Бруталино

1. Зуб

- Ну, с днюхой! - сказал высокий мужчина с красным лицом и шрамом на щеке, держа в руках полную рюмку водки. 

- За тебя, Толик!

- Лёха, может не надо. Себя не жалеешь, так хоть мать пожалей.

Алексей Щеглов - мой школьный друг. На протяжении двадцати лет после выпускного в нашей сельской школе он единственный, с кем я сейчас общаюсь. У Лёхи гипертония. Пару месяцев назад у него случился инсульт. Он потерял сознание и упал. Поранил лицо. Хорошо, что сосед-врач помог. И скорая, на удивление, быстро подъехала. Одного раза хватило, чтобы понять как Лёха мне дорог. Я не хочу его потерять.

- Лёх, тормози, - проговорил я, кладя ладонь ему на плечо. - Поставь рюмку на стол. Не пей больше. Не надо.

- Нееет, - ухмыльнулся Лёха, скинул мою руку и отошел к окну, повернулся, встал ко мне спиной.

"Обиделся, - подумал я. - Характер - говно. Впрочем, у меня не лучше".

- Лёха, спасибо, что не забываешь. За поздравления и за подарок отдельная благодарность.

- Значит, прогоняешь? - развернулся и уставился на меня с недоверием. - Эх, Толик, не ценишь ты мою дружбу. Я к тебе с душой. Копченой рыбки, запеченной курочки, соленых огурчиков, бутылку водочки, зажигалку фирменную, а ты… Эх!

Он поднял рюмку и опрокинул её в рот.

Я с тревогой следил за ним. "Может, обойдётся?"

Лёха крякнул, поставил рюмку на подоконник и со словами "бывай, друг!" вышел из квартиры.

- Бывай, краснокожий! - сказал я, когда дверь закрылась. 

Это прозвище приклеилось к Лёхе в универе. Мы тогда не знали почему у него харя такая красная, даже когда он трезвый. Думали, что стесняется, боится. Он тогда молчаливый был. Слова не вытянешь. Дураки. Не знали, что из-за болезни. 

Я сел за стол, налил водки, выпил. Подвинул блюдо с курицей. Вырвал одну ножку из тушки, с досады сильно кусил её. И сломал зуб.

- Фоб тебя!

2. Фея Гермиона

"Вставай, ленивая жопа!"

Гермиона разлепила глаза, с трудом подняла тяжелую ото сна голову. Голос был ей знаком. Это кричал Анатас. Гермиона сонным взглядом оглядела комнату. Все феи жили в огромном улье. У каждой была своя жилая ячейка-сота.

- Никого. Странно, - проговорила фея, осмотревшись. 

"Гермиона, до чего ж ты тупая! Опять забыла, что я телепат и использую ваши пустые тыквы для связи?"

- А, да. Извините. Ещё не проснулась, - сказала Гермиона и поняла, что голос Анатаса у нее в голове.

"У тебя пять минут на сборы! Адрес и посылку найдешь на складе," - прокричал голос. 

- Хорошо. 

"Хорошо что?" - пробурчал недовольно голос. 

- Хорошо, господин Анатас. 

"То-то же."

Гермиона встала с кровати, расправила крылышки и полетела в умывальник.

Буквально пять часов назад она вернулась домой после выполнения срочного задания, принеся десять человеческих зубов. И вот опять. Куда-то лететь, что-то тащить. Как она устала! Хотелось отдохнуть по-фейски. Лечь бы сейчас в ещё теплую кроватку и провалиться в сладкий сон. Забыть обо всем. Хотя бы на часик. Но нет, нельзя, господин Анатас не любит лентяев и бездельников. Он их строго наказывает. Отрубает крылышки. 

Гермиона вздрогнула от этой страшной мысли и, торопливо умывшись, выпив кружку бодрящего кофе и засунув в рот пирожок, вылетела из дома.

3. Смерть друга

На следующий день утром позвонила мать Лёхи и, захлебываясь в рыданиях, сказала, что он умер.

- Это всё ты виноват! Ненавижу! Чтоб вы все сдохли со своими днями рождения! Аааа!

Я молча слушал обвинения. По моим щекам текли слёзы. Я не знал как её успокоить. 

