Горячее Солнце Кундуза. Часть четвёртая

Переправа

Мы, поднятые по очередной тревоге на основании поступивших разведданных о складах с боеприпасами и бандформированиях, выдвинулись рано. Совершив марш километров сорок в сторону от Кундуза и оставив технику, на гребень горы стали подниматься пешком. Впереди шли ХАДовцы[1], так мы называли местных представителей службы безопасности. Они хорошо знали горы. За ними, примерно в пятидесяти метрах, поднимался я и рядом, как всегда в таких пеших рейдах, связист Рожик и снайпер — спокойный и рассудительный осетин Сараби Уртенов, назначенный впоследствии заместителем командира взвода.

— Глаз с них не спускай, — велел я Уртенову.

Впереди произошло какое-то движение, и послышались звуки. ХАДовцы вывели из-за камней двух человек, взрослого мужчину и мальчишку. Их короткий разговор у скалы закончился тем, что один из ХАДовцев отошёл на пару метров и прямо на моих глазах выстрелил мужчине в голову. Мы и глазом не успели моргнуть. Даже при ярком солнечном свете было видно, как огонёк трассирующей пули, пробив голову, ударил о скалу и отрикошетил от неё.

— Стой! — с автоматом в правой руке я быстро направился к афганцам, успев сказать Уртенову, чтобы срочно нашёл переводчика.

— Кто это, и за что вы его расстреляли? — таджик-переводчик прибежал быстро.

— Это моджахед[2], — ответил старший группы, никто из них ни бельмеса не понимал по-русски.

Мальчишка лет 13-14, видимо сын убитого мужчины, тощий и грязный, испуганно жался к камням.

— Переведи им, чтобы отпустили парнишку, — таджик принялся что-то объяснять, отчаянно жестикулируя.

— Переведи им, чтобы отпустили мальчишку, что мы с детьми не воюем! — снова настойчиво повторил я.

Наконец, ХАДовец что-то сказал мальчишке и махнул рукой в сторону: ступай, мол, в свой кишлак. Парень вскочил и поспешно ретировался, следом куда-то пропали и афганцы, мы же продолжили движение вверх. Наступил полдень, жара, идти всё время вверх по пологому, постоянно поднимающемуся склону крайне тяжело. До гребня оставалось какие-то два километра, но попробуй-ка пройти их в таких условиях! Во флягах у бойцов заканчивалась вода, силы у всех были на исходе. За очередными камнями взору нашей передовой группы внезапно открылась небольшая, метров десять на десять, бахча с маленькими незрелыми арбузами.

— Товарищ лейтенант, разрешите пойти разведать местность? — раздался голос Уртенова.

— Зачем? — не сразу сообразил я.

— Арбузы без воды не растут, — ответил снайпер.

Вернулся он через час. Как выяснилось, ларчик открывался довольно просто. На самом гребне была вырыта, выдолблена в горной породе огромная конусообразная яма диаметром под восемь метров. Зимой туда ссыпался снег и сверху закрывался толстым слоем соломы. Бойцы спрыгнули вниз и, отодвинув слой соломы, принялись набивать фляжки снегом. Но оказалось, что с другой стороны гребня имелась дверь в погреб, где в выдолбленном помещении стояли деревянные корыта, куда капала вода. Вдоволь напившись и наполнив фляги, подразделение тронулось в обратный путь. В очередной раз никакие склады и бандформирования обнаружены не были. Мы благополучно вернулись в Кундуз.

