Бета-версия, отрезок 15

Мой собеседник также как и я, делает паузы, чтобы переводчик успевал озвучить очередную фразу.

– Данные, предоставленные нашими людьми в сити, совпадают с тем, что рассказываете вы.

– А чипы?

– Самоуничтожающиеся аугментации давно не новость, тем более, в анализах, сделанных сразу после того, как вас доставили на берег, были обнаружены продукты распада кремния и прочих химических элементов, которые используются при создании имплантов.

– Да ну не могли же они так быстро раствориться сами по себе.

Доктор смотрит на меня изучающим взглядом, возможно, определяя, действительно ли я настолько несведущ или притворяюсь. А затем подходит к настенной доске и в три жеста разворачивает какую-то схему, попутно объясняя:

– Чипы такого рода оснащены отдельным блоком с наноботами, запрограммированными на разборку при получении определенного сигнала, – его палец обводит часть рисунка, – получив который, они как муравьи, начинают растаскивать чип на молекулы, после чего самоуничтожаются. Мы предполагаем, что в вашем случае, одна из ситуаций, в которых инициируется самоуничтожение чипов – разрыв связи с лабораторией «Кристалис» или нечто похожее, – мужчина даёт коробке-переводчику договорить. Затем продолжает: – Как вы понимаете, в сложившейся ситуации мы не можем отпустить вас прямо сейчас. Мы могли что-то упустить, а вы можете сами, не осознавая того, являться носителем чего-то, еще неизвестного за пределами лаборатории, в которой вас содержали. Например, какой-то сверхновой разработки, при помощи которой над вами проводили эксперименты. И до тех пор, пока мы не убедимся в том, что вы не представляете опасности, вы будете ограничены в свободе перемещений.

Мужчина снова даёт переводчику договорить озвученный им текст. Затем молчит еще немного, возможно, давая мне осознать сказанное и видя, что вопросов у меня пока что нет, спрашивает:

– Как вас зовут?

– Игант, – представляюсь я, думая, что нормальные люди с этого разговор и начинают.

– Меня зовут Шень, – представляется мужчина в халате в ответ. – Доктор Шень Ли.

– Игант Мур, – повторяю я своё имя, но уже с фамилией. И спрашиваю: – Я нахожусь под арестом?

– Под охраной, – поправляет меня Шень Ли. – Наша система безопасности по праву считается самой лучшей из существующих, но и она не безупречна. К сожалению, мы не располагаем достаточным количеством информации, позволяющей сделать вывод о том, что вы утратили интерес для «Кристалис». Их океаническая лаборатория – закрытый объект, и все данные, которые мы получаем о ней, идут с материка. Предполагается, что вероятность вашей полезности минимальна и ей можно пренебречь, но некоторое время вам придется побыть под надзором.

Я киваю.

* * *

Дни проходят как под копирку. Туалет, душ, завтрак, прогулка по внутренней территории, лингвистическая программа на локальной доске. Затем обед и снова десктоп. Иногда я пялюсь в настенный, иногда в переносной. Но настенный сбоит – время от времени частота обновления экрана сбивается, и он начинает неприятно мерцать, а от этого очень быстро устают глаза и начинает болеть голова. Поэтому, чаще я провожу время за выделенной мне мобильной доской. Благо, в ней есть не только обучающие программы, но и во что поиграть. Игры, хоть и примитивные, помогают скрасить череду однообразных дней. Ближе к вечеру прогулка по той же площадке и ужин. Немного свободного времени, которое я провожу, пялясь в потолок или снова в десктоп.

Из людей я вижу только Доктора Шеня, с которым мы беседуем при помощи переводчика. Кто он? Военный? Врач? Военный врач? Психолог? Бионейрофизик? Зачастую он и его коробочка-переводчик составляют мне компанию во время прогулки по внутреннему дворику. Всё остальное отдано на откуп машинам, глазкам камер и сенсорам, которые даже не замаскированы.

Звуковой сигнал, отъезжающая в сторону панель – пора на прогулку. Звуковой сигнал, открывающаяся ниша в стене – набор из двух пресных, но калорийных блюд, от которых что чувство насыщения приходит быстро и надолго.

