Мёртвый бригадир (из архивов)

Конечно, вы скажете – брехня всё это. Алкогольный делирий или просто пьяная фантазия по мотивам какого-то фильма. Пусть брехня, но я человека спас. И пить бросил. А это уже не брехня.
Но всё по порядку.
Мы нажрались по очень важной причине — объект сдали вовремя, бабло получили сразу и полностью. Деньги разумные. Впереди неделя праведного отпуска. Попробуй тут, не нажрись.
Мы купили много водки, какие-то салаты, колбасу, шпроты и, зачем-то, огромный медовый торт. В уютной каптерке мы сдвинули столы и даже накрыли их газетами. Когда вся пищевая цепочка оказалась на столах, стало уютно и расхотелось идти домой.
Бригадир Иваныч произвел торжественные шлепки мозолистыми руками и провозгласил.
— Начнём, пожалуй, братцы!
И мы начали.
В углы полетели водочные пробки, зазвенели железные кружки, зашуршала бумага.
Первую дозу мы пили стоя и значительно. Так пьют оставшиеся в живых после боя. Так пьют работяги, уходя на пенсию. Так пьют крепкие духом революционеры, после взятия Зимнего.
Сладкий запах алкоголя смешался с сермяжным ароматом свежего лука и этот эфир проникал в подсознание и нежно размягчал мозг.
Второй заход был менее значителен, но более ощутим. В ход пошли холодные закуски и сальные анекдоты.
Потом начался пьяный базар, сика, звонки по проституткам и битьё е@альников за какие-то прошлые обиды. И эта «песня буревестника» продолжалась почти до полуночи.
Когда ободранный будильник сварщика Толика прогремел в 23:30, все почему-то подняли головы, как будто в каптерку снизошёл трубный глас. Мы приготовились к концу света, но он не наступил.
Наступило время собираться домой. Это напоминало всеобщую мобилизацию или день всех святых.
Мы путались в фуфайках и кирзачах. Мы натыкались друг на друга, как айсберги, и удивлялись, как дети. Вонь рыбной требухи и бычков, затушенных в шпротах, давила на глаза и выедала душу. Кругом стоял гул, как в улье. Мы так и не съели медовый торт.
Я выходил последним. Наша каптерка находилась на третьем этаже и выходила прямо на широкий лестничный проём. Последний раз оглядев первозданный хаос и вдохнув запах рабочих носков, я вышел в коридор. Невероятными усилиями заставил себя попасть ключом в «личинку» и закрыл дверь на замок. Потом повернулся на 120 градусов и приготовился к затяжному спуску, по возможности без падения.
И тут я остановился. Перегнувшись через перила, обмякнув и провиснув, передо мной обозначился бригадир Иваныч. Он спал. Спал свободно и навзрыд. Так спят люди, не отягощённые укорами совести, или боги на своем е@учем Олимпе. Штаны его были мокры. Для него не существовало проблем пространственно-временных ограничений. Лишь обкуренный Морфей гладил его твёрдую рабочую спину, качая седой всклокоченной бородой.
— Иваныч, ну давай, вставай, – сдержано произнес я.
— Выкинь этот швеллер на йух! – услышал я в ответ булькающие звуки.
Потом его стошнило. Насыщенная желудочным соком пища обречённо низверглась вниз. С благородным шелестом она окрасила перила первого этажа свежим маренго.
— Иваныч, ё@аный конь, проснись сука. Ночь уже, домой пошли! – терзал я утомлённого бригадира.
Тот неожиданно открыл глаза, поведенные сизой пленкой, и встал передо мной, как лист перед травой. Он силился понять мой образ, который мне самому не был до конца ясен. Наконец он что-то увидел. И это что-то ни коим боком ко мне не относилось.
— Алевтина, я пришёл. Я пришёл тебе сказать, что задание выполнено. Восемь кусков рубероида на крыше, доски в подсобке, электроды х@ёвые, сырые. Разрешите откланяться.
Это были последние слова моего бригадира в этом мире. После этих слов он перегнулся через перила и отправился вслед за своей блевотиной. Глухие, мягкие удары отсчитали этажи и последний звук великого строителя был жалок и одинок.
Там, на первом этаже, я не отрезвел, а наоборот, стал ещё пьянее.
Я не помню, как спустился. Я не помню, как оказался дома. Я помню, что сказала мне жена. Почему я помню всякую ерунду?
Я лег спать одетым и одухотворенным, часть ног поместив в кладовку с домашними солениями. Сколько времени прошло, неизвестно.

