Продавец Богов

Будучи человеком пунктуальным и педантичным, Богов сильно расстроился из-за того, что не попал на работу. Его больше пугало нарушение правил внутреннего трудового распорядка, чем положение, в котором он оказался по причине несчастного случая. Соседи по палате были удивлены, когда Богов, очнувшись, резко вскочил с больничной койки и опрокинул капельницу.
– Опоздал! – в ужасе прокричал Богов, смотря на электронные часы, висевшие над дверью палаты. Они показывали 10:35.
Богов схватился за ручку и распахнул дверь, уже намереваясь покинуть пахнущую хлоркой и лекарствами палату, но в проёме неожиданно появился врач с медсестрой, несшей комплект чистого постельного белья.
– Николай Сергеич, куда это вы собрались? – доктор затолкал возбуждённого пациента обратно, напирая и отталкивая его к кровати. – Через пару дней мы вас выпишем, а сейчас покой и отдых.
– Меня ждут покупатели. Я должен идти, – Богов упал на матрас, поверх которого лежала сырая от пота простынь, и тут же подскочил снова, словно под ним был батут.
– Покой и отдых, – повторил врач и так сжал боговское плечо длинными мясистыми пальцами, что едва ключица не переломилась.
– Если не угомонишься, вколем успокоительное, – процедил врач.
Богов сразу как-то успокоился и присел на край кровати, наблюдая за доктором с некоторым трепетом и страхом. Лицо врача в этот момент напоминало физиономию Адольфа Гитлера. Такой же большой безобразный нос, жидкие усики, магнетический прицел глаз и чёлка, зачёсанная налево. Не понятно было что лидер Третьего Рейха делает в городской поликлинике, почему одет в белый халат и говорит по-русски, а не по-немецки. И если б не выпирающие уши и клинообразная бородка, в которой, как перхоть, виднелись белые крошки хлеба, то Богов безоговорочно поверил бы в воскрешение фюрера.
— Вера Григорьевна, проветрите помещение. Душно, – смягчившись от победы над пациентом сказал врач. – Поднимите капельницу, поменяйте физраствор, пожалуйста. И смените бельё Николаю Сергеичу.
— Хорошо.
Когда врач-нацист с медсестрой ушли, Богов, укрывшись чистой и драной простынёй, размяк и погрузился в сон.
Ему приснился перекрёсток и человек, стоящий в луже на пешеходном переходе. На нём были длинный распахнутый плащ, чёрные ботинки и брюки. Через дырку в подошве в правый ботинок затекала вода. Богов узнал в этом человеке себя. Мимо спешили люди, задевая его плечами. Зелёный сигнал светофора начал мигать и вскоре загорелся красный. Богов с ужасом осознал, что не может двинуться с места. Он нервно дёргал ногой, бросая испуганный взгляд на боковую улицу. Богов уже заранее предчувствовал, что там скоро появится грузовик и поедет прямо на него. Дырявый ботинок не поднимался, словно был приклеен к асфальту. И вот из-за угла кирпичного здания выскочила грузовая машина, повернула и устремилась к Богову. Пешеходы, проходившие мимо, исчезли. Остался он один и мчащийся на бешеной скорости грузовик. Опустив глаза вниз, Богов увидел шляпку железнодорожного костыля, вбитого в непослушный ботинок. Градом по лице и телу покатился пот. Боли он не чувствовал, но приближение неминуемого столкновения с автомобилем, несущимся на него, мигающим фарами и непрерывно сигналящим, внушало ему неимоверный страх. Он зажмурился, присел и закрыл голову руками, приготовившись к удару. Но в этот момент костыль из его ботинка выскочил, Богов обрадовался и рванулся было к светофору, но тут же упал и ударился лицом об асфальт. Дырявый упрямый ботинок по-прежнему не двигался. Богов, поднявшись, спешно принялся развязывать шнурок. Руки у него дрожали, со лба капала кровь. Наконец ему удалось освободиться от ботинка, он вытащил ногу, сделал шаг и снова встал, как вкопанный, не в силах оторваться от асфальта.
– Сука! – ругнулся Богов и заплакал.
Он уже смирился и готов был умереть прямо сейчас. Только вот чёртова машина не торопилась сбивать его. Она всё так же неслась на бешеной скорости (из-под шин летела грязь в разные стороны), ослепляла фарами и гудела, но, подъехав почти вплотную к Богову, пропадала и через несколько секунд снова выныривала из-за угла многоэтажного дома, начиная с рёвом приближаться. Богов попытался рассмотреть водителя в кабине, но через тонированное лобовое стекло увидеть кто там не представлялось возможным. Он несколько раз пережил величайший ужас неизбежной гибели и облегчение от неожиданного спасения. Штаны его промокли, левый глаз дёргался, колени дрожали.
Когда грузовик в очередной раз выскочил, повернул и, быстро сокращая расстояние, устремился вперёд, Богов также, как и другие несчастные пешеходы за несколько секунд до столкновения с автомобилем, обречённо посмотрел в жёлтые глаза смерти и зажмурился.
Когда он распахнул веки, машины не было. Подняв голову, Богов увидел облако, плывущее вдалеке над домами. На нём сидел человек. Очертания его были нечёткими, но Богов уже знал наперёд летящего к нему пассажира. Он даже скрипнул зубами от злости, предвкушая встречу. Облако быстро спускалось к земле, гонимое ветром. Скоро, при ближайшем рассмотрении, стало понятно, что это вовсе не облако, а большая толстая гигиеническая прокладка, набитая то ли ватой, то ли пухом, и сидит на ней не кто иной, как Иисус Христос. Над головой его сиял нимб. Одет он был в белый хитон с длинными широкими рукавами, на ногах — стёртые сандалии. Лицо его выражало смирение и радость. В светло-голубых глазах разливалось море доброты. Длинные волосы, спускавшиеся с плеч, придавали образу Спасителя спокойствие и покорность.
– Покайся, сын мой! – проговорил Иисус, протягивая к Богову руки.
Богов смотрел на остановившуюся рядом с ним прокладку, размахивающую в воздухе крылышками, и презрительно улыбался. Исчезнувшая машина всё не появлялась, и Богов был рад, что чаша сия его миновала.
– Да я один такой, что ли? Весь мир погряз в грехе. Почему ты явился ко мне? – сказал Богов, ища глазами подходящий булыжник.
Сначала он хотел ударить посланника небес кулаком в лицо, но потом передумал.
– Я хочу, чтобы ты спасся. Через покаяние приходит спасение, сын мой.
– Да брось. Кто ты такой, чтобы прощать? Нацепил балахон, светящийся круг из диодов смастерил и повесил на башку. Почему я должен тебе верить? В прокладке-то небось моторчик спрятан, а? – Богов захохотал, тыча пальцем в Спасителя.
– Раб божий Николай, последний раз прошу тебя – покайся и садись рядом со мной, полетим в царство небесное, покуда врата рая открыты.
– Да пошёл ты! Клоун придурошный! – Богов наконец нашёл камень и резко схватил его.
У Иисуса из глаз потекли кровавые слёзы, он закрыл лицо руками. Прокладка взмахнула крыльями и полетела. Богов с силой бросил вдогонку камень, превратившийся в воздухе в стрелу. Она попала Иисусу в грудь, проломала рёбра и проткнула сердце, вылетев из спины. Иисус упал на прокладку, которая тут же впитала его в себя, как песок воду.
В то же самое время внизу в Богова, стоявшего на пешеходном переходе, врезался грузовик. Он отлетел в одну сторону, а его ноги, отделившись от тела, в другую.
– Пить! – простонал лежащий на обочине Богов, хватая ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег.
К нему подбежала лохматая грязная собака, подняла заднюю лапу и помочилась на лицо. Богов жадно глотал жёлтую жидкость. Она была по вкусу, как апельсиновый лимонад, который он сосал через трубочку вместе с папой в ресторане «Сказка», отмечая свой седьмой день рождения.
Потом к нему подошёл Гитлер в сером кителе и коричневой фуражке и на немецком языке сказал:
– Да вы в рубашке родились, Николай Сергеич. Ни одного перелома. Удивительно!
– Сообщите директору магазина. Я сегодня не смогу выйти на работу, – проговорил Богов тоже на чистом немецком.
– Конечно, конечно, сообщу. А сейчас вам нужен покой и отдых.
Гитлер поднял Богова на руки и куда-то понёс. Следом за ними шли оторванные ноги.