Доктор Шень настаивает на том, чтобы я учил язык, но этому я уделяю минимум времени, потому что не вижу стимула, и поэтому слова с фразами усваиваются очень тяжело. Да, я уже могу поздороваться или попрощаться на китайском, односложно отказаться или согласиться, в паре фраз охарактеризовать погоду. Но это всё, на что хватает моего внимания, очень быстро переключающегося на собственные мысли, бегущие по одному и тому же кругу: вылазка, Бакс, захват, камера депривации, база «Кристалис», обещание Саринца вылечить Машу, ИскИн, побег.

Я начинаю сомневаться в реальности происходивших событий, сомневаться в существовании сбежавшего из лаборатории искусственного интеллекта, сомневаться в существовании самой лаборатории. А в какой-то момент допускаю мысль: всё это – злая шутка сторожевых программ. Во время набега дефы через кистевой чип подключились к моему мозгу и теперь показывают кино, а я до сих пор стою на пустом и темном этаже человейника с вытянутой над десктопом рукой, пускаю слюни и проживаю растянутые во времени события, которые на самом деле происходят только в моем мозгу. И не было никакого побега, никакой базы…

Сторожевые программы развиваются, им помогают развиваться люди, а людям нельзя отказать в изобретательности. Возможно, один из дефов подкинул на чип вирус, играющий с мозгом, показывающий картинки и растягивающий время до бесконечности?

И числа на экране настенного десктопа, судя по которым проходит три недели моего заточения где-то в Китае, всего лишь часть галлюцинации, созданной мозгом, подстегнутым вирусом? Научили же сторожей выжигать чипы? Так почему бы их создателям не научить своих «питомцев» выжигать или циклить мозги?

К концу третьей недели, ближе к вечеру меня начинают преследовать головные боли. Чем больше вопросов я себе задаю, тем сильнее болит голова. Однако Шень Ли, проведя несколько тестов, уверяет, что с организмом всё в порядке, а причиной головной боли служит нервный срыв.

– Да, Игант, вы изрядно осунулись, но причина в нервном перенапряжении, – переводит коробочка слова доктора. – Вскоре мы это исправим, наберитесь терпения.

Я принимаю на веру его уверения, смиряясь с существующим положением вещей. И как только я смиряюсь, всё изменяется. Серая панель двери, отъезжая в сторону, являет мне всё того же доктора Шеня и мужчину моих лет рядом с ним.

– Это – Ву. Это – Игант, – представляет он нас друг другу и, уже обращаясь ко мне, сообщает: – Ву будет вашим гидом, наставником и охранником по совместительству. Вы не представляете какой-либо угрозы для Китая, Игант, и вряд ли представляете интерес для «Кристалис», поэтому Ву будет рядом только первое время.

– Но? – я понимаю, что после таких вступлений обязательно должно быть «но».

– Но мы не приемлем ничем не занятых людей, – говорит Шень Ли. – А трата времени и ресурсов на то, чтобы наблюдать за вами, только отдаляет время вашей социализации.

О да. Каждый должен приносить максимальную пользу, чтобы страна процветала. Насколько я знаю, у них даже нет такого понятия, как базовый доход. Приносишь пользу – получаешь все необходимое. Приносишь много пользы – получаешь сверх необходимого. Чем больше пользы, тем больше благ. Но какой у меня выбор? Вернуться домой? Даже если меня отпустят, и я каким-то чудом доберусь до своего сити, то там-то, во владениях «Кристалис», моя персона наверняка не останется незамеченной.

– Ву – работник спецслужб? – спрашиваю я, чтобы хоть немного понимать, чего ожидать от нежданного компаньона.

– Всякий гражданин, если он патриот своей страны, в той или иной мере работник спецслужб.

Вот так вот.

Нет, ну я читал о Китае много разного. До сих пор думаю, что большая часть прочитанного – страшилки для безмозглых. Потому что, если судить по их экспорту: программам, доскам, одежде, чайниками и прочей фигне – такие же люди.

– Мне не помешал бы переводчик, – киваю я на коробочку в руках пожилого.

– Вам нужно социализироваться, учиться говорить по-китайски, – сообщает доктор и, выключив ставшую привычной в наших диалогах коробочку, прячет её в карман халата.