***

Меня кто-то тряс крепкой рукой.
— Дорогая моя, я сейчас встану, не дёргай меня, будильник ещё не звенел, – автоматически шипел я.
— Беспяткин, проснись! Пиcец мне, проснись, б@дь! — как сквозь толщу воды донесся глухой голос.
Я поднимал веки, как Вий. Я регулировал фокус в ручном режиме, пока не понял, что предо мной бригадир Иваныч.
Он был абсолютно трезв и чист. Он был странен. Вместо одежды на нём ладно сидела какая-то греческая туника. Седые волосы флюоресцировали мягким светом, а в глазах, как мышонок, метался первобытный страх.
Я посмотрел на дверь. Она была закрыта.
— Тебя жена впустила? – глупо спросил я.
— Да нет же, чёрт, я сквозь неё прошел, призрак я, – ответил странный Иваныч и я понял, что он не врёт.
— О@уеть! – только и мог произнести я.
— Помоги мне Беспяткин. Я от демонов съе@ался, пока они документы проверяли.
— Какие демоны, какие документы?
— Да паспорт и медицинскую страховку.
— И?
— Они меня забрать хотят, но не в вытрезвитель, а в свою контору, помоги.
— Но как?
— У тебя «Москвич» на ходу?
— Да, во дворе стоит, но я пьян.
— Х@йня.
— А прав лишат?
— Да нет их у тебя, ещё на прошлой пьянке отобрали. Времени нет. Они уже сюда идут, я чую.
Иваныч воровато оглянулся.
Я встал на ноги и растёр лицо грязными руками. Потом прошёл в ванную и открыл холодную воду. Стало легче и понятнее. Я вытерся полотенцем и сделал вдох и выдох.
В коридоре нетерпеливо топтался бригадир-призрак.
Я накинул куртку, открыл дверь и мы вышли в тёмный подъезд.
Зловещая тишина наполняла лестничные пролёты и отрезвляла меня сильнее, чем капельница. Мы осторожно стали спускаться вниз.

* * *

И тут мы увидели их.
Три серые тени, громадные как гориллы, поднимались нам навстречу, нюхая воздух словно крысы. Это и были большие, уродливые крысы с острыми зубами и жёсткой, колючей шерстью. Толстые хвосты волочились вслед за ними, как пожарные гидранты. Это был страх. Страх похороненного заживо. Ночное наваждение в тёмном углу неизвестности.
Иваныч осторожно толкнул меня в бок.
Я с трудом оторвался от гипнотических фигур смерти. Бригадир жестом указал мне на верхний этаж. Я всё понял и это отогнало мой испуг.
Мы, почти не касаясь ступенек, поднялись на пятый этаж и замерли в ожидании.
Демоны уже стояли у двери моей квартиры. Потом трое медленно прошли сквозь неё.
Четвертый спустился на пролёт ниже. Я было дёрнулся вниз, но Иваныч схватил мой рукав.
— Им я нужен, — прошептал он.
— Тогда на карниз, – приказал я и первым полез на подоконник.
Ещё в годы лихой юности мы съё@ывались от ментов именно таким способом. Подъезд, окно, карниз, пожарная лестница, будка дворника, угол дома, детский сад, гаражи, лог, садоводческое товарищество «Сокол», свобода.
На этот раз нам хватило угла дома. Там стола моя гордость – автомобиль «Москвич» 2140SL, 1987 года выпуска. Я вложил в него такие бабки, что хватило бы купить «Хаммер», но х@йня этот «Хаммер» супротив советской машины, с движком, «спиленным» с BMW. Ни одна блядь на дутом «Фокусе» не могла со мной тягаться от светофора.
Но сейчас не это было главное. В окне подъезда мелькнули лохматые тени. Они нас заметили.
Как я попал ключом в замок – великая тайна. Мотор взревел всем своим животноводческим комплексом. Я выжал сцепление и дал газ.
Момент истины. Как во сне, мой SL рванулся вперед, оставив позади себя выхлопные газы и озлобленных демонов.
Мы мчались по ночным улицам, как в Need for speed. Это была не езда, а полёт мысли, не обременённый арифметическими вычислениями.

