III

Немного повалявшись на кровати, я понял, что отсутствие гаджетов неминуемо должно возвратить к истокам. Что там Беглов говорил про библиотеку? Я должен помнить, как пользоваться услугами таких учреждений.
Библиотека Пансионата была непохожа на знакомые по студенческим временам ряды стеллажей с расставленными в алфавитном порядке классиками соцреализма под охраной неприятной тётки в розовой кофточке и очках с роговой оправой. Это, скорее, напоминало книжное собрание какой-то усадьбы или замка, где в высоких шкафах из морёного дерева хранились накопленные поколениями сокровища человеческой мысли. Освещение явно диссонировало со столовой. Тяжёлые гардины сохраняли приятный полумрак, позволявший прочитать название, но не напрягавший зрение и не раздражающий. Из шести столов с настольными лампами под зелёными, не поверите, абажурами занят был только один. За ним, склонившись над бумажными страницами, сидел пожилой мужчина с лупой в руках. Его седая чёлка свисала вниз, частично прикрывая правый глаз.
Ещё в школе библиотекарша довольно громко и внятно объяснила нашему первому «В», что в библиотеке главное – соблюдать тишину, поэтому я медленно пошёл вдоль шкафов, мягко ступая по ковровой дорожке. В глаза сразу бросилось отсутствие системы. Книги были расставлены не по алфавиту, не по жанрам и даже не по цвету обложки, они просто были. Дамский роман соседствовал с одним из томов энциклопедии, а карманное издание детектива в мягком переплёте – с учебником английского для начинающих. То есть, даже для того, чтобы убить время с помощью книги, нужно было сначала потратить время, чтобы её выбрать. Впрочем, учитывая специфику Пансионата, куда торопиться его обитателям?
- Что, молодой человек, частный случай проблемы выбора? - проскрипел негромкий голос со стороны столов.
- Да, впервые сталкиваюсь с библиотекой без каталога.
- Это ещё что… Вот, помню, ребёнком я бродил по развалинам Дома культуры, где книжки были не только перепутанными взрывом, но ещё и обгоревшими. Современная молодёжь не ценит вечных ценностей, простите старика за тавтологию. Вы читаете в своих приборах даже не книги, а их краткое содержание или смотрите фильмы, в которых от книг осталось только название. А для нас повредить или выбросить книгу было равносильно преступлению.
- Но цифровые носители удобнее бумажных, в моём телефоне легко поместится вся Советская Энциклопедия. И я в любой момент могу её заменить, например, собранием со…
- Перестаньте! – перебил меня старик. Представьте, что завтра вдруг начнётся война. Чем вы будете заряжать эти ваши телефоны? Или думаете, что электричество вечно? Вечно только человеческое знание. Ладно, ещё раз простите старика, я уже не всегда поспеваю за изменениями в массовом сознании. Вы же понимаете, что человечество тысячелетиями жило неизменным укладом, развиваясь почти незаметно и вдруг за каких-то сто лет лошадей заменили машины, свечи – электролампочки, а теперь вот всю библиотеку – светящийся экран. Я считаю себя довольно прогрессивным старикашкой, но вижу детей, которые лучше разбираются в технике, чем я с моей докторской степенью по техническим наукам. Да и, честно говоря, если бы я читал сейчас немецких философов, ещё можно было бы укорять молодёжь в невежестве, но ведь это… А вот угадайте, молодой человек, что я сейчас читаю. Готов поставить свой ужин против Вашего, что Вам это не удастся даже с третьей попытки. Ну-ка, ну-ка…
Везёт мне в последнее время на докторов наук.
- Ну что Вы, доктор, я даже не буду пытаться, вдруг и правда угадаю. Я же никогда себе не прощу, что оставил без ужина седовласого старца. Но Вы меня заинтриговали.
- Эххх… Вы лишаете мою жизнь остроты. В этом возрасте не так уж много источников адреналина. Разве что забыть о вечерних таблетках. Ладно, раз уж я всё равно завёл этот разговор, сознаюсь, - книга про индейцев. Один из тех авторов, что я нашёл тогда в разбомблённом клубе. Я помню, как жадно её читал, проглотил буквально за пару дней. И, знаете, сейчас она не менее увлекательна. Хотя накопленные за эти годы знания и меняют восприятие, но величие писателя в том, чтобы читатель не мог оторваться.
