Неизвестная звезда 1

1.

Одна девочка жила в поместье своего отца, среди братьев, сестер, лошадей и собак. Это было в позапрошлом веке, на юго-западе Англии, на мысе Лендс-Энд, что по-английски означает: конец земли. И правда, земля здесь кончалась; вокруг, куда ни погляди, был один океан, редко когда спокойный, чаще бурный, ревущий, грызущий белыми зубами прибоя скалистые берега.

В те времена дети богатых семейств в начальную школу не ходили; домашние учителя готовили их к старшим классам, а то и прямо к университету. Одних мальчиков, конечно. Для девочек считалось достаточным немного грамматики, немного арифметики, немного французского и фортепьяно. Ну, и танцы...

А девочке, (ее звали Люси), нравилось учиться. Она была из младших детей, но когда у старших, Уолтера и Генри, начались серьезные занятия, она всегда приходила на уроки с любимой куклой, тихонько садилась в уголке, внимательно слушала и что-то писала в тетрадке. Учитель однажды посмотрел ее каракули, подивился, посмеялся, но прогонять с уроков не стал. Когда пришел черед близнецов, Бобби и Гарри, Люси уже занималась вместе с ними, хотя нос ее лишь чуть-чуть возвышался над столом. Тем не менее, все задания она выполняла быстрее братьев, и ошибок у нее было меньше. А по математике так и вообще не было. 

Весной, перед самыми каникулами, учитель дал ученикам понятие об астрономии, рассказал о планетах, звездах и бесконечных межзвездных пространствах, в которых Земля и Солнце меньше мельчайшей песчинки на бесконечных океанских пляжах, меньше капли воды в безбрежном океане. У Люси даже голова закружилась: вот оно — то, о чем она мечтала всю жизнь! то, чем она будет заниматься всю жизнь! то единственное, что ей нужно в жизни! Она хотела слушать еще и еще, но учитель уже собирал портфель. Он уезжал и боялся опоздать на поезд. Но Люси не отставала от него, и, подумав, он оставил ей книжку с названием «Занимательная астрономия. Для учеников средних и старших классов». 

— Она такая тоненькая! Я прочитаю ее за два дня! — закричала Люси.

— Там в конце есть список дополнительной литературы, — легкомысленно ответил учитель и уехал.

В сентябре, когда он вернулся, оказалось, что из шестидесяти книг списка Люси прочитала больше половины — все, что отец смог выписать почтой из Лондона. И не только прочитала, но и отлично поняла и усвоила! Это стало ясно после пяти минут разговора с ней. Но сама она была недовольна собой и своими знаниями. «Мне страшно не хватает математики», — повторяла она. Учитель побежал к главе семейства. 

— Мистер Николсон, — сказал он, — похоже, в лице вашей дочери мы имеем дело с уникальным явлением. Она потрясающе, невероятно талантлива!

— Я это всегда знал, — ответил отец Люси и в глазах его заблестели слезы, — она с самого рождения не такая, как все. Она так похожа на свою мать! Та, бедняжка, была необыкновенной женщиной... Учите ее! А уж я сделаю для нее все, что смогу...

 

2.

В Королевское Астрономическое Общество приходило множество писем от астрономов-любителей со всех концов света. Письма были по большей части бестолковые. Писали их или безумцы, мнящие себя непризнанными гениями, или старики, вышедшие на покой и купившие себе телескоп как средство от бессонницы, или мальчишки, получившие в подарок карту звездного неба и в первый же вечер исправившие ее по своему разумению. Но по уставу Общества ни одно письмо нельзя было оставить без ответа — приходилось читать и отвечать! Академики единогласно переложили эту обязанность на ученого секретаря, а тот, в свою очередь, на младшего из сотрудников обсерватории, обещая освободить от этой скучной обязанности при первой возможности.

Пол Мелфорд читал письма уже второй месяц и ужасно мучился. После университета он мечтал заниматься наукой, и вот — занимается черт знает чем! С утра до вечера! Он взял очередное письмо, пробежал первые строчки, машинально потянул к себе лист бумаги для ответа. «Уважаемый мистер...», он заглянул в конец письма — подпись была «Люси Николсон». Женщины редко писали в Общество. Пришлось переписывать. «Уважаемая миссис Николсон! Предмет Вашего письма, к сожалению, не входит в сферу интересов Общества. С наилучшими пожеланиями...». Он уже хотел подписаться и вложить ответ в конверт, но что-то его остановило. Как там начиналось письмо? «К проблеме звезд-близнецов». Ни здраствуйте, ни до свидания, прямо к делу. Молодец миссис Николсон! А что это за проблема? К стыду своему, он ничего о такой проблеме не знал. Пол внимательно прочитал письмо — это была настоящая научная статья, а не письмо! Он побежал к шкафу со справочниками...

