В ожидании Смерти (синопсис ненаписанного романа)
Вера Александровна очень хотела умереть.
В этом страшном для всех году она отметила свой сто десятый день рождения. Отметила скромно – чаем с плюшками. Прошли те времена, когда на её столе бывали разные деликатесы – от осетровой ухи до чёрной, очень похожей на слегка подтаявший гуталин, икры.
С днём рождения её поздравил только её семидесятилетний сын. Его все за глаза называли Принцем Уэльским. А её звали не Верой, а Елизаветой Второй. Она сама понимала, что чем-то схожа с британской владычицей. Также долго живёт и не собирается идти на неприятную процедуру божеского суда.
Её жизнь началась в далёком одна тысяча девятьсот десятом году, началась почти со скандала, её мать – красивая и в меру расторопная горничная Катенька понесла от молодого студента-пропагандиста. Пропагандиста отлучили от семьи, а Катеньке господа предрекали судьбу её романной тёзки.
Но Катенька не пошла в публичный дом, она пошла в революцию. Ей сумели собрать денег, и она вместе с дочерью оказалась по ту сторону имперской границы в небольшой горной стране, где охотно привечали свободолюбивых мужчин и женщин.
Вера Александровна теперь частенько вспоминала чистые европейские города, вежливых людей, говорящих с ней то по-французски, то по-немецки. Помнила она и странного дядю. Тот посадил нё к себе на колени и стал как-то странно шутить. Дядя был смешной – слегка лысый и не выговаривал буквы «Р».
Это роднило его с Верой, та никак не могла справиться с этой буквой, и тоже бывала порой лыса, когда мать старательно выводила у неё в волосах насекомых.
Но то счастливое время внезапно закончилось. Они вернулись в тёмную и страшную страну. Вера с ужасом смотрела на преобразившуюся мать. Та стала вдруг худой и нервной, стала ругаться крепкими мужицкими словами, а главное. - о ужас! - влюбилась в какого-то страшного усатого дядю в нелепой полосатой рубашке.
Тот ходил по Петрограду, наигрывал «Интернационал» на губной гармошке. А главное, главное, он был совсем не похож на того странного лысого дядю, которого все теперь называли Лениным.
Вера начинала частенько капризничать. Ей не нравился дерзкий усатый матрос. Он был злым, а злых людей Верочка тогда не любила.
Закончилась Гражданская война. Сразу люди стали зажиточнее и добрее. Они теперь ходили в рестораны и в театры, носили полузаграничные платья, а главное считали. что тот самый коммунизм уже окончательно построен.
Вера не избежала печальной судьбы своей матери. Став двадцатилетней девушкой она отчаянно, до хрипов в груди влюбилась в какого-то странного нервного субъекта. Этот субъект был жёлчен и неопрятен, он был типичным неврастеником и даже бегал за Верой с настоящим наганом в руках.
Вера к тому времени решилась стать учительницей. Она знала. что учителей все уважают, к тому же в этой стране за учителями приглядывала жена того доброго дяди с лысиной и смешным почти детским говором.
Вере слегка не повезло. Её нервный муженёк оказался типичным троцкистом. Она легко рассталась с ним, покаялась перед партией, и была рада, что так и не понесла от него, как её мать от своего глупого студента.
О судьбе своего отца она ничего не знала. Не знала и её мать. Поговаривали, что Александр Стрельников сгинул где-то на каторге. Вере нравилось быть полусиротой. А её мать, мать постепенно старела. Её дореволюционные заслуги теперпь всех постоянно интересовали. Она была кем-то вроде колхозного пугала – постоянно ездила на пионерские сборы, на встречи с колхозниками и рабочими. Мать рассказывала людям о встречах с Лениным, о том. как она бывшая горничная так удачно вышла в люди, Об Александре Стрельникове, которого замучила царская охранка.
Вера начала замечать, что её мать постепенно сходит с ума. Она вела себя, как механическая кукла, - то нелепо двигалась и говорила. то внезапно замолкала и останавливалась.
Тысяча девятьсот сорок первый год доконал её мать окончательно. Она была уже не той пламенной революционеркой, какой хотела казаться на людях, она вздрагивала от голоса Левитана, старательно притворялась глухой, и вообще переставала понимать что именно происходит вокруг..
Ей хотелось возвратиться в свою молодость в далёкие альпийские горы, возвратиться туда и вновь мило пококетничать с заглянувшим на огонёк Владимиром Ильичом.
Мать умерла как-то внезапно. Вера поздно поняла это и испугалась и за себя, и за свою новую совсем не понятную жизнь. Она была тогда одинока. Мужчины были ненадёжны – они слишком быстро и легко умирали. Она знала только одно -. ей надо выжить, выстоять в этой буре.