***

Всё говорило о том, что рейд в этот раз будет многодневным и трудным. Большая часть батальона, приданные подразделения, даже ПТС — плавающий транспортёр средний, гусеничная машина-амфибия. Значит, планируется форсировать сложную реку. Сухой паёк на много дней и другие признаки говорили о дальности и сложности маршрута. Командиры взводов и я в том числе получали задачи уже в ходе марша, а то и не получали вовсе. Думаю, что на уровне ротного да и батальонного командования конечная цель и общая задача рейда тоже оставалась неизвестной. В вышестоящих штабах подобные марши прямо так и назывались — «поиграть мускулами». Батальон отправился по маршруту Талукан — Кишим, за Кишимом в сторону Файзабада, там уже начинался горный серпантин. Крутая наклонённая дорога, настолько узкая, что часть левой гусеницы БМП часто висела над пропастью. Внизу, то приближаясь, то удаляясь, вилась лента горной реки, сверкая на солнце серебристыми оттенками. Красиво. Но нам было не до красот. Приходилось то и дело высаживать личный состав и проявлять чудеса эквилибристики. На особо сложных участках механики садились на машины сверху, включив краник подачи топлива в фиксированное положение, и управляли БМП... ногами, чтобы успеть выскочить, если машина начнёт падать в пропасть. Руль БМП представлял собой изогнутую планку, формой напоминающую огромную чайку — такую, как их рисуют летящими вдалеке над морем. Положив ноги на рукоятки с боков этой гигантской «птицы», водители и рулили машинами. Я шёл впереди и корректировал маршрут, внимательно смотря на гусеницы. Наконец, мы добрались до места, где дороги отсутствовали вовсе. Река Кокча метров за двести перед водопадом расширялась примерно до ста метров, здесь и решили переправляться, оставив технику с механиками и наводчиками. Наша рота в усечённом составе переправилась первой. В ПТС вместо положенных сорока человек набилось все семьдесят. Грузоподъёмность «амфибии» в воде очень большая, до десяти тонн, машина тяжёлая и мощная, но всё равно её ощутимо сносило к водопаду. Мы благополучно переправились, разделись и принялись обмываться приятной, чистой, ледяной горной водой.

Ласково светило солнце, ПТС сделало ещё один рейс и отправилось на другой берег снова. Я сидел на берегу, подставив плечи солнцу, и смотрел в бинокль, как в «амфибию» загружается оставшийся личный состав. Загрузили всех, в машину опять набилось человек семьдесят вместо положенных сорока. Многие бойцы из артиллерийской батареи, выкинув из карманов спасательного жилета поролон, запихали туда мины. Два кармана впереди, два сзади, вес каждой мины примерно 3,2 килограмма, итого почти 13 килограммов. Так же переправлялись массивные 82-мм. миномёты в разобранном виде: опорная станина, ствол, тренога — из тяжёлого вооружения с нами были только они. Вместе с личным составом переправлялось и командование батальона во главе с новым комбатом, тем самым недавно назначенным капитаном.

ПТС плыл, постепенно смещаясь к водопаду, и вдруг! Видимо, цепанув гусеницей камень, «амфибия» сильно накренилась правым бортом вниз, в сторону мощного течения, черпанув воду. Машина кренилась всё больше, достигнув угла почти сорок пять градусов, на борту началась паника. Кто-то спрыгнул сам, кого-то столкнули. Солдаты, облачённые в тяжёлые жилеты и не успевшие их снять, сразу шли ко дну. Вот голова показалась на поверхности и исчезла в пучине навсегда. Мы стояли на берегу и ничего не могли сделать! Из «амфибии» вывалился сам комбат, я видел в бинокль, как его понесло в сторону водопада, но капитану повезло. В каких-то десяти метрах от края водопада, низвергающегося с высоты пятидесяти метров, обнаружилась отмель. Комбата вынесло на нее, и он стоял, размахивая полевой сумкой, привлекая внимание то ли к себе, то ли к тому, что имеется спасительная отмель. Через какое-то время прилетел вызванный вертолёт и стал снимать людей с ПТС.

Вертолётчики, сложив в два раза верёвочную лестницу, опускались очень низко. Бойцы хватались за лестницу, кто-то забирался с ногами, кто-то цеплялся руками. Но это только в фильмах герои бодро карабкаются по верёвочным лестницам в кабину вертолёта. Два-три качка, и некоторые, не выдержав, отрывались от лестницы и снова падали в воду. Их несло к водопаду, и шансов выжить, упав с такой высоты, не было. Обезображенные трупы солдат вылавливали потом в реке Пяндж, располагавшейся ниже по течению. Некоторым повезло, и их выносило на отмель, где комбат отчаянно размахивал своей сумкой. Его эвакуировали во вторую очередь. В итоге погибло двенадцать человек. Подавленный личный состав двинулся дальше. Стояла неимоверная жара, мы шли вверх по течению Кокчи. До наступления сумерек батальон не смог подняться на вершину. Поступила команда на ночлег, и рассредоточенные по склону бойцы батальона просто упали от физической и моральной усталости. Я сам свалился в какую-то ложбинку и забылся «мертвецким» сном. Плащ-палатки мы не взяли, но нагретые за день камни давали тепло и позволили проспать до раннего утра, когда холод и туман пробудили людей.