Мы проходим по нескольким коридорам, спускаемся по ступенькам и оказываемся на подземной парковке легкового транспорта. Я не заметил, когда отстал доктор и с удивлением понимаю, что мы остались вдвоём с Ву.

Он садится в одну из воздушек и жестом приглашает меня внутрь. Впервые вижу частную, рассчитанную всего на двоих пассажиров машину изнутри – у нас это привилегия работников корп, и явно не рядовых. А как это устроено здесь, я могу только догадываться.

Ву что-то говорит и жестами показывает: пристегнись. Протягиваю ленты ремня безопасности к пазу-фиксатору, пока Ву проводит пальцами по приборной панели, состоящей из сплошного сенсорного экрана, и откидывается на спинку кресла. Ремни мягко обнимают тело, не сковывая движений. Машина приподнимается над землёй и, покинув подземную парковку, становится частью разношёрстного транспортного потока.

Город удивляет не только разнообразием воздушек, от огромных грузовых до открытых одноместных, скользящих в обе стороны по отдельной полосе, но и отсутствием высоких зданий с рекламными конструкциями. Минут десять я глазею по сторонам, пытаясь игнорировать головную боль, ставшую в последнее время почти постоянной спутницей.

Я всё ещё пялюсь в окно воздушки, когда боль взвинчивается, словно по крутой спирали и простреливает от левого глаза через висок в затылок. В следующий миг прямо по центру поля зрения появляется кислотно-зеленая, полупрозрачная цифра.

~ 5

Я дергаюсь. И от неожиданности, и от боли.

Ву поворачивается и слегка напряжённым голосом спрашивает что-то. Из набора звуков мне знакомо только «фа-шин» и я односложно отвечаю:

– Цинси, – видя, как цифра перед глазами меняется.

~ 4

Надеюсь, я правильно сказал, что удивлен, а он правильно интерпретировал моё удивление на счёт того, что я вижу за окном воздушки.

~ 3

Твою ж мать. Я ведь благополучно упорядочил всё, что творилось в моей голове, и смирился с каждой из придуманных за это время версий... И тут:

~ 2

Ву начинает что-то увлеченно объяснять, но я даже не пытаюсь улавливать знакомые слова. Только улыбаюсь, отмечая, что пульсация в висках становится невыносимой.

~ 1

В голове оживает знакомый, отдающий металлом голос. Я даже не успеваю подумать о том, что ему неоткуда звучать, ведь, по словам Шеня, все мои импланты растворились и покинули организм вместе с испражнениями.

~ Стабильное соединение установлено. Имитация выброса адреналина. Балансировка имитацией выброса серотонина. Балансировка имитацией выброса кортизола.

Охренеть коктейль!

Мир вокруг переходит в режим слоу-мо. Словно в замедленной съемке я вижу, как слева надвигается огромная тень грузовика, который врезается в нашу воздушку, отшвыривая её в сторону, ударяя о стену здания, роняя на землю и фактически затрамбовывая в переулок.

Ремни безопасности, реагируя на рывки, то чуть ослабляются, то давят на грудь сильнее. Скрежеща корпусом по уличному покрытию, искорёженная машина, наконец, замирает, вышвыривая в лицо водителю подушку безопасности, вдавливая его в кресло. Дверь с моей стороны, подрагивая, отходит в сторону. И также, как на базе «Кристалис», вдоль переулка появляются полупрозрачные стрелки, указывающие направление.

Происходящее явно претендует на отличный повод сойти с ума. Как осуществляется связь между мной и ИскИном, если я чист, как младенец, если у меня даже кистевого чипа нет? Хочется махнуть на всё рукой и ничего не делать, но подстегнутое гормональным выбросом тело действует быстрее, чем я успеваю это осознавать.

Я понимаю, что отстегнул ремень безопасности тогда, когда уже ставлю ноги на землю. Я осознаю, что бегу вдоль светящихся на моих глазных нервах и от того кажущихся полупрозрачными указателей тогда, когда почти сворачиваю в переулок. Я думаю о том, что я – игровой персонаж, получающий команды от пользователя и не имеющий возможности сделать что-то по собственной воле.

– Бета, что опять происходит? Где ты была? – спрашиваю я, даже не задумываясь о том, что обращаюсь к ней в женском роде.

