Умение собирать карандаши (часть 1)

Лучший рассказчик на планете, честное слово — мой кум. Пишет он, правда, с трудом, волнуясь и высунув язык, и потом на видеокассете с фильмом Траволты появляется корявая надпись «Без литца». А вот байки плести под бутылочку — у него врождённое, особенно про детство и про армию. Скорее всего, там и научился. Чего стоит только история, как они с пацанами нашли немецкую бомбу в плавнях и пытались взорвать, за что потом дядя Вова отхлестал стеблями роз, вся задница в шипах была. Обхохочешься, правда? Или как они в армии с другом Джёрдочкой (кличка такая) махались в туалете с пятью сибиряками, поразбивали бляхами от ремней и головы, и раковины. Моя история не такая смешная, но тоже есть где улыбнуться. С чего бы начать… 

Когда приходишь в себя, то не сразу врубаешься, где это ты, какой сегодня день и какие у тебя были планы на вечер. Слой за слоем выстраиваются какие-то фрагменты, иные с явным налётом безумия. Но в таком состоянии поди разбери, который бред просто часть реальности, а какой и в самом деле мерещится. А если ещё к темноте сознания добавляется мрак из-за надвинутой на глаза чужой вязаной спортивной шапочки, наступает оцепенение. И опять из этой тьмы бьёт что-то тяжёлое, и опять отправляет в небытие.

Их было не меньше трёх. Двое оглушили в подъезде и поволокли в машину, вдобавок кто-то ещё был за рулём. После первого удара по затылку я малодушно отключился, но какие-то обрывки долетали. В частности, работающий двигатель автомобиля — почему-то я по звуку предположил, что это бежевая шестёрка, — и бледная физиономия седой старухи с первого этажа, которая безучастно пялилась сквозь тёмное окно.

Страшно? Ещё бы. Причём страх вовсе не такой, как в кошмарных снах или фильмах ужасов. Ведь кино-то, даже самое страшное, через полтора часа закончится. И понимание этого выручает. Даже кошмарный сон рано или поздно прекратится. А здесь всё обстояло по-другому. Я ведь не был каким-то героем, спецназовцем или хотя бы уголовником. Они-то привычны бродить над пропастью в скользких ботинках и готовы попасть в передрягу в любой миг и в самом неожиданном месте. А я ведь простой, наивный и доверчивый парень. Последнее время таких принято называть словом из трёх букв: лох. Из среднестатистической семьи рабочего и колхозницы, в школу ходил самую что ни на есть среднюю. Я б не удивился, если б меня звали Иван Петрович Сидоров. Кстати, первые секунды после возвращения в сознание я вспоминал своё имя в том числе. В общем, храбрецом или там силачом я не был. Самое крутое спортивное достижение — разряд по шахматам, и то третий, и то юношеский. Поэтому пребывал я на заднем сиденье машины в закономерном ступоре. Никто не знает, где я, и никто не поможет. Даже если родня кинется — никакая милиция не станет особо заморачиваться. Мало ли людей нынче пропадает. Чай, не времена застоя, чтобы из-за кажного поднимать на уши уважаемых людей в нерабочее время.

 

Конечно, иметь дело с большими деньгами, пусть и чужими, всегда рискованно. А я имел дело с большими деньгами ежедневно. В том числе по выходным и праздникам. Каждый рабочий день то и дело приоткрывались какие-то тёмные завесы и поддувало неприятным холодком. То блатная крыша приедет за своей долей. То бэхи облаву устроят. То наркоманы подкараулят ночного сторожа, пока он закрывает ворота на заднем дворе. Каждый рабочий день не давал расслабляться. А ведь каждый день был рабочим. В гастрономе не бывает выходных.

Не знаю, долго ли мы ехали. Постепенно я вспоминал, что произошло. Обычный маршрут