Счастье пришло к ней в самом конце сороковых в лице отставного майора интендантской службы. Этот человек напоминал собой круглого домашнего кота, он сладостно мурлыкал и тихо, почти незаметно богател, прибирая к рукам всё то, что люди на миг оставили без должного присмотра.
В год восьмидесятилетия вождя в их семье случилось долгожданное прибавление. Вера очень боялась рожать. Она знала. что можно легко отправиться именно туда, куда уже успела отправиться её мать. Но муж имел связи и всё произошло легко и просто, словно бы по мановению волшебной палочки феи.
Страна постепенно оправлялась от военного лихолетья. Люди становились другими. В кинотеатрах крутили заграничные фильмы. Умер и Сталин. Казалось, что Россия хочет походить на Америку.
Вера Александровна расцвела. Она была рада довольно просторной квартире. новенькой «Победе», она была вполне идеальной матерью и женой.
Сейчас прошлое пробегало перед глазами словно бы яркий, но увы абсолютно немой любительский кинофильм
Она увидела себя на пикнике: «Победа», старомодный патефон на траве. Сын сначала в нелепых штанишках, а затем одетый, как школьник.
Ей тогда казалось, что она ничем не отличается от вечно удачливых и от того наиболее счастливых героинь кино. Что её жизнь - такой же счастливый сон, какой видела её тёзка из романа «Что делать».
Антон учился на одни пятёрки. Он рано стал понимать, что нужно быть умным и изворотливым. Но в отличии от отца был равнодушен ко всему мещанскому. Ему не хотелось быть только примерным мальчиком. Ему хотелось большего – какой-то осбой власти над всем этим миром.
Сын окончил институт, аспирантуру, даже побывал на каких-то партийных курсах и стал вполне осязаемым деятелем. Мать гордилась им. Он был её радостью.
После смерти мужа, она жила отдельно от сына, не желая стеснять его своими старческими привычками..
У сына подрастали дети. Внук и внучка. Сын отчего-то назвав их довольно странно – Икар и Валентина. Дети смущались от громкости своих имён. Они были погодками и учились потому в разных классах. Икар был старше Вали на целый год.
Сейчас внуки не часто заезжали к ней. Их жизнь была слишком трудной для избалованных жизнью фантазёров. Икар едва не скатился на дно жизни, а Валя едва не оказалась на Тверской в роли платной секс-игрушки.
Отец их тоже был порядком испуган. Его крепкая семья разваливалась на куски, а мать. постепенно стареющая и дряхлеющая мать никак не могла придти ему на помощь.
Сейчас, благодаря смене власти накануне нового двухтысячного года, она жила гораздо лучше. Поправились дела и у внука с внучкой.
Они сами вписались в новую жизненную реку и делали свою особую карьеру. Внук теперь дневал и ночевал в Интернете, а внучка делала то, что приносило ей радость и довольно стабильный доход.
Эти двадцать лет промелькнули как одно мгновение. Она сейчас вспомнила, с какой тревогой ожидала своего сотого юбилея. Её поздравили через газету и даже предрекли ещё столько лет беззаботной старческой жизни.
Она вдруг подумала, а не превращается ли и сама в мумию, как тот добрый картавый дяденька, что так удачно кормил её сластями. Не окажется ли так, что она проживёт ещё несколько веков и дождётся того мгновения, когда все мёртвые встанут из гробов.
Она ужасно хотела увидеть отца. Увидеть свою мать, но не полубезумной женщиной, а молодой улыбчивой девушкой, той самой девушкой, которую страстно целовали в перерывах между прочтением глав «Капитала».
Вера Александровна теперь плавала, как в аквариуме. Все окружающие люди напоминали ей огромных рыб, стоило ей забыть включить свой слуховой аппарат. Да и довольно дорогая квартира была ей совсем не нужна. Она берегла её для внуков, те мечтали поселиться в центре Москвы.
Приближались новогодние торжества. Город вновь стал казаться мёртвым и чужим. Он явно устал от людей. Они были чужды ему.
Вера Александровна представляла этотт благословенный день. Представляла, как в её теле лопнет невидимая пружина, и она замрёт на месте, как замерла однажды её безумная мать. Как замрёт когда-то и её сын, смешной и забавный человек с лысой головой и в довольно нелепых почти бериевских очках. Он отчего-то напоминал ей конферансье или нелепого клоуна.
Жизнь не имела больше смысла. Она тихо догорала, словно бы осенний костёр.
Вера Александровна умерла в тишине. Она даже сама не заметила этого. Просто её глаза перестали видеть окружающие её предметы и стали видеть нечто другое.
Она вновь сидела на коленях у доброго картавого дяди, ела предложенные им сласти и тихо по-детски улыбалась
