом свете кроны деревьев смотрелись по-настоящему завораживающе.
– Этот лучше, – Ефрем указал на Авентин нетвердой рукой.
– С чего ты взял? – напрягся брат. – У тебя всегда были проблемы со вкусом. Вечно выбирал паршивых овец для стрижки и лепил неказистые вареники.
Рома замолчал, и братья на секунду пригорюнились. Они уже успели соскучиться по Мистериксу.
– Все равно, я буду стоять на своем, – произнес Ефрем.
– Пошла жара, – довольно пробурчал Авентин.
– Есть идея, – сказал Рома. – Предлагаю заключить пари.
– Кого-то они мне напоминают, – гордо пророкотал Палатин.
– Слушаю тебя, брат.
– Дождемся знака богов. Марковичи мы, или где? Пойдем каждый на свой холм и встретим рассвет. Какое знамение нам явится, так и поступим.
– А не слишком ли иррационально полагаться на высшие силы? – уточнил Ефрем.
– Ой, ради бога, – отмахнулся близнец. – Пошли уже, иначе так и будем стоять спорить.
Братья забрались на вершины и принялись ждать первых лучей солнца. В это время каменистые друзья метались в панике (насколько это возможно для элементов рельефа).
– Знамение, знамение. Что за суеверный народ пошел, – возмущался Палатин.
– Тоже не понимаю этого, – согласился Авентин. – Всерьез верить, что есть силы природы, превосходящие человека, которые влияют на его судьбу.
– Вот-вот, – добавил холм. – Абсурд.
– Кажется, придумал, – обрадовался Авентин.
– Что?
– Так я тебе и сказал. Стой и жди теперь.
– Стою, как вкопанный, – процедил Палатин.
– Это заметно, – огрызнулся Авентин.
Солнце неумолимо приближалось к горизонту. Холмы потряхивало от неуверенности в собственных силах, но они пытались держаться молодцами и заносчиво помалкивали. Когда золотой диск выкатился из-под земли, Авентин напрягся и отколол небольшой камешек, который полетел в сторону орлиного гнезда. Птицы тотчас встрепенулись и вшестером улетели подальше от такого хамства.
– Знамение, это знамение! – раздался восторженный крик Ефрема.
– Что там у тебя? – громко спросил Рома.
– Шесть, чтоб меня, настоящих орлов пролетело. Я победил!
– Погоди еще, моего послания не было.
– Ладно, – уступил Ефрем.
Палатин истерически пыжился, чтобы повторить успех товарища, но в более крупных масштабах. Нужно отколоть номер посерьезнее. Холм взялся за дело и напрягся со всей дури. Прошел всего час, и вниз полетел настоящий булыжник, тотчас устремившись к такому же гнезду орлов. Ошалелые птицы выпорхнули из домика, чтобы спасти свои жизни. Только было их в два раза больше.
– Двенадцать орлов! – закричал Рома. – У меня больше!
– А у меня раньше! – донеслось с Авентина.
– О дурак, – протянул Палатин. – Ну и как они решат, кто из нас лучше?
– Мне все надоело. Я пошел копать, – заявил Рома.
– На здоровье, – фыркнул Ефрем и слез с холма, чтобы наблюдать, как потеет его брат.
Рома рыл траншею вокруг Палатина до самого вечера, пока Ефрем угощал его ехидными комментариями.
– Если найдешь сокровище, я заберу его и убегу, а ты не догонишь, потому что устал, – дразнился юноша.
– Я же говорил, что спать полезно, – просейсмографировал Авентин другу.
– Вот теперь к городу никто не подступится, – довольно провозгласил Рома.
– Ты лопаткой в песочнице так же копал, – усмехнулся Ефрем. – Смотри.
– Он сейчас перепрыгнет, – обрадовался Авентин. – Какое унижение, ты подумай.
– Ну уж нет, – уперся Палатин и устроил настоящее землетрясение. Почва задрожала под ногами Ефрема, и вместо того, чтобы взять разбег, юноша поскользнулся и упал в траншею, попутно стукнувшись головой.
– Не-е-ет! – истошно крикнул Рома. На его глазах брат расшиб висок, и оттуда хлынула кровь.
Рома спустился вниз и подхватил тело близнеца. К этому моменту сердце Ефрема уже не билось.
– Неловко вышло, – сконфуженно пророкотал Палатин.
– Неловко? Ты человека убил! – возмутился Авентин.
– Скажем потом, что это все Рома. И что он добавил: «Такова участь всякого, кто переступит стены моего города!».
– Победил, да? – затрясся Авентин. – Но какой ценой! Видеть тебя не хочу.
– Куда ты денешься, друг мой, – ответил Палатин. – Мы навеки вместе.
Холмы неуклюжими тенями нависали над ужасной сценой. Брат оплакивает брата. История запомнила основателя Рима, как жестокого палача, но ничего не знала о волчице, которая пришла на скорбный зов. Она легла на Рема, укрыв его совершенно белой, будто сотканной из снега шерстью. Почувствовала, как Ромул гладит ее по голове.
И хищница протяжно завыла. Не было в этом злости. Только безутешная тоска по детям, обретенным и потерянным из-за чьей-то глупой прихоти. Ветер уносил материнский стон к семи холмам – туда, где вырастет столица величайшей империи на свете.