- Профтите, - тихо проговорил я и отключился. 

- Фот и ффё! 

Я упал на диван и закрыл голову подушкой. Хотелось только одного - умереть.

***

Прошел примерно месяц, прежде чем я снова смог приспособиться к миру живых. Чтобы заглушить боль, я пил не просыхая. Временами щемящее чувство покидало меня. Но по утрам заноза-мысль втыкалась в голову и сердце. "Один. Один. Один." Это слово придавливало, словно бетонная плита, или разрывало мозг, как капли воды ночью из незакрученного крана. Постепенно я привык. Ко всему привыкаешь. Человек - животное. Жизнь - дрессировщик.

4. Сюрприз

Я открыл глаза. Голова гудела, как рой пчёл. Надо мной висел белый потолок, словно большой лист бумаги. Я мысленно написал на нём: "Новый день - новое начало." 

Поднял с усилием потное тело. Опустил ноги. Оказывается, я спал в одежде. Неудивительно. За последние недели напрочь забыл о правилах личной гигиены. Превратился в звероподобное существо с щетиной, как у кабана, со спутанными обросшими волосами, как у гамадрила, и с противной вонью, как у скунса. Даже ботинки не снял. Настолько себя запустил.

В комнате стоял удушливый алкогольный смрад. Шторы задернуты. Посреди комнаты тускло горел светильник. На полу валялись пустые бутылки, окурки, алюминиевые пивные банки, смятые пачки из-под сигарет. На столе грязная посуда, крошки и остатки еды. По скатерти ползали мухи.

"А ведь это всё могло бы сгореть к чертям. Вместе со мной," - подумал я, ища глазами сигареты. Они лежали на кровати вместе с зажигалкой. Я прикурил. Сделал пару затяжек. Зажигалка, бензиновая ветрозащищенная, фирмы "Зиппо", напомнила мне о друге. Неприятный ком подкатил к горлу. 

"Лёха."

Я спрятал сигареты и подарок в боковой карман брюк и почувствовал резкий приступ тошноты. Сорвавшись с места, побежал в ванную. После очищения желудка решил заодно очистить и тело. Принял душ, побрился. Стало легче. 

Вернулся в комнату, переоделся.

- Та будет ффет! - провозгласил я и распахнул шторы. Яркое солнце резануло по глазам. Я невольно зажмурился. Подождал немного, привыкая, и открыл дверь на балкон. 

"Ох, нихерассе. Откуда?" - это первое, что родилось в голове, когда на полу балкона я увидел картонную коробку, перевязанную ленточкой. 

5. Знакомство

"Бомба?" - была вторая мысль. Но я её прогнал. "Кому я нахер нужен, чтобы на меня тратить время и тротил?"

"Что же тогда? Подарок из космоса? Инопланетяне?" - пришла в голову третья идея. Бредовая. "У меня балкон не застеклён. Мимо пролетали на нло и закинули. Толику на долгую память. Ага."

Я перетащил коробку в комнату и положил на пол. Решив больше не гадать откуда она, распираемый любопытством я открыл её.

Внутри лежала какая-то резиновая хреновина коричневого цвета, свернутая в несколько слоёв, насос и бумажка рядом. На бумажке было написано: "Надуй меня!"

"Интересно сколько коробка пролежала на балконе? Я же не заходил туда целую вечность."

В течение запоя мой маршрут магазин-дом-кровать не менялся. Я приходил с пакетом бухла, выпивал пару бутылок за столом, выкуривая параллельно несколько сигарет, и отправлялся спать. За всё это время я в комнате ничего не трогал, кроме горлышка стеклянной бутылки, пивных банок, сигарет и металлического корпуса зажигалки. Алкоголь и табачный дым были моим топливом, благодаря которому я существовал.

С содержимым коробки нужно было что-то делать. Либо выкинуть, либо, согласно инструкции, надуть. Я выбрал последнее.

Из резиновой хреновины торчал ниппель. Я взял насос, с помощью шланга подсоединил его к ниппелю и стал накачивать.

Наполняясь воздухом, хрень постепенно увеличивалась, росла. Как тесто на дрожжах, она поднималась из коробки, становилась похожим на человека. "Да это же кукла," - догадался я. "Японажмать! Резиновая баба!"

