Дурак (вокруг конкурса)

#алкотема #шутеечки #околоконкурса #сомнительныйпозитив

Еще вчера Колобродов выпрашивал на пьяных, хоть и изрядно прореженных ковидом, новогодних улицах Москвы деньги у прохожих и клялся, что это гвозди: «Деньги, это гвозди!» - божился он, рвя на себе последнюю рубаху. И ему давали, верили, играл хорошо, но сегодня он впервые усомнился: а действительно ли хорошо?

Дилемма была в следующем. Две недели назад он отправил на конкурс рассказ (объявление случайно попалось в интернете), нужно было изобразить Питер в новогоднюю ночь, приправив все это дело фантастикой. И у него получилось. Хотя и в Питере-то был только раз, да и то пьяный. А с фантастикой помогло детское чтение Кира Булычева с Ефремовым: что-то, в общем, налепил из разных штампов. Сработало, проканало. Рассказ залайкали, и нечаянная победа пришла в виде сто тысяч рублей. Внутренний наполеончик возмужал в Колобродове, гордиться было чем. «Талант не пропьешь», - думал он о себе сладострастно.

На радостях он растрепал всем, да и что там всем, - достаточно было Светке сказать, как весь район уже на ушах стоял. А утром у подъезда собралась делегация из «самых верных». Их небритые рожи отсвечивали так яростно, что бабушка-консьержка всерьез подумывала: а не вызвать ли сюда отряд Росгвардии? Революцию, может, какую затеяли.

- Никакой революции, мать! Сенька сто тысяч выиграл, пропивать будем!

Все знали Сеньку как парня отчаянного, ни у кого и сомнения не было, чтоб Сенька да не захотел пропить с корешами выигрыш. Так что вся задача заключалась лишь в сдерживании охочей до наживы публики, но Сенькины друзья стойко держали блокпост и отгоняли от подъезда всех «левых» и халявщиков.

Но Сеня неожиданно вышел какой-то странный. Лицо было постное, без огонька, и какое-то суетное. Растерянное.

- Ребят… я… это… того… - мямлил он нерешительно.

- Я не понял, Семен. Ты деньги пропивать собираешься?

- Да я холодильник хотел купить…

- Холодильник?! – выпучил на него глаза центральный корефан Митяй, и пяток голосов в удивленном вздохе поддержали его.

- Да, ты в натуре, Сеня, еврей… Не зря имя-то у тебя такое…

- Библейское, – вставил робко Сеня.

- Да не пизди… пейсатель, бляха-муха... Ладно, ребзя, почапали, сами промышлять будем. А ты не суйся к нам больше, понял? Наше комсомольское тебе «фу».

И вот уже второй день Сеня не совался. Сидел дома и думал над своей участью. Когда он выглядывал с балкона во двор, то видел, как ребята, сдернувшие маски со рта, раздавив пазырь, смачно закусывают глазированными сырками по акции в «Пятере».

- Помянем Александрова, - по-черному шутил Гусь, нечаянно размазывая по губам жирную начинку.

Светка поглядывала в сторону балкона в своей рыжей шубейке.

«Ухмыляется еще, сука!» - думал про себя Сеня с глубокой печалью.

«А иди оно все!..» - промелькнуло в голове молнией.

- Ребята, - крикнул он с балкона. – Подождите, я с вами!

И понеслось. «Ребята», конечно, Сеню приняли, хотя для острастки и поворотили сначала мордами, но, когда Сеня засветил в руках карточку, с которой предстояло снять перечисленную сумму, все сомнения их отпали.

Гуляли неделю. В Сениной квартире. После Сеня помнил только рыжую, клокастую (в шубе своей) Светку, отплясывавшую на столе в рваных чулках. Как кто-то поскользнулся на майонезе. А кого-то рвало в цветы. И «оно» вытирало занавеской грязный рот. И смех, смех, разрывающий с похмелья нутро смех отголоском из какого-то стертого теперь уже прошлого все же рвался из «корзины» обратно в реальность.

О неприглядности которой напоминало все. Перевернутая вверх дном квартира, разбитые вещи, блевотина у кровати без ножек. Огненной вспышкой в голове взорвалось воспоминание, как здоровый Митяй крушит об тумбочку стул. И как смеялись потом, сидя на обломках. Как Митяй рассказывал. «Сижу в сортире, приспичило, слышу - громят, а пока управился, выбегаю – один только стул целехонький и остался, так и стоит посреди комнаты, так и манит, - я его хвать, и об тумбочку!» -«Га-га-га!» - «Хо-хо-хо!»

«Вот суки, все, видать, припомнили».

Аккуратно перешагивая по возможности через осколки стекла, Сеня пробирался в ванную.

«Хоть ванна, чугунная, цела».

Сидя на краю ванной и повиснув на раковине туловищем, он отмачивал голову под прохладной струей воды.

«А счастье было так близко… Купил бы холодильник, может, и на ремонт хватило. Бабу завел, наконец… А не это убожество в рыжей шубе. Эх…»

- Эх!.. – сказал вслух Сеня, желая стукнуть обо что-нибудь кулаком, крикнуть: «Никогда, никогда больше не поведусь!» - но последние силы он тратил, чтоб сдерживать рвоту и слезы.

«Может, кто придет, похмелит…» - думал Сеня. И сам себе отвечал: «Нет, никто не придет. Деньги – это гвозди. А гвозди – это деньги. Так тебе и надо, дурак».