Храм над Катунью

Возле старинного села Чемал из русла реки Катунь поднимается скальный остров. С одной стороны его огибает тихая протока, с другой бурлит стремнина. Отвесные обрывы, редкие сосны, кустарники и мхи на камнях. А над всем этим видны четырехскатные крыши маленького православного храма, и узкой лентой тянется высоко над водой подвесной мост.

Горный Алтай. Остров Патмос, алтайский тезка знаменитого греческого Патмоса. Удивительное место, куда стекаются десятки тысяч туристов и паломников. Необычайная красота и необыкновенная история о вере и людях.

Остров для молитвы

Рассказывают, что в середине XIX столетия остров-скалу на Катуни облюбовал для уединения и молитв иеромонах Иоанн. Он даже устроил здесь маленькую келью — «в три аршина», по записям современников, чуть больше двух метров. Но много ли места надо на земле, если душа парит в небесных высях? Через несколько лет Горный Алтай посетил епископ Томский Парфений и по всем канонам освятил островок, о чем собственной рукой сделал надпись на камне: «1855 года августа 9 дня на память святого Апостола Матфия освящен остров сей во славу Единосущный и Живоначальныя Троицы и в честь Предтечи и Крестителя Спасова Иоанна».

Примерно в то же время в Чемале появился походный, а затем и постоянный храм во имя Иоанна Предтечи — обретался он в центре села. А когда в 1914 году выстроили новую церковь, старый сруб не раскатали на бревна, а бережно разобрали, заменили подгнившие венцы, перенесли на остров и заново освятили... 9 августа 1915 года, ровно через шестьдесят лет после визита епископа Парфения. Никто не подгадывал специально, так вышло.

К сожалению, простоял храм на новом месте недолго. Уже в двадцатых годах его не стало: сначала просто забросили, потом кто-то поджег, и деревянная постройка, высушенная временем до звона, пеплом развеялась над Катунью.

Прошли десятилетия. Текла река, шумели сосны, цвел между камней маральник... как в красивой легенде, каких немало на Алтае. Тускнела память о деревянном храме на вершине скалы. Но в конце 1980-х годов в Чемал приехал московский фотограф Виктор Николаевич Павлов.

Где жить и где умирать

Если бы эта история на самом деле была легендой, в ней повествовалось бы о внезапно пронзившей сердце красоте, божественном откровении, осознании высшего предназначения. Но мы говорим о реальности, а потому события развивались немного по-другому.

В Чемал фотографа привела работа над новой книгой о православии Сибири и Дальнего Востока. Виктор Николаевич был настоящим фотохудожником, объездившим практически всю страну, в особенности ту ее часть, что за Уралом, и видел многое. Красота Алтая легла в ленту впечатлений легко и органично. Собирая материал, он узнал историю храма, увидел старую фотографию — и вряд ли сам отдавал себе отчет, что жизнь с этого момента разделилась на «до» и «после».

Храм надо восстановить! Мысль родилась, обосновалась в сознании и стала главной целью. Павлов буквально по крупицам собирал информацию об устройстве прежней церкви. Нашел московского архитектора, разработавшего абсолютно идентичный проект. Решил вопросы с землей, лесом, строителями. Сбил ноги по высоким кабинетам, договариваясь с чиновниками. Собрал единомышленников, поддержавших начинание. Все соглашались — да, дело благое и нужное, но двигалось оно слишком уж медленно. Как быть? Рецепт давно известен: хочешь, чтобы было сделано хорошо — сделай сам. Семья Павловых продала имущество в Москве, включая квартиру и отличную фотостудию, и переехала жить в Чемал, а вырученные деньги вложила в строительство.

Десять лет понадобилось, чтобы мысль облеклась в звонкую, пахнущую смолой деревянную плоть. 10 января 2001 года епископ Барнаульский и Алтайский Антоний освятил возрожденный храм. А заодно и остров — в третий раз. Сакральное число. На берегу же, близ храма, встал женский Иоанно-Богословский скит Барнаульского Знаменского монастыря.

Виктор Николаевич безвозмездно передал дело трудов своих Барнаульской епархии и вместе с женой так и остался в Чемале. Работал экономом скита, занимался просветительской деятельностью, не гнушался прикладывать руки к хозяйству. В 2011 году, в конце августа — лучшего месяца алтайского лета — Павлов упокоился здесь же, среди сосен на высоком берегу Катуни.

Через четверть века храм на Патмосе стал не только объектом паломничества, но и суперпопулярным туристическим объектом. Красивый, с интересной историей... да еще и то иконы замироточат, то в скале обнаружится статуя Богоматери: монахиня, что высекла изображение, утверждала, что лишь «выпустила» его из камня, чуть подправив природные абрисы.

Почему?!

Вы слышали такое выражение — родниковые глаза? Оно часто встречается в старой русской классике, и я всю жизнь считала его обычной метафорой: до тех пор, пока на меня не подняла глаза одна из чемальских монахинь.