Часа через полтора он огляделся вокруг, не узнавая места, где находился. За окнами уже стемнело. Он все проверил и перепроверил, и ошибки быть не могло — статья содержала открытие. Настоящее большое открытие!

Если смотреть в ночное небо невооруженным взглядом, можно разглядеть около четырех тысяч звезд; если взять хороший бинокль, то тысяч семь и даже девять; в средний любительский телескоп увидишь их, может быть, двадцать и даже тридцать тысяч. А профессиональный телескоп в любой обсерватории мира покажет вам, что звезд в небе столько, что считать их придется миллиардами и десятками миллиардов. И все они разные! Каждая, хоть немного, да отличается от всех остальных.

Впрочем, нет. Из всех этих миллиардов есть две — всего две! — абсолютно! совершенно! одинаковые звезды. Более того — они находятся в разных местах неба, но на одинаковом расстоянии от Земли. На абсолютно одинаковом! Обе они еле заметно мерцают, изменяют свой блеск — и делают это в одном ритме! Как будто повинуются палочке одного невидимого дирижера.

Объяснить это невероятное сходство пытались многие ученые, в том числе самые выдающиеся, но безуспешно. В конце концов пришлось назвать эту загадку «проблемой близнецов» и отложить ее решение до лучших времен. И вот вдруг никому не известная миссис Николсон из самого захолустного уголка Англии с блеском, затмевающим блеск всех видимых звезд ночного неба, решает эту проблему!

Она предположила, что никаких звезд-близнецов на самом деле нет. Есть одна звезда, но ее загораживает от нас большое небесное тело, не излучающее света. Прямые лучи от звезды до нас не доходят, а боковые, проходя справа и слева от темного тела, притягиваются к нему, изменяют направление и приходят к нам с разных сторон. И нам кажется, да нет, не кажется, мы действительно видим одну и ту же звезду в двух разных местах небосвода. 

Все это миссис Николсон изложила на двух тетрадных листках самыми простыми, даже детскими словами. И почерк у нее был крупный, круглый, тоже какой-то детский. Но дальше, еще на трех листах, все описывалось строгими и точными математическими формулами, во всех подробностях, вплоть до массы и размеров этого невидимого темного тела. В конце миссис Николсон делала предположение, что такой темной материи в разных формах может быть немало во вселенной, надо только научиться ее находить.

Пол Мелфорд долго не мог прийти в себя. Большое открытие это ведь как большое чудо! Оно изумляет, ошарашивает, оно сбивает с ног... Он обругал себя: «Что же я сижу, как пень?» и побежал наверх, в обсерваторию. Ему не терпелось увидеть эти звезды... эту звезду... Они ведь не прятались — даже в средний телескоп их прекрасно было видно, особенно сейчас, в середине лета, в созвездии Лебедя.

Обсерватория была пуста. Делать в ней было нечего: над Лондоном стояла сплошная облачность.

3.

На следующее утро ученый секретарь Общества не разделил энтузиазма Пола Мелфорда. «Да, вполне возможно, это большое открытие. Но судить об этом не наше дело, это решают академики. Наша задача предоставить им материалы к ежемесячному заседанию. Как можно более полные материалы». Он посоветовал Полу списаться с автором статьи, выяснить детали биографии: в каком университете учился, где работал, в каких научных журналах печатался и прочее и прочее. В том числе, почему взял такой странный псевдоним — в то, что автор статьи женщина, ученый секретарь ни секунды не верил. Пол пошел писать письмо.

Оказалось, что нет не только деталей, но даже и самой биографии почти никакой нет. Автором письма оказалась не взрослая миссис, а юная мисс Люси Николсон, четырнадцатилетняя девочка, всю жизнь прожившая на одном месте и получившая исключительно домашнее образование. Правда, ее отец оборудовал ей недурную обсерваторию, но, она вынуждена была признать, все же любительскую. Самой большой мечтой Люси было, как она писала, «побывать в настоящей обсерватории и поработать на настоящем телескопе». 

Юная девушка! Это поразило Пола почти так же, как само ее открытие. Получив письмо от Люси, он ходил сам не свой, думал только о ней и все пытался представить, какая она. Ему почему-то представлялась стройная сероглазая шатенка с вьющимися волосами, и почему-то именно в зеленом платье с белой кружевной отделкой. Она ему даже приснилась раза два или три за время, пока он готовил ее письмо к представлению академикам. Обычно к заседанию подготавливалось два или три письма — Пол, потратив на другие письма полдня, все остальное время занимался только статьей Люси.

