Из жизни насекомых и людей

— Этот дневник попал ко мне в руки из сгоревшей квартиры, в которой нетронутые огнем остались лишь старый холодильник и кастрюля с компотом, стоявшая на подоконнике. Хозяин жилища сейчас проходит курс реабилитации в нашей клинике для душевнобольных, где его, с помощью бюджетных таблеток и высокого напряжения, пытаются вернуть в мир песен Надежды Кадышевой и передач Малахова. Но, случай, скажу я вам, коллеги, очень сложный. Возможно, обгорелые страницы этой тетради, прольют свет на историю болезни пациента, так что прошу вашего внимания. Я зачту вам ее:

**

Запись первая

Я решил, как встарь, вести дневник. Да-да, именно дневник, в бумажной, толстой тетрадке, делая записи авторучкой, а не набивая буквы на клавиатуре, доверяя их сохранность ящику с жужащим вентилятором или непонятному «облаку», придуманному потомками убийц индейцев и эмигрантами из самой счастливой страны на свете. Поэтому — только проверенный веками носитель. 

Сегодня я въехал в собственное жилье, за что спасибо моей любимой бабушке Маше. Она всегда говорила: «Вот, сдохну, Санечка, останутся тебе мои хоромы. Только ты обещай, что похоронишь меня как положено. Чтобы мне не стыдно было в гробу лежать и соседям в глаза смотреть». Ну, конечно же я пообещал. И сделал. И совсем не из-за «хором», на первом этаже двухэтажного дома, построенного пленными немцами. А, исключительно, из уважения и любви к усопшей. Провели бабу Машу в последний путь, как полагается — обмыв, отпев и отпив. По истечению сорока дней, я поставил на могилке бабули оградку, спизженную с заброшенной клумбы у Дворца Культуры, подкрасил крест, начинающий выцветать на солнце, подал нотариусу завещание и вселился в законное жилье. Квартира встретила меня скрипом половиц, шуршанием пожелтевших обоев и, раскачивающейся от шагов соседей сверху, люстрой с тысячей «висюлек».

Запись вторая

Люстра больше не раскачивается. Она херакнулась, брызнув фонтаном стекла в разные стороны, во время празднования юбилея соседки. Сто двадцать кило тети Симы решили исполнить микс из «барыни» и электро-свинга. Все в этом мире имеет запас прочности. Даже деревянные перекрытия уложенные пленными «гансами» под присмотром бдительного эмгэбэшника из Рязани. Сима Никитишна сделала шпагат а-ля Настя Волочкова. Потолочный брус хрустнул в унисон с ее коленями. Ржавые шурупы, державшие чехословацкий хрусталь, выскочили из подгнившего дерева. Провода сверкнули коротким замыканием и я пошел на второй этаж поздравить юбиляршу. Как следует поругаться не удалось. Помешало игривое настроение хозяйки квартиры, один «штрафной» и три примерительных стакана «балдейки», сносящей с ног и более крепких «скандалистов» чем я. 

 

Запись третья

За стеной появился сосед-квартирант. Улыбчивый таджик уходил рано. Возвращался поздно. Вел себя тихо. Через три дня, улыбчивых таджиков стало двое. Еще через неделю — четверо. Через две, я, куря у подъезда, восемь раз ответил «алейкум ассалам» выходящим квартирантам. Странно, что они размножались без женщин. Из вытяжки стало постоянно пахнуть пловом и носками, а по вечерам, из-за стены, не прекращался шум сливаемой в туалете воды. В остальном все было тихо и пристойно. Спустя месяц в квартиру, с другой стороны от моей, заселилась семейная пара из жизнерадостного киргиза и узбечки с четырехлетней девочкой поющей песню про Синий Трактор на трех языках. Кроме того, они наверняка при пересечении границы, поклялись разговаривать по телефону только по громкой связи и с громкостью не менее восьмидесяти децибел, о чем и подписали соответствующие документы, возможно даже кровью. Когда я выучил слова веселой песенки на киргизском и узбекском и запомнил всех родственников соседей, числом не менее сотни, по именам, то, встретив их на улице, предупредил, что если звук этого «радио» и переговорного пункта не приглушится, я познакомлю их со своими наголо бритыми друзьями, предпочитающими обувь от доктора Мартинса с красными шнурками. Как ни странно, соседи были в курсе нюансов субкультур, нашей страны, хотя в целом и путались в основных исторических и культурных аспектах. Поэтому, на какое-то время, концерты будущей звезды «Голоса Азии» прекратились, а я смог наслаждаться чечеткой тети Симы под дружный храп восьмерых таджиков. К счастью геометрическая прогрессия их размножения остановилась.

Запись третья

Как-то, посмотрев на себя в зеркало я увидел странные красные пятна на своем теле. Поначалу я не придал этому значение. Открытые окна, первый этаж и постоянно подтапливаемый подвал сделали главными подозреваемыми комаров. Через неделю пятен стало больше, несмотря на новые москитные сетки. Последняя, случайная половая связь у меня была полгода назад. Неслучайная — год. Недавно я пытался закадрить Вальку с Азотного. Валентина была топовой давалкой. Внешность у нее, конечно на любителя. Бродячие суки расценивали Валю, как конкурентку и начинали выть и лаять, когда она выходила из дома. Она была безотказна, как русская «трехлинейка» и если вдруг кому-то не давала, то на этом человеке ставили клеймо конченого ушлепана. Мне Валентина не дала. Пришлось продолжить регулировать сексуальные желания с помощью рук и специализированных сайтов. Руки я тщательно мыл и до и после, так что половое происхождение моей сыпи исключалось. Шли дни. Я уже собрался идти сдаваться к дерматологу, как вдруг...

 

Запись четвертая

Я увидел его случайно. Пошел ночью в туалет и почувствовал как кто-то ползет по моей шее. Провел рукой и поймал эту маленькую тварь. Нет. Не зеленого человечка. Гугл поиск по фото дал однозначный ответ — клоп!

 

Запись пятая

Спать в ту ночь я ушел на кухню. Утром, развернув диван к себе спинкой, я охренел. Передо мной открылся портал в мир клопов. Их было больше чем таджиков в соседней квартире... Таджиков, сука! Главные подозреваемые! Я выловил одного из них на улице. Прижал к информационному щиту, и строго спросил:

— Клопы есть?

— Биль, но мы их травиль.

— Травиль, блядь! Чем? Насваем угощали?

— Зачем насвай? Станция санитарный вызываль. В маска все приходиль. Дым из ящика пердеть. Клоп сдох весь.

— Хер ты угадал, зема. Не сдох, а переехал ко мне. Пошли смотреть, как вы их «травиль»...

Восемь матрасов лежали в комнате по углам и у стен. Еще три — на кухне. Все таки их становится больше, отметил я про себя. Два стула. Несколько зарядок со спутанными проводами. Я брезгливо отодвинул один из матрасов. Включил фонарик на телефоне и опустился на колени. Весь пол был усеян трупами насекомых. 

Дальнейшая беседа была бессмысленна. Вечером к ним пришел участковый. Проверил документы. Хищно улыбнулся и вызвал наряд. Больше я их не видел, но зато моя жизнь превратилась в филиал ада и диснейленда.

Запись пятая

Диван выносил по частям. Клопы отказались помогать и, разбежавшись по углам, смотрели на меня осуждающе. Потом я притащил пылесос с водяным фильтром и тщательно пропылесосил всю комнату от пола до потолка. Сбегал в хозяйственный магазин. Купил какой-то жидкости, обещающей смерть всему живому и неполезному размером не крупнее таракана. Залил ее в щели полов и плинтусов. Проветрил квартиру. Разложил кресло-кровать и лег спать. Через несколько дней на дорожках полосатой простыни я увидел забег паразитов. Первым к финишу пришел бегун с восьмой дорожки. Креслом пришлось тоже пожертвовать. Так же как и старым шкафом, двумя коврами, стульями и подшивкой журнала «Вокруг Света» за двадцать лет.

 

Запись шестая

Шел четвертый месяц борьбы с незваными квартирантами. Все, что можно было выкинуть без сожаления, я выкинул. Ободрал обои со стен. Замазал щели в полу. Стал знатоком жизни, поведения и размножения клопов. Я купил парогенератор и устраивал им баню каждую неделю — клопы парились, купались и чистые бегали еще шустрее. Приобрел генератор холода — они закаливались, становились здоровее и у них улучшался аппетит. Покупал различную отраву: «Клопомор» — им понравился и они возвращались за добавкой; карандаши и мелки — клопы рисовали комиксы сделав из пустых спичечных коробков мольберты; порошок «Смерть насекомым» — маленькие твари кувыркались в нем словно в снегу, лепили снежную бабу и играли в снежки; «Киллер», гель, гарантирующий «мгновенную клопинную смерть в муках и корчах, абсолютно безопасен для человека, имеет приятный запах зеленых яблок» — клопы щелками челюстями и просили ещё. 

Я достал из гаража старую металлическую кровать и поставил ее посередине комнаты ножками в ловушки для клопов. Картинка с рекламной листовки ловушек обещала следующее развитие событий: бодрый и веселый клоп бегает по комнате в поисках, кого бы укусить. Подбегает к ловушке и начинает задорно ее штурмовать. И вот он на вершине и готов уже перелезть на кровать, как вдруг срывается вниз, словно в узкое ущелье, и не может снова забраться вверх по причине гладкости внутренних стенок ловушки. В итоге при отсутствии еды, развлечений и половой жизни, маленький кровопийца издыхает от тоски и его душа занимает свое законное место в аду для насекомых. История в картинках мне понравилась. Я даже скопировал ее в нескольких экземплярах и развесил по стенам для устрашения клопов. И несколько дней спал спокойно. Ловушки пополнялись добычей. Следы от укусов исчезали. Я готов был праздновать промежуточную победу. Но, в одну лунную ночь, возвращаясь из туалета, я увидел картину достойную главы в книге популяризатора энтомологии, Жан Анри Фабра. Маленькие сволочи вступили в сговор с трудолюбивыми гастарбайтерами мира насекомых, муравьями. Один из муравьев, прибежал к ловушке, осмотрел ее с видом прораба, и то ли посоветовавшись с парой подошедших клопов, то ли договорившись с ними о плате, ушустрил в сторону плинтуса. Через пять минут оттуда начали набегать толпы трудолюбивых, продажных мурах, тянувших соломинки, палочки, листики и прочий хлам. Не успел я оглянуться, как через пропасть ловушки был переброшен мост, налажена переправа и первые штурмовики вступили на матрас. Я выкинул ловушки заменив их стеклянными банками, налив в одну — уксус, в другую — соляную кислоту, в третью — спирт и в четвертую — просто воду. 

Дальше все было, как писал в свое время господин Ершов, только вместо: «бух в котел и там сварился» получалось: «...и в котел тотчас нырнул. Тут в другой, там в третий тоже и такой он стал пригожий, что ни в сказке не сказать, ни пером не описать». Сука! Не описать — вот уж точнее не скажешь! Да эти препятствия только заводили маленьких ублюдков и возбуждали в них дух соперничества. Они взбирались на края банок и словно спартанцы кидались в пучину. Там, наиболее подготовленные из них, форсировали препятствие, взбирались на ножку кровати, отряхивались и шли на запах добычи. Естественно слабые погибали и, соответственно, меня грызли самые мощные и физически развитые особи. Кроме того, тех клопов, кто искупался в спирте, явно мучал сушняк, и они пили мою кровь особенно жадно. Мне даже казалось, что я слышу, как они кряхтят и прихлебывают, словно алкаши на кухне у бутылька с рассолом. Когда одна из банок лопнула и кислота растеклась по полу, вздув двадцать слоев краски, я решил изменить тактику.

 

Запись седьмая

К черту ловушки, решил я, и выкинул кровать с разъеденными кислотой ножками. Буду ловить на живца. В магазине был приобретен рулон стрейч пленки. Матрас я положил на середину комнаты. Вокруг, словно Хома Брут, очертил двадцать кругов новым средством, гарантирующим «смерть клопов от обезвоживания». Насыпал валы из порошка. Сам же замотался в ленту, как посылка из «Алиэкспресса», на руки натянул медицинские перчатки. На голову — противогаз, купленный на блошином рынке. Положил поближе фонарик. Выключил свет и стал ждать. Мою линию Маннергейма клопы преодолели стремительным броском и замерли перед матрасом. Тут они немного притормозили, нарвавшись на защиту из пленки и собрались в кучу для перегруппировки. На то, что клопы прямо сейчас начнут высыхать, подобно худеющему герою Стивена Кинга, было непохоже. Обезвоживание наступало у меня. Пот тек по лицу под маской противогаза. Дышать было трудно. Я содрал ее с головы и посветил фонариком вокруг. Клопы шли в атаку, словно сарацины на рыцарские замки. Первые пробивали своими телами валы из чудо-порошка. За ними шли те кто покрупнее, расширяя проломы, в которые уже вливались остальные участники штурма. Я взглянул на потолок и увидел с десяток десантников, готовых сигануть мне на голову и примерно столько же, аккуратно спускающихся вниз на предоставленной пауками паутине. Я сделал неутешительный вывод, что среди насекомых у человека нет друзей и на эту ночь выбросил белый флаг.

 

Запись восьмая

Химия проигрывала и я решил обратиться к народным средствам. В квартире запахло разнотравьем, дегтем и навозом. К клопам присоединились огромные волосатые гусеницы, клещи и маленькие, странные личинки.

 

Запись девятая

Из личинок вылупились огромные летающие жуки. Они вступили в альянс с клопами и перевозили их на себе небольшими группами, словно лоукостеры. Однажды я увидел жука, с десятком клопом на спине, влетающего в открытую форточку и понял, что открылись международные рейсы из других квартир и домов.

 

Запись десятая

Очень умный блогер мамой клялся что ему помогла старая, добрая вьетнамская звездочка. Я где-то видел такую в буфете, надо попробовать.

 

Запись одиннадцатая

Вы знаете, что дьявол изобрел две вещи — пододеяльник с маленькой прорезью сбоку и вьетнамскую звездочку. Сука! Я так и не смог ее открыть! Поставил блогеру дизлайк и написал в комментариях под роликом, что он пидорас.

 

Запись двенадцатая

Распилил «звездочку» ножовкой. Намазался ей. Понял что ни у меня ни у клопов не будет насморка. В остальном ничего не изменилось. 

Продублировал слово «пидорас» на странице умного блогера.

 

Запись тринадцатая

Поехал в деревню к специально обученной бабке, которая, как говорили, может заговорами и отварами изгнать из дома хоть клопа, хоть загостившующую тещу. Картина жилища сгорбленной бабули, живущей на опушке леса, в ветхой избушке с черным котом и летучими мышами под потолком разбилась об вид трехэтажного особняка, покрытого финской металлочерепицей и алабая, готового разорвать любого, кто косо посмотрит на хозяйку. Я уехал от бабы Лиды с опустевшим карманом, заговором, нацарапанном на бересте, пучком веток и бутылью, вонючего отвара. Ровно в полночь, по полученной инструкции, я встал спиной к окну и, окунув ветки в отвар, начал окроплять стены, завывая и приговаривая: «Клоп кровь сосущий, сна лишающий, уйди за дверь, в Париж, Москву, Тверь. В Калугу, где нет у меня друга. За реку — в Ульяновск, за горы — в Челябинск. Уйди к неграм в Нью Йорк, к китайцам во Владивосток. Живи где угодно в мире, только не в моей квартире». Я закончил чтение. Щелкнул выключателем и осмотрелся. Клопы сидели на стенах и с интересом наблюдали за представлением. Мне показалось, что кто-то из самых смышленых даже конспектировал названия городов. Мое выступление им понравилось. В следующий вечер на шоу собралось в два раза больше насекомых. Некоторые из них держали в лапках маленькие цветочки. Овации. Занавес...

 

Запись четырнадцатая

Я вспомнил про друга детства, Володю. Когда я видел его в последний раз, он выходил из подвала соседнего дома в маске и с пучком дохлых крыс в руках. Работал он в санэпидемстанции и наконец-то нашел свое призвание. До того, как его взяли штатным отравителем, Вова пытался устроится в несколько компаний на должности от грузчика, до заместителя директора по производственным вопросам. Почему-то его не брали. Володя утверждал, что эти пидоры-эйчары ни хрена не шарят в кадрах. Я же, предполагал, что если на простой вопрос «Какую зарплату вы хотели бы получать?», отвечать — «Тебя не должно это ебать, идиотина», то шанс на то что тебя выпиздят с собеседования, даже не обещая перезвонить, выше раз в сто, чем вариант с получением должности. Так или иначе, сейчас Володя, был грозой грызунов и паразитов района и мог бы быть мне полезен.

 

Запись пятнадцатая

Неделю я жил на съемной квартире. В моей, Володя устроил клопиный геноцид. Он заполнял квартиру газом. Нагревал ее до высоких температур тепловой пушкой. Заливал по щиколотку какой-то вырвиглазной жидкостью. Облучал радиацией и включал ультразвук. Поющая девочка за стеной онемела, ее родители поседели, а у тети Симы отнялись ноги и теперь она не танцевала у меня над головой. Это было хорошо.

Несколько клопов, пережидающих клопиный Бхопал у меня в сумке, были со мной согласны. Зачем им конкуренция в виде других раздражителей…

 

Запись шестнадцатая

Через две недели три десятка беженцев из моей сумки снова превратились в орду. Володя сказал, что есть последний, дедовский способ – керосин.

 

Запись семнадцатая

Я все очень тщательно залил керосином. Ни оставил ни одного сантиметра площади. Влил в каждую щель. Для верности даже в унитаз и в мойку. Сверху, плеснул бензина. И немного ацетона. Сейчас перекурю и обработаю ванную…

**

Профессор Леонтьев захлопнул тетрадь и вопросительно посмотрел на коллег. Аудитория зашумела:

— Это просто энтомологическое persecutio!

— Интереснейший случай. Похоже на паранойю, развившуюся на почве детских страхов.

— Ничего необычного. Просто гипертрофированная инсектофобия.

— Нет-нет! Это уникальный случай. Тут скорее не страх, а напротив — огромная целеустремленность и терпение на пути к достижению цели. И, к сожалению, полное эмоциональное выгорание, на фоне такой вот межвидовой борьбы.

Профессор поднял руку, призывая всех к тишине:

— Завтра, коллеги, я жду ваших предложений, по формам и видам лечения нашего пациента. Я же, в свою очередь, перечитаю этот дневник еще раз дома. Мне кажется мы упускаем что-то важное... А сейчас консилиум закрыт. Всего хорошего, уважаемые.

Он положил тетрадку во внутренний карман пиджака и покинул собрание. Несколько клопов вылезли из переплета дневника и принюхались. Пахло хорошим парфюмом, дорогим табаком и новой, трехкомнатной квартирой…