Какая еще культура? Владимир Козлов, «Внутренняя империя»

Не первый раз я пишу о том, насколько проза Владимира Козлова важна для современной русскоязычной культуры. Подчеркиваю, культуры, а не литературы. Культуры, в контексте которой известная журналистка берет интервью у популярного маньяка. Публика волнуется, стонет, истекает биологическими жидкостями. Экзальтированные хипстеры обсуждают этическую сторону вопроса. В бой идут Лакан, Делез, Гваттари и другие модные философы. Сверкает нимб покойного Фуко, высоконравственное общество рвется надзирать и наказывать. Пользователь, потребитель и гражданин кричит о недостатке культуры, о несовершенстве социальных институтов, о проблемах пенитенциарной системы. И т. д. Но продолжает оплачивать и потреблять эту вакханалию.

Стоит заметить, что романтизация и популяризация преступников имела место и в прошлом веке, и в нынешнем. Американские «бунтари без причины», женственные и опасные японские парнишки с ножичками, нежные глазастые корейцы с пистолетами, крепкие драчливые китайцы, элегантные английские хулиганы и душевные русские братки заставляют российского зрителя восхищаться, грезить о лучшей доле, бежать в фитнес и барбершоп, чтоб хоть как-то приблизиться к своему грубоватому, но такому сексуальному идеалу. Выбери любое культовое кино, открой любой бестселлер — увидишь там обаятельного гопника или насильника.

Обычно у преступника трудная судьба. У него, как шутил Сидни Люмет, в детстве отобрали резинового утенка, поэтому он стал насильником и убийцей. Копнув любой такой фильм поглубже, зритель обязательно поймет, что в насилии виноват не герой. Виноват его отец-садист, виновата строгая или слабовольная мать, виноват плохой учитель, виновато несовершенное общество, виновата фальшь образовательной системы, виновата слабая экономика. Наконец, виновата сама юность героя. Он был молодой и дерзкий, у него отобрали резинового утю…

Насильник это просто насильник — говорит нам Козлов. Точнее, показывает. Методом последовательных беспристрастных нарезок. Герой его новой книги — обычный парень из Могилева. Не хуже других, а может, еще и получше. Он, конечно, ленив, но старается учиться, зарабатывать, помогать маме. Привлекателен ли он? Об этом ничего не говорится. В первой части не называется даже его имя. Это обычный серый белорусский школьник, который тусуется с такими же серыми пацанятами. Все их интересы — выпивка, сигареты, порно, «бабы» и иногда футбол. Поездка в другой район для них — подвиг, потому что там могут побить. Они думают и говорят исключительно матом. На фоне более культурных девочек парнишки выглядят не то что неандертальцами. Они — одноклеточные. Да что там, даже клетка слишком сложна. Мелкий житель Могилева — это вирус, такой же незаметный и потенциально очень опасный.

Что же не так с этим Сашей? Возможно, он пережил какую-то травму, которая толкает его на преступления? Нет, если не считать того, что его побил более старший гопник, когда Саша вышел покурить с его «бабой». Возможно, Саша стал жертвой некомпетентных учителей? Нет, он просто не уважал старорежимную «учиху» литературы и смеялся над «Пуделем» — этаким мистером Антолини могилевского разлива, который пытался вникнуть в проблемы парнишек и втихаря приставал к девочкам. Не забывайте, что перед нами не Сэлинджер, а Козлов. Саша не станет разражаться долгими искренними монологами о том, как ненавидит фальшь и лицемерие. Он не начнет копаться в себе и не расскажет читателю, как его никто не понимает. Саша будет искать, где вырубить бабла, будет просить мать купить ему «пирамиды» и «лакосту». Может, все дело в матери? У героя — обычная мать, которая его любит. У него есть девушка — та самая Оля, из-за которой его побили. Должно же в этом Саше быть что-то человеческое.

А почему в нем должно быть это человеческое? — как бы спрашивает Козлов. Саша просто существует, плывет по течению, он сам не понимает и даже не задумывается над тем, почему совершает преступления. У него есть нечто общее с героем романа «L'Étranger» Альбера Камю. В жизни повзрослевшего Саши нет никаких взлетов и падений. Только рутина. Сперва он работает проводником, после отсидки «бомбит» на машине. И пользуется беспомощностью подвыпивших девушек. Мать перед смертью сочиняет красивую историю о том, как Саша случайно убил преступника, когда защищал свой вагон. Но история Саши некрасива. Он не растет нравственно. Имитируя поведение «настоящего мужчины», он велит мужу Оли не бить ее. И вскоре едет в Россию насиловать других женщин. Оля не сказочная принцесса и не сильная личность. Она живет как придется и с кем придется. Если мужчина малоперспективный, она уходит к более перспективному — главное, чтобы все как у людей.

Возможно, в их безрадостном существовании виновато общество, виновата власть? Саша остается безучастным и при Горбачеве, и при Ельцине, и при Путине. Меняется антураж, меняются интересы его случайных попутчиков. Сашу не волнуют политика, мода, музыка, литература. Пожалуй, его волнует заработок и иногда — поиск жилья.

Остается загадкой, почему автор выбрал для романа название «Внутренняя империя», которое отсылает к известному фильму-головоломке. Проблема реальности в романе Козлова стоит иначе, нежели у Дэвида Линча. Здесь не возникает вопроса о границах между реальностью и сном, поскольку жизнь главного героя это, по большому счету, и так не жизнь. Линч любит запутывать зрителя, подсовывая ему в финале простую историю. Козлов изначально рассказывает слишком простую историю, где экзистенциальный смысл лежит на поверхности. Вопрос лишь в том, насколько вы готовы к восприятию этого смысла. Перешагнуть через собственную брезгливость бывает сложнее, чем решить эстетскую головоломку. Проза Козлова вызывает не полемику, а психическую, физиологическую реакцию.

«Маленький мальчик вышел поиграть. Он открыл дверь и увидел мир. Пройдя через дверь, он создал отражение. Зло родилось. Зло родилось и пошло вслед за мальчиком», — вещает странная женщина в фильме Линча. В книге Козлова нет раздвоения, отражения, идущего за человеком зла. Его герой одномерный человек, которому наплевать, существует он при коммунизме или капитализме. Он ездит из Белоруссии в Россию на заработки. Из внутренней империи во внешнюю и обратно. Мало кто выясняет, русский он или белорус. Никто не знает о его тайной жизни, окружающие слишком заняты своими делами, преступления раскрываются случайно. И эти преступления без медийной приправы никому не интересны.

Что может уничтожить вирус по имени Александр? Простая дезинфекция. Сашу убивает и сжигает в машине молодая парочка, которую он вез до Сочи за 10 тысяч. Эти парень и девушка не такие скучные люди, как их жертва. Они чуть более современные и романтичные, этакие Бонни и Клайд, этакие герои Грегга Араки. Они молоды, полны энергии, они хотят от жизни чего-то большего, в то время как Саша лишь удовлетворял свои базовые потребности в пище, выпивке и сексе. Но оттого ситуация не кажется менее мерзкой. Под каким бы соусом или брендом ни подавалось насилие в современной культуре, оно остается насилием.

И пока отечественные литераторы вымучивают сочные описания и безумные метафоры, сочиняя истории про киллеров, попаданцев и харизматичных маньяков, Козлов остается верен делу минимализма. Замусорить сознание читателя может каждый, а очистить — не всякий.