В день заседания его уже с утра трясло, как в лихорадке. Он волновался, как будто представлял на суд академиков свою собственную работу. Волновался — и заранее праздновал победу. Какой поднимется шум, когда он дочитает статью! Сколько будет восторга, сколько горячего одобрения, какие сразу вспыхнут споры, сколько мела будет раскрошено у доски с формулами! Может быть, будут даже старческие слезы умиления! Может быть, даже аплодисменты!

Пол закончил чтение, положил мел на полочку. Академики молчали. Он недоуменно обернулся к председателю заседания. Тот со скучающим видом барабанил карандашиком по столу; оглядев присутствующих, он сказал:

— Я вижу, вопросов нет. Переходите к следующему письму...

— Постойте, постойте! — вдруг закричал со своего места один из академиков, лысый старичок с белоснежной бородой и пушистыми усами. — Как это нет вопросов? Я давно уже собирался... еще на прошлых заседаниях... Почему этот... э-э-э... молодой человек из раза в раз морочит нам головы всякой чепухой? Разве в письмах, приходящих в общество, нет ничего интересного? Или у этого... э-э-э... молодого человека нет чутья на подлинно научную проблему?

— Действительно... — раздалось с разных сторон, — что за бессмыслица!.. — какие-то темные тела... — глупость, конечно... — четырнадцать лет! ну, не бывает такого!... — девчонка?! да женские мозги вообще не приспособлены для науки! — вы правы, коллега!... — математика на уровне начальной школы... — этого не может быть, потому что не может быть!.. — это розыгрыш, господа?... — это безобразие! на что мы тратим время?!... 

Академики не на шутку расшумелись. Шум был похож на пыхтение десятка растревоженных ежей. Не о таком шуме мечтал Пол Мелфорд!

Председатель позвонил в колокольчик, призвал глубокоуважаемых коллег к тишине. 

— Давайте следующее письмо, — наклонившись к Полу, тихонько сказал он.

Пол ничего не ответил, собрал бумаги в папку, захлопнул ее и, ни на кого не глядя, твердым шагом вышел из зала заседаний.

Вечером ученый секретарь утешал Пола. Ну, заревновали старики, что поделаешь, говорил он. Ревность старости к юности, так сказать... Какая-то сопливая девчонка сделала открытие, а они, заслуженные академики, не смогли. Да еще какое — ведь на поверхности лежит, а никто не догадался. Это всегда так, когда уже открыто, то кажется, что на поверхности лежало... Да еще пусть бы мальчишка — а к женщинам у них какое-то особое предубеждение. Тем более к девчонкам. Да и то сказать, во всей истории астрономии никогда не было девочек! Эта первая... Ну, ладно, мы с вами взрослые люди, мы переживем обиду. Вам сколько? Почти двадцать один? Вот видите!.. А вот Люси... Ей будет очень тяжело перенести незаслуженную головомойку от академиков. Напишите-ка ей письмо, утешьте, объясните все. Скажите ей, что в науке самое главное не вешать носа и не отступать...

— А как вы дверью-то хлопнули, милый мой! — сказал он со смехом, уже собираясь уходить и надевая плащ, — Ведь штукатурка с потолка посыпалась. Молодцом, молодцом!

Он ушел, а Пол решил не откладывать с письмом. Всю ночь он портил бумагу: начинал, переправлял, зачеркивал, комкал лист, швырял под ноги, начинал на новом. Все получалось не то и не так. Наутро его осенило. Он написал письмо отцу Люси, в котором просил позволения посетить их усадьбу на Лендс-Энд, для обстоятельного разбора замечательной статьи его дочери. Там, думал он, легче будет все ей объяснить... Через неделю был получен ответ с приглашением. Пол оставил записку ученому секретарю с просьбой об отпуске и поехал в Лендс-Энд.

 

4.

На развилке дороги недалеко от усадьбы Николсона он отпустил извозчика; захотелось пройтись после утомительной дороги. Тем более, кругом был простор, от какого он отвык, живя в Лондоне. Холмы, по которым шла дорога, сияли свежей и влажной зеленью; крыши деревень утопали в пышной листве дубов и лип; на лугах паслись многочисленные стада овец; упитанные рыжие коровы провожали путника ласковыми и печальными взглядами. Пока Пол шагал по низине, океана не было видно, только особенный, плотный и мускулистый ветер выдавал его близость. Но вот он вышел на гребень холма — и бесконечная даль распахнулась над ним и вокруг него: слепящее солнце, ярко-голубое небо, летящие низко-низко над землей обрывки белых облаков, безбрежный, бесконечный, как будто кипящий океан. От такого вида у кого хочешь захватит дух. Пол шел по дороге и чуть не пел оттого, что видит все это, и что скоро, очень скоро увидит и Люси Николсон, первую девушку в астрономии. 