- Да ладно Вам, доктор, я сам, в некотором роде, писатель. Чтобы кто-то не мог оторваться, ему просто нужно не давать такой возможности. Писать по два-три абзаца, тогда чтиво не успеет надоесть.
- Вот. «Чти-и-иво». Этим литература и отличается от писанины в этих ваших твиттерах. Простите великодушно, если мой тон излишне назидателен. Несколько десятилетий преподавания юным оболтусам, некоторые из которых уже сами остепенённые преподаватели… Хе-хе… Лучше бы они были остепенившимися, - и старик сначала затрясся от смеха над собственной шуткой, а потом закашлялся. – Простите, здоровье, знаете ли, уже не то. Дыша на ладан, ухитряюсь кашлять. В общем, не обращайте внимания на менторские нотки. В мои планы совершенно не входит читать Вам нотации.
- Меня трудно удивить преподавателю, я тоже был оболтусом и застал старую школу, не заморачивайтесь, ведите себя, как Вам привычнее. В моей жизни не было дедушки и общение с пожилыми людьми для меня, в некоторой степени – замена тому, что я не сидел в своё время на коленках и не слушал интересные истории.
- Общение… Да, общение в определённый момент перестаёт быть интересным, если твой собеседник не умнее тебя. То есть разговор со студентом – тоже общение, но сначала к нему, а потом и ко всем остальным разговорам начинаешь относиться, как к работе – просто так нужно. Такая своеобразная профдеформация, наверное.
- Мне это должно польстить или сейчас – тоже работа?
- Хе! Подловили. Я Вас совершенно не знаю, поэтому заранее исхожу из того, что собеседник умён. А в наше время, когда, как я уже говорил, иной ребёнок может утереть нос профессору, трудно считать себя достаточно умным. Так я это всё к чему – писатели, хоть и не разбираются в интегралах, наделены свыше особым даром умения поддержать беседу. Не факт, что им это удаётся в реальной жизни, например – в разговоре с женой, но герой литературного произведения, как правило, не имеет с автором ничего общего. Это – отдельная личность с совершенно отдельным складом ума, пониманием жизни, отношением к людям и так далее. И вот в этом создании собственного мира писатель подобен Творцу, - тут он воздел горé перст указующий, чтобы я понял, что речь идёт о Том, Который с большой буквы. -Когда Господь вдохнул жизнь в Адама, Он предоставил ему возможность действовать и мыслить самостоятельно. Так и автор, создав персонаж, отпускает его в самостоятельную жизнь и дальше лишь описывает его мысли и действия.
- А как, простите, что перебиваю, степень доктора технических наук сочетается с креационизмом?
- Хе! Отлично сочетается, молодой человек. Изучив многие вещи вдоль и поперёк, в конце концов натыкаешься на кучу необъяснимых несостыковок, что и приводит, если не к религиозности, то к некоторому, скажем, неприятию теории эволюции. Не хочу навязывать своё мнение, поймите меня правильно, но после того, как мне пришла мысль о возможности сравнить писателя с Творцом, я понял, почему не могу смотреть на уничтожение книг – там, где кто-то видит гору макулатуры, я вижу пантеон. И прочие художники – скульпторы, живописцы, композиторы отличаются от литераторов именно отсутствием Божьей искры, потому что только из-под пера выходит полноценная, живущая своей жизнью личность. Но я уже замечаю признаки нетерпения, ожидания звонка, если хотите. Не буду Вас утомлять своим брюзжанием, спасибо, что дали возможность выговориться.
Старик смахнул со лба чёлку, взял лупу и вернулся к своим индейцам, а я решил, что выбрать, что почитать, смогу и завтра, сейчас остаться здесь означало бы вернуться к разговору, но профессор уже закончил сегодняшнюю лекцию, а мне нужно какое-то время, чтобы смириться с существованием такого взгляда на литературу. «Хе! – почему-то подумал я, - далёк ты от уровня Творца, что Рыбаков, что Фишкин. Из тебя и ангел-то хреновый».
Слегка оглушённый собственной оценкой уровня своей божественности, я увидел одни из настенных часов, которые явно указывали, что самое время поужинать.