Рывком преодолев хребет, потрёпанный батальон спустился в долину, где нас уже ждали две машины ЗСУ-23-4 из Файзабадского полка. Впереди лежало ущелье метров двести длиной. Узкое место, с двух сторон нависающие скалы, река, дорога, а с другой стороны в скалах пещеры. Красивое место, в другое время я бы туда, наверное, приехал туристом. А в тот жаркий июльский день оно представляло для нас опасность. Мы шли пешком следом за ЗСУ, и вдруг совершенно «неожиданно» из пещер начался обстрел колонны из стрелкового оружия. Зенитная самоходная установка, предназначенная для уничтожения воздушных целей, ощетинилась всеми своими четырьмя стволами. Я впервые видел ЗСУ «Шилка» в деле. Это впечатляет. 3400 выстрелов в минуту из 23-мм стволов долбили камень так, что вековые скалы прямо на глазах крошились в пыль. Под прикрытием такого оружия мы перебежками без потерь преодолели ущелье, вышли в долину и, оставив Файзабад в стороне, двинулись дальше. Командование объявило привал, а рядом тянули свои ветви к солнцу вишнёвые деревья. Сад, раньше принадлежавший какому-то баю, производил впечатление. Деревья, вызревшие плодами, просто светились красным цветом. Личный состав, разбредясь по саду, от души лопал вишни, но меньше их от этого не становилось, роща всё так же горела красным огнём.

Мы уже вышли к советско-афганской границе провинции Бадахшан, с советской стороны лежала Горно-Бадахшанская автономная область Таджикской ССР. Населённых пунктов по пути не попадалось, и батальон ночевал в небольших стожках соломы, встречавшиеся на полях. Питались сухим пайком, пару раз прилетал вертолёт, привозя такую вожделенную горячую пищу. На нашем пути лежала китайско-афганская граница и уже высокие горы, перевал располагался на высоте 4000 метров, а это значит, что там ледник и вечная мерзлота. Поступила команда ждать. Ждали тулупы и валенки, но, слава Богу войны, приказ отменили, и батальон двинулся обратно. Наша техника как-то переправилась в другом месте и ждала нас ближе, чем мы ожидали, — в долине за ущельем.

Не обошлось и без ЧП. Техника батальона, уснувшего в вишнёвом саду, выкрали местные жители и забили мотыгами. Его обезображенный труп нашли в пруду, прочёсывая местность. За несколько дней, совершив ускоренный марш, батальон вернулся в расположение полка. По пути искали в населённых пунктах оружие, но ничего не нашли. Весь этот славный поход длился в общей сложности недели три. Грязные, измученные, неделю не брившиеся, мы вдоволь «наигрались мускулами». Было расследование военной прокуратуры, молодого комбата сняли с должности. Понёс ли он более суровое наказание, мне неизвестно. Смерть бойцов в реке навсегда отпечаталась в моей памяти. Людей было очень жаль, но мы, стоя на берегу, совершенно ничем не могли им тогда помочь.

Стояла середина июля 1980 года. Столица нашей Родины Москва готовилась к открытию Олимпиады.

Продолжение следует

 [1] ХАД дариخدماتامنیتدولتی, пушту دریاستامنیتخدمت (Хедматэ эттэлаате доулати) — Служба государственной информации) — название службы государственной безопасности в  ДРА

[2] Слово «моджахед» — арабского происхождения («муджахид», множественное число «муджахиддин»), буквально означает «борец за веру», одновременно являясь наименованием участника джихада или мятежника (повстанца).