Вот показалась каменная ограда парка; вот Пол Мелфорд входит в старинные кованые ворота; вот он идет по песчаной дорожке под столетними великанами-дубами; вот дорожка делает поворот — и на широкой лужайке Пол видит девушку — точно такую, какую он себе представлял, какую видел во сне! Перед ним стоит стройная сероглазая шатенка с вьющимися волосами, в изящном зеленом платье с белой кружевной отделкой. 

Пол онемел и остановился. Девушка подошла поближе и некоторое время тоже молча рассматривала его. Давала ему время опомниться от смущения. Потом все-таки заговорила первой:

— У лондонцев, видимо, появилась новая манера здороваться, — сказала она со смехом, — Если только вы тот самый астроном. Пол Милфорд, кажется?

— Мелфорд, с вашего позволения, — чуть не заикаясь, ответил Пол.

— Мелфорд, ну и прекрасно! А вы вправду из Лондона? Судя по вашему костюму, этого не скажешь.

— А что не так с моим костюмом? — встревожился Пол, оглядывая себя: уж не запачкался ли чем-нибудь в пути? Не зацепился ли где за гвоздь?

— Покрой! — насмешливо отвечала девушка. — Даже в нашей глуши таких зауженных книзу брюк давно не носят.

Полу пришлось признать, что он совсем не следит за модой. Девушка опять рассмеялась: " ну конечно, наука отнимает столько времени, что некогда и одеться по-человечески«... Смех у нее был удивительно живой, мягкий. Она была очень красива, а когда взглядывала на Пола из-под пушистых ресниц, ему казалось, что она смотрит ему прямо в сердце. Она болтала о пустяках, расспрашивала о знаменитых лондонских актрисах и модницах, имен которых Пол и не слышал, жалела, что, судя по ветру, пикник завтра устроить не удастся: «если вам не нравится наша погода, подождите полчаса, она станет еще хуже»... Пол возразил ей: сейчас, сказал он, погода просто прекрасная. 

— Да, но уже к вечеру здесь поднимется такое!.. Вы где остановились? Еще нигде? Ну и правильно, отец все равно оставит вас ночевать. В нашей глуши свежий человек на вес золота... Вот что... через час-полтора после обеда у нас намечается нечто вроде вечеринки. Считайте, что вы уже приглашены. Соберется местная молодежь, все свои... может быть, танцев не будет, а может, и будут, смотря по настроению. Может быть, я буду петь...

— Как! Вы и поете?! — изумленно воскликнул Пол.

— А что вы думали, я только шью? Я и пою, и недурно играю на фортепьяно... и еще много чего умею... Нам в глуши приходится все делать самим...

Когда она говорила «в глуши», она так мило морщила носик, что у Пола замирало сердце. Девушка, глубоко проникшая в тайны космоса, в жизни оказалась такой легкой — но не легкомысленной; насмешливой — но ничуть не злой; смешливой — но и рассудительной... И такой чудесно красивой! Словом, если даже не вспоминать о ее несомненном научном даровании, она была необыкновенна и в самых обыкновенных для любой девушки вещах. 

Пол был счастлив. Он шел, не чувствуя под собою ног, он как будто летел над дорожкой. Лишь когда они уже подходили к дому, он вдруг вспомнил, зачем приехал, какую неприятную новость привез бедной девушке. Все перевернулось в его душе. Он встал, как вкопанный; улыбку как будто сдул с лица ветер.

— Что вдруг с вами? — девушка, обогнав его на два шага, обернулась. Что-то было в ее глазах такое, что Пол понял: ни лгать, ни отшучиваться, ни откладывать объяснение было нельзя. Надо прямо сейчас... ну да, прямо сейчас испортить ей настроение, может быть, довести до слез. Он пожалел, что приехал, «надо было просто написать письмо»...

— Люси!.. — начал он, но девушка его перебила:

— Я не Люси! Я Фанни, ее сестра. Люси, как всегда, просидела всю ночь у своего телескопа и теперь дрыхнет без задних ног, — она употребила именно это простонародное выражение. — Она выходит только к обеду.