Жарко, солнечно. У моста на остров толпится тьма туристического народа, по июльской погоде весьма скудно одетого, а в силу законного отдыха — весьма оживленного. Не люблю приезжать сюда днем, в «час пик», но в последний момент пришлось подменить коллегу-экскурсовода. Моя экскурсионная группа уже в храме: там сопровождающий ни к чему. Все, что нужно, я рассказала им по дороге — и, смею надеяться, настроила на нужный лад, — а теперь жду, отойдя в сторонку. И поневоле закипаю изнутри, глядя на бесконечный и, по большому счету, равнодушный человеческий конвейер. Хорошо, что нынешние камеры не щелкают затвором, иначе над площадкой стоял бы шум, как в цеху: все спешат запечатлеться в формате «я на фоне очередной достопримечательности». Кому из них реально нужно туда, в храм? Десяти? Двум? Одному?

Среди полупляжной пестроты на мосту черный силуэт выделяется мгновенно. Монахиня одета по чину: подол в пол, длинные рукава, полностью покрывающий голову большой платок, одно лицо белеет. Но идет быстро, выпрямив спину, как плывет над досками настила. Перейдя мост, сворачивает на тропинку, проходит почти рядом со мной — и я не выдерживаю и окликаю ее.

Монахиня останавливается, поднимает голову, и я тону в тех самых родниковых глазах, впервые в жизни понимая, что лучше и не скажешь. Не могу объяснить, что в них: чистота, ясность... да, но и что-то еще, не поддающееся осмыслению, как тайна лесного родника, несущего живую воду из глубин к свету.

— Сестра... можно спросить? Вот святое место же, божий храм... Почему вы пускаете туда всех без разбора? Вон, — мотаю головой в сторону компании хихикающих девиц и уже явно выпивших парней, — оно им надо? Почему?

— Так место святое. Как можно к нему людям дорогу преграждать? — тонкие губы трогает тень улыбки.

— Не увидят же и не поймут ничего. Зайдут и выйдут.

— Раз Господь привел, значит, так нужно, — взгляд становится строгим, словно в роднике отразилось набежавшее облако. — А что вынесут, то в душе останется, втуне не пропадет.

Вопреки всему, хочется ей верить.

Атмосферность

Отнюдь не отношусь к искренне верующим православным, но храм апостола Иоанна Богослова на Катуни запал в душу. Маленький, уютный, где почерневшие старинные изображения соседствуют с яркими новописанными ликами в золоченых окладах. Дореволюционные еще иконы Христа Вседержителя, Богородицы Знамение, святителя Николая Чудотворца потихоньку чудесным образом восстанавливаются — сами, без вмешательства реставраторов. Мерцают свечи, бесшумно проходят монахини, поправляют огоньки... Вот только чтобы прочувствовать атмосферу, приезжать на Патмос надо ни в коем случае не в высокий туристический сезон. Осенью, зимой, ранней весной, лучше в будний день, а если в праздничный — то ближе к вечеру. Когда людской поток иссякает, и храм стоит в гулкой тишине, как много лет назад, сразу после своего второго рождения.

И еще два слова о мостах. Когда-то мостик на Патмос был устроен с другой стороны острова, с опорой на лиственничные укосины; его снесло одним из сильных паводков. Подвесной же мост появился здесь вместе с обновленным храмом, стараниями Павлова. И с тех пор не раз было озвучено, что это тоже своеобразная «дорога к Храму». Несколько высокопарно, конечно, но что-то в этом сравнении есть.

Признаюсь: до дрожи, до фобии боюсь ходить по подвесным мостам. Они качаются, шатаются, голова мгновенно идет кругом. Но оказалось, что от мостобоязни есть простое лекарство — твоя экскурсионная группа, которая тоже боится, так что надо делать уверенное лицо и идти вперед, показывая пример. А потом возвращаться и переводить за ручку пару особенно робких туристов, отвлекая по пути разговорами. Тут не до фобий... и не до высоких мыслей, если честно. Но, может, так оно и задумано?

Часть мира

Сейчас в Чемале спокойная осень. Летний сезон закончился, до новогодья еще далеко. Пасмурно, но нимб над головой каменной Богоматери все равно светится, как будто на него падает невидимый солнечный луч. Храм на острове отдыхает от многолюдья и так идеально вписывается в пейзаж, что мнится — он был там всегда. Не работа человеческих рук, а часть изначально сотворенного мира, как скалы и река.

Интересно, но так и остается загадкой, кто и когда назвал островок Патмосом. Даже бытует версия, что это часть рекламной кампании, для привлечения интереса. Но я езжу сюда каждый год и точно могу сказать, что название возникло гораздо раньше, чем Алтай стал всерьез рассматриваться как перспективное направление внутреннего туризма. Может, остров сам выбрал себе имя, и шепнул кому-то невзначай? Вряд ли епископу. Скорей уж монахине с родниковыми глазами...

Фотографии с официального сайта епархии