На всех

Дома был жолтый свет — тёплый, не золотой. В улице — белый снег. Если прижать ладонь к вымерзшему стеклу, в дом просочится ночь — к свету, к любви, к теплу, к матушке, молодой, к запахам над плитой, к утреннему столу.

Спрячется ночь в углу, миг — проскользнёт в чулан, в тайны сухую мглу, в древний тулуп, в карман сношенного пальто, в ящик, где инструмент («Вечно даёшь не то!» — глухо ворчит отец); надо ловить момент, — слышишь меня, малец?

Шепчешь ты: слышу свет, жолтый, не золотой, тёплый, как ранний снег, бывший вчера водой. Шепчешь — искрится смех, тихий, родной, грудной…

Ночь, ты одна на всех. Все мы в тебе, одной.