Прошло, наверное, минут десять, прежде чем я её накачал. Она стояла, повернувшись ко мне лицом. Когда я надавил последний раз на ручку насоса, раздался звук - чпок! 

Это надулся мужской половой орган куклы. И она тут же ожила. 

- Наконец-то! - пробасила она и моргнула. Осмотрела себя, покрутилась на месте. Маленький коричневый член закачался, как кораблик на волнах. Резиновые шарики, висевшие под ним, ударились друг о друга.

- Муфык? - удивился я и выпустил насос из рук. - Фыфой?

- Нет, у тебя глюки, папаша. Меня не существует, - пробасила кукла, и её член немного удлинился. Кукла рыгнула и плюнула на пол. 

- Ты кто? - спросил я, опешив. Вид куклы пугал меня. Резиновая лысая голова, голое тело и хамоватое поведение не располагали к доверию.

- Отличный вопрос, папаша. Я - пальто, окно, стекло, дерево, бревно, гнездо, стена, картина, гром, забор, небо, кровать, птица, кактус, - проговорила кукла и с каждым произнесенным словом её половой орган и яички становились всё больше и больше.

- Ништяк! То, что надо! - радостно произнесла кукла, удовлетворившись размерами члена. Гоготнула, потрясла резиновым фаллосом, хвастаясь им и демонстрируя свою альфасамцовость.

- Фууу!

Я отвернулся. 

- Папаша, меня зовут Бруталино! - гордо сказала кукла.

6. Я - главный

- Кто тебя поткинул? Фто ффё это фнафит? - недоуменно спросил я, снова повернувшись. Мне хотелось разобраться со всей этой непонятной чертовщиной. Хотелось ясности. Бруталино тем временем подобрал с пола окурок и, проигнорировав мои вопросы, нагло потребовал огня:

- Папаша, дай прикурить! 

- Нет. Пофел фон! Убирайфя!

Я указал на дверь в прихожей. Бруталино с размаху ударил меня ногой в пах. Я согнулся и упал на грязный пол. Подтянул колени к груди, словно зародыш в материнской утробе. Кукла прыгнула сверху, сжала мне горло и злобно пробасила:

- Папаша, ты даровал мне жизнь, но главный здесь я. Понял? 

- Да! - прохрипел я, задыхаясь. 

- Огня мне! Живо! 

Зеленые глаза куклы смотрели со злобой и ненавистью. 

Я достал "Зиппо" и дрожащей рукой протянул Бруталино. Он схватил её, встал, прикурил и положил на стол.

- Ну и срач у тебя, папаша! Есть что пожрать? 

- Ф холотильнике… 

Бруталино вышел из комнаты. 

Я разогнулся и медленно поднялся, сжимая ноющую мошонку.

- Слышь, папаша, мне одежда нужна, - раздалось из кухни.

- Там… Ф...шкафу…

Я лег на кровать. "Сволочь! Подонок!" Ненависть переполняла меня, но сделать я ничего не мог. Боль ещё не отпустила.

- Папаша, я на улицу! Не скучай!" - крикнул Бруталино из прихожей.

Хлопнула входная дверь. Я закрыл глаза и увидел коричневое корчащееся от хохота лицо куклы. Ни бровей, ни волос. Словно кожу негра натянули на сумасшедшего. Из открытого рта течёт слюна, ноздри раздуты. Большие зеленые зрачки без радужных оболочек тают в ледяной белизне белков. Растворяются. Исчезают полностью. Нет ничего, только эта вата в глазах. Она засасывает меня, и я тону в ней. Постепенно болевые ощущения утихли. Я провалился в сон.

7. Гвоздь

- Эй, папаша! 

Я проснулся и увидел Бруталино, склонившегося надо мной в моей куртке и джинсах. На голове - бейсболка.

- Будешь?

Он кивнул на двух проституток, сидящих за столом и пьющих пиво. Одна из них вдруг закашлялась, наклонилась, и из неё выплеснулся фонтан рвоты.

- Нет! Фон! Фсе фон! - заорал я, трясясь всем телом. - Я поффоню ф полицию!

- Не позвонишь. Я продал твою мобилу. Извини, папаша, - пробасила кукла и отвратительно заржала.