Однако слуги тьмы имели в своём арсенале особые способы передвижения. Когда мы уже вырулили на улицу Гагарина, я увидел в зеркале заднего вида, как четыре зловещие твари летят вдоль дороги, подобно огромным нелепым воронам.
— Надо забрать моё тело, оно там, под лестницей, – проговорил Иваныч.
— Как только подъедем к воротам, прыгай из машины и бегай по кустам — там, где мы летом срали. Эти пидорасы не смогут там летать и вообще нормально двигаться. Там даже срать было неудобно, не то что бегать. А ты все тропинки знаешь. Я вытащу тело и подъеду к поломанному забору, где на день строителя прораба пиздили. Сигай в машину, а там как получится. До реанимации полкилометра, — словно по нотам расписал я стратегию и тактику.

Всё произошло по утверждённому сценарию.
Кусты колючего крыжовника были на высоте. Иваныч, несмотря на свои пятьдесят с гаком, скакал как кабан, меняя траектории и вектора. Демоны путались в ветвях и говне. Они шипели, как дорожные компрессоры, пугая сонных бомжей в канализационных люках.
И вот бригадир в салоне на переднем сидении. На заднем, спокойно и безмятежно, валялось его измученное тело.
Мы неслись к областной больнице, справедливо посылая на хер гаишников в светоотражающих пелеринках. Их свистки пугали летучих мышей и проституток. Но самих пэпээсников напугали крысы из преисподней. И как они их только разглядели?
А мы уже въехали во двор скорой помощи, опрокинув заградительный щит. По широкому пандусу поднялись к приёмному покою. Я в бешеном волнении вытащил бренные останки родного бригадира и занёс в помещение. Остальное я плохо помню.
Силы покинули меня, как перелётные птицы. Врачи терзали тело Иваныча, как пираньи. Кололи какую-то х@йню, похоже что адреналин, били высоковольтными разрядами. Всё это время его душа в тунике скорбно стояла в стороне и шмыгала носом.
Я вышел на воздух и закурил.
Четыре демона стояли раком у моего Москвича и остервенело жевали покрышки. Они не обращали на меня никакого внимания, да и мне на них было наплевать.
Если Иваныч выживет — купит новые. Иначе пи@ды получит. У ворот показалась гаишная «десятка». Я предпочел вернуться в здание.
Навстречу мне вышел окровавленный реаниматор с сигаретой в героических зубах.
— Ну, что? – тихо спросил я.
— Ещё бы пару часов и кранты, а так жить будет, состояние стабильное, но в больнице поваляться придётся, — спокойно ответил он.
— Он упал с третьего этажа.
— Бывает, ребра сломаны и башка пробита, был бы трезвым – пиcец. Огоньку не найдётся? — сказал врач.
Мы вдвоём закурили и разговорились о чём-то не важном и не нужном. В том месте, где стояла душа Иваныча, никого не было.
Появились слабое свечение раннего солнца. Воробьи начали свою извечную склоку. И наблюдая, как ночные демоны дожёвывали мои покрышки, постепенно тая и сворачиваясь, я решил бросить пить.
Ведь этих демонов, кроме меня и фантомного бригадира, никто не видел, если не считать гаишников и горячечных бомжей. В общем-то, это их проблемы, а я с этого дня не пью. Чего и вам желаю.