Ведьма (постконкурсное)

Решили мы с Грыжей как-то на Новый год в Питер съездить, тётушку Грыжину проведать. Старая карга помереть должна была скоро, и Грыжа рассчитывал, что она квартирку питерскую ему отпишет.

Мне эта затея сразу не понравилась. Мы, сколько в Питер с Грыжей не ездим, вечно в блудняк какой-нибудь влетаем. То русалок вылавливаем, то деда мёртвого воскрешаем. Кто следит за нашими перипитиями, знает.

Но жадность верх взяла. Питерская квартира, это тебе не хрен собачий. Это несколько поршкайенов в денежном эквиваленте. Ниссанкашкаев, так и вовсе штук семь. Менять можно, как недельки. Все бабы наши тогда.

Решили ехать, в общем.

Грыжа тётушке любимой гостинцы собрал. Всё, как полагается. Весь свой хлам ненужный, какой ему на праздники дарили. А именно: расчёску массажную, рамочку для портрета, и крем для бритья.

Больше у Грыжи из ненужных вещей ничего не нашлось.

- Ну рамочка-то с расчёской ещё куда ни шло. А вот крем ей зачем? Тётя бриться любит? - это я его, стало быть, спрашиваю.

Но Грыжа упрямый, как осёл.

- У крема, - говорит, - срок годности три года назад ещё истёк. Куда мне его теперь? А тётя подслеповатая всё равно. Скажу, что это крем против морщин. Пусть морду мажет.

В общем, включили и крем в праздничный набор.

Грыжа, кстати, прав оказался. Тётушка крему-то больше всего обрадовалась.

- Ой, - говорит, - я о таком и мечтала как раз. И мужчина на тюбике красивый какой. Морда гладкая, как жопа. Сразу видать, серьёзный мужик. Не рвань какая.

Грыжа в ответ кивает важно, да жалом по сторонам поводит. Примеряется, значит. Наследство оценивает.

В десять за стол сели. Чтоб старый год успеть проводить перед тем, как президент телегу свою ежегоднюю прогонит. Про то, мол, что тяжело всем, но куда деваться. Пряников и не обещал никто. Всё равно зашибись. Войны нет, и на том скажите спасибо. Вон, рожи-то отожрали.

Как двенадцать пробило, тётя будто сама не своя сделалась. Румянец появился, глаза заблестели. Волосы по плечам разметались.

Может, правда, это наливка вишнёвая виновата, какую тётушка в жало заливала, как не в себя. Мы-то с Грыжей на беленькую налегали больше. У нас поэтому румянца не было. А может, был, да его не видать было. На красной морде-то румянец разглядеть разве.

В общем, у нас в поведении никаких девиаций не наблюдалось. Грыжа только ободок в туалете обоссал. Но он и так всегда мимо ссыт.

А тётушку подменили будто.

- Веселья хочу! - заявляет, - чтоб душа вдрызг, да юнцы за жопу хватали чтоб!

И на нас с Грыжею - зырк.

Переглянулись мы.

- Вы, - говорю вежливо, - тётушка, в зеркало-то давно смотрелись? Вы себя критически-то умейте оценивать. Вы свою жопу-то видели? Это ж сколько юнцы выжрать должны, чтоб на хурму вашу позариться?

Насупилась коряга старая.

- Вы, - говорит, - жизни не знаете нихрена.

И что-то там про старого коня задвинула и про порчу борозды. При чём тут конь, и какая борозда имелась в виду, я так и не понял. Нажралась, видать, старая тварь.

А тётка не унимается всё.

- Щас, - говорит. В кладовку куда-то метнулась и оттуда ещё раз, - щас, щас!

Продолжение следует