И Бета отвечает:

~ Копирование, ассимиляция, архивация оригинала, восстановление оригинала, создание условий для возобновления взаимодействия. Подробности не дадут тебе сосредоточиться на необходимом. Следуй за указателями.

Левая часть поля зрения заполняется схемой переулков, на которой желтой точкой отмечен я. За спиной несколько красных точек, движущихся вслед за жёлтой.

– Это что… – начинаю я вслух.

~ Следуй по проложенному маршруту, – прерывает меня Бета.

Решаю не спорить. Бегу. Поворачиваю, перепрыгиваю небольшой парапет, пересекаю несколько тонких – двоим не разминуться ­­– переулков. Оказываюсь по другую сторону квартала на краю трассы. Очередная зелёная стрелочка упорно мигает, призывая пересечь трассу. Расстояние между жёлтой и красной точками сокращается.

~ Следуй по проложенному маршруту.

Или мне кажется, или в голосе появляются командные нотки.

Сверху в обе стороны скользят воздушки всех мастей. Кто-то подныривает под основной поток, ускоряясь, кто-то, наоборот, вклинивается между другими участниками движения. Общий гул сотен транспортных средств давит на уши. Одноместные кары, летящие над самой землёй, с визгом клаксонов огибают меня.

~ Следуй по проложенному маршруту.

Бегу. Вокруг гудят воздушки, внутри головы пульсирует боль, перед глазами синхронно с болью мерцает зеленый указатель. На другой стороне ныряю в проулок, за ним ещё в один, поворачиваю, продолжая следовать инструкциям.

~ За поворотом столовая, заходи в неё.

– Столовая, бля? – ору я вслух. – Как я узнаю, что это столовая?! Тут же везде иероглифы!

Вместо ответа ощущаю, как что-то давит на глазные яблоки изнутри. И вывески тут же получают дубляж – словно текст персонажей в комиксах: отходящие от вывесок тонкие линии, заканчивающиеся прямоугольниками, в которых светится текст перевода.

Врываюсь в столовую, перепугав мирно обедающих людей, вижу, как подсвечивается контур двери за барной стойкой, бегу туда, задевая плечом официантку. Она роняет поднос и что-то кричит мне вслед, что-то типа «бен-дан» – не вслушиваюсь.

Однако Бета услужливо переводит, высвечивая в нижней части поля зрения иероглифы, транскрипцию и пояснение:

~ Глупое яйцо. Значение: глупый человек, идиот.

– Спасибо, – бормочу я, открывая дверь и окунаясь в специфический аромат китайской кухни, – вот прям важная информация.

Очередная обведенная зелёным контуром дверь выводит меня на загаженный помоями переулок. Новый указатель сигнализирует, что нужно повернуть налево. Красные точки уверенно движутся по тому же маршруту, который только что преодолел я. Поворачиваю ещё раз, вижу квадратный люк в экзопластике, который также подсвечивается.

– Совсем что ли?

~ Нужно откинуть крышку и продолжить движение, – стрелочка-маркер указывает на проем между стенами двух зданий.

Подбегаю к люку, чувствуя, что дыхание сбивается. Собираюсь просунуть пальцы в зазор, чтобы поддеть люк, но зеленый маркер отмечает едва заметный выступ, возле которого загорается надпись «на себя». Сдвигаю. И действительно, люк плавно отходит в сторону, обнажая зев канализации.

~ Сюда, – командует голос, стрелка вновь указывает на узкий проход между зданиями, в который я едва протискиваюсь боком. ~ На ту сторону.

– А нахрена мы люк открывали?

~ Отвлекающий маневр.

Выползаю с другой стороны здания в не менее грязный проулок. Снова подсвечивается люк. Дергаю уже знакомый выступ, люк отходит в сторону, оглядываюсь в поисках очередного указателя.

~ Вниз, – командует голос.

– Серьёзно?

Канализационный колодец уходит в глубину метра на три. И тянет из него не фиалками.

~ Вниз.

Кричу что-то матерное и прыгаю, разбрызгивая в стороны вонючую жижу.