Через два дня Богова выписали. Жизнь вернулась в привычное русло. Ровно в 8.30 Богов приходил на работу, переодевался и садился на своё любимое место – крутящийся стул без спинки у электронной кассы, выдающей чеки. Богову нравилось слушать звук считывающего устройства, когда он подносил к нему какой-нибудь товар со штрих-кодом. С каждым этим звуком на душе его становилось приятно и легко. Эффект был такой же чудодейственный, как от прослушивания классической музыки.
В один из рабочих дней (Богов не помнил точно какой, для него все рабочие дни превратились в нескончаемый понедельник), сидя, как всегда у кассы, Богов обслуживал покупателя – женщину средних лет с красной помадой на пухлых губах. Она расставляла продукты на конвейерную ленту, а Богов брал их и подносил к считывающему устройству. Взяв очередной товар, он оторопел. Вместо упаковки фарша у него в руке была статуэтка Шивы, сидящего в позе лотоса, с обмотанной вокруг шеи змеёй. Индийский бог укоризненно смотрел на Богова и качал головой. Кобра злобно шипела, раскрывая капюшон. Богов испугался, положил статуэтку под встроенный в кассовый аппарат сканер и тут же услышал любимый звук – «пиип». На экране высветилась надпись:
Бог Шива (бронза) – 4650 рублей.
Богов посмотрел на ленту. Там, в большом количестве, стояли другие фигурки богов: Зевс, с молнией в руке, Посейдон с трезубцем, Гефест, Аполлон, был там и Ашшур – главный бог ассирийцев, и Яхве, которому поклонялись иудеи, и персидский Ахура-Мазда, а также четырёхрукий и четырёхликий Брахма, чёрно-сине-голубой Вишну, Будда, грозящий пальцем Богову, и распятый на кресте Иисус Христос с терновым венком на голове, шепчущий проклятия…
Богов протёр глаза и снова взглянул на остановившийся конвейер. Наваждение исчезло. Резиновая полоса была завалена разложенной покупателем едой.
– Мужчина, можно побыстрее! – нервно проговорила женщина, прожигая Богова взглядом.
– Да, да, извините.
«Пиип», «пиип», «пиип» …

За пол часа до закрытия магазина Богов зашёл в женскую уборную и собрал в пакетик использованные прокладки, затем переоделся и пошёл домой.
Дома его ждала жена. Разрубленная и аккуратно упакованная в полиэтилен. Богов открыл холодильник, взял кусок мяса с надписью «наташино бедро» и сварил суп. Покушав, он обклеил свой член взятыми из женского туалета прокладками, помастурбировал и уснул.