Я вспомнил, что телефон оставил на кухне заряжаться.

"Черт. Гадина."

- А теперь, папаша, отвернись к стене и не мешай нам.

Бруталино снял штаны. Огромный член торчал, словно мачта. Проститутки прыснули от смеха.

Я отвернулся. В голове появилась спасительная мысль - "убить мерзавца!"

"Но как это сделать? Эта тварь выше, сильнее и быстрее." 

Развратники приступили к оргии. Слышались стоны, крики, хлюпающие звуки. Я лежал и думал как прикончить резиновую тварь, и вдруг меня осенило. 

"Ящик с инструментами. Там гвозди. Сотка."

- Покурю на балконе, - сообщил я, повернулся, достал сигарету, положил её за ухо и встал. Бруталино не обратил на меня внимания. Наверное, даже и не услышал. Он был поглощен процессом совокупления. Голые проститутки стояли, опершись о стол локтями. Бруталино с силой двигал задом, по очереди вгоняя в девиц резиновую дубину. Прямоугольный стол с толстыми ножками скрипел, шатался и стонал с каждым толчком куклы. На миг мне показалось, что трахают не проституток, а мой стол. Зажигалка, лежавшая на грязной скатерти от сильного поступательного движения, упала на пол в лужу рвоты.

"Ублюдок!"

Я взял лежащую на заблеванном полу зажигалку, брезгливо обтер её рукавом рубашки, добрался до балкона и закрыл дверь. Нашел ящик. Открыл крышку. "Да! Вот они!" Гвозди лежали на дне, перемешанные с дюбелями и саморезами. Я выбрал один. Сжал его в руке.

"Ну держись, сукин сын!"

8. Избавление

Чтобы не вызывать подозрений у куклы, я выкурил сигарету и оказался снова в комнате. Держа одну руку за спиной, я произнёс, не сводя глаз с Бруталино:

- Пить хофется. Пойду на кухню. Исфини, фто мефаю. 

- Вали, папаша! - недовольно пробасил Бруталино и закатил зеленые глаза. Он сидел на столе, а проститутки, стоя на коленях, соревновались кто из них глубже заглотит резиновую колбасу.

Я подошёл к столу. Остановился. Коричневая спина была в метре от меня. Гладкий затылок с толстыми складками. Нельзя терять ни секунды. Я поднял руку с гвоздем и резко опустил её. Остриё впилось в голову. Послышался шипящий звук. Проститутки завизжали, схватили свои вещи и, тряся сиськами, выбежали из комнаты. Бруталино повернулся. Его голова потеряла форму, стала мягкой, как тесто. Он занес руку и хотел ударить меня. Но движения были заторможенными, как в замедленной съёмке . Я опередил его и опять воткнул гвоздь в резиновую тварь. Потом ещё. И ещё. Я тыкал пока его тело не сползло вниз со стола. На полу оно извивалось, словно змея, прижатая к земле палкой.

- Папашшшшшшшшааааа! 

Бруталино выпустил последнюю струю воздуха. 

Я склонился над ним, чтобы удостовериться в его смерти. "А вдруг раны затянет и он оживёт?" Но лежащая передо мной коричневая застывшая "лужа" с буграми на поверхности разубедила меня. Он не встанет. 

"Кто тебя породил, тот тебя и убил," - произнёс я мысленно, схватил мертвого Бруталино и пошел на кухню. Там под раковиной стояло мусорное ведро.

* * *

Солнце уже садилось. На небе алела багровая полоса заката. Я стоял на балконе, докуривая сигарету. Люди, как тараканы, спешили спрятаться в своих домах - бетонных коробках. Они парковали машины, заходили в подъезды многоэтажек и пропадали.

"Зачем они живут? - размышлял я, смотря на суетящиеся внизу тела. - Есть ли какой-нибудь смысл в существовании? Для чего человеку дана жизнь?"

"Они родились, чтобы умереть," - заключал я, представляя себя богом, и опускал сверху на город дымящийся окурок. Город сначала сопротивлялся, пускал искры, плевался огнем, но постепенно смирялся и начинал плавиться. Скоро от него уже ничего не оставалось, кроме кучи пепла. Он сгорал весь. Дотла.