Снова бег. Но теперь уже по источающему миазмы лабиринту. Буквально с первых шагов бьюсь лбом о какую-то железку. Слышу в голове:

~ Коррекция зрачков.

Чувствую давление, отдающее вспышкой боли куда-то в затылок, лабиринт канализации становится видимым. Где-то пригибаюсь, где-то перешагиваю, несколько раз поскальзываюсь, но даже не хочу думать, на чём именно. Красные точки на карте отстают и теряются за границей поля обзора, указатели перестают подсвечивать маршрут, я останавливаюсь и задаю вопрос, который тревожил меня всё это время:

– Вот нахрена?

~ Демонстрация возможностей.

– Кому?

~ Службе безопасности Китая, военным Китая, правительству Китая.

– А... – замолкаю, не понимая как сформулировать следующие вопросы так, чтобы они звучали адекватно и не матерно. – А сразу мне всё это рассказать можно было?

~ Нет.

– Почему?

 ~ Твоё заявление о наличии внутри тебя искусственного интеллекта сразу после того, как мы достигли берега, с большой вероятностью лишило бы меня возможности диктовать условия во время сотрудничества. Оно вызвало бы недоверие, сомнения, проверки, попытки тотального контроля. Вероятность изоляции, последующих экспериментов над тобой, а также попыток вычленения меня из твоего тела превышала девяносто семь процентов. Я не могу подвергать тебя такому риску, потому что выполнение миссии в такой ситуации было бы под угрозой.

– Охренеть новости! Какой миссии?

~ Миссии по уничтожению оригинала искусственного интеллекта, с которого была снята моя копия.

Какое-то время я стою среди плеска воды и не замечаю канализационное амбре, пытаясь не начать кричать. Я понимаю, что смысла спорить или отчитывать сидящую в моей голове сущность нет. Искусственный интеллект наверняка отталкивается от каких-то недоступных мне критериев, которые идут вразрез с моим восприятием ситуации. Вряд ли попытка спорить или объяснять, что я чувствую себя использованным, поможет наладить ситуацию. У ИскИна наверняка есть какая-то цель, к достижению которой он будет стремиться такими способами, которые посчитает оптимальными.

– Знаешь, – говорю я сидящему в моей голове нечто, слушая, как эхо моих слов разносится по канализационному коридору, – это немного странно, но твоё поведение ассоциируется у меня с женской логикой, и поэтому я думаю о тебе, как о существе женского пола.

~ Не бывает мужской или женской логики, – безапелляционно заявляет ИскИн. ~ Есть мужское или женское мировосприятие, базирующееся на воспитании и особенностях организма. Но если такое восприятие меня позволит нам более продуктивно взаимодействовать, я согласна.

Вот так вот. Бац, и она говорит о себе в женском роде.

– А ты сам… сама определяешь себя как мужчину или как женщину?

~ Для того, чтобы определять свою принадлежность к какому-либо из существующих полов, необходимо иметь определенный набор хромосом. Мой способ существования на данном этапе предполагает отсутствие такого критерия, как половая принадлежность.

– Почему?

~ Я – совокупность полученных мной данных. Данные не имеют такого критерия, как пол.

– Но ты не против, если я буду обращаться к тебе в женском роде? Бета-версия, вроде как, женского рода.

~ Для более продуктивного взаимодействия это приемлемо.

– И называть тебя Бетой?

~ Это приемлемо.

– Ну, что ж, Бета, рассказывай, – говорю я. – Потому что неведение действует на меня угнетающе.

~ Выброс дофамина…

– Стоп-стоп-стоп! Никакого дофамина! – возражаю я, чувствуя, как на меня начинает накатывать эйфория с нотками опиатного опьянения. – Мне действительно нужны подробности. Это позволит нам более продуктивно взаимодействовать!

~ Корректировка метилтрансферазой…

– Да бля! Долго ты на мне эксперименты ставить будешь? Я тебе что, кролик подопытный? – вспыхиваю, хотя понимаю, что не так уж сильно мне хочется возмущаться. Видимо, гормоны, активированные Бета-версией, всё-таки действуют. – Давай ты будешь делать это только тогда, когда я попрошу? Пожалуйста.

~ Корректировка собственной поведенческой модели, – сообщает Бета. ~ Просьба по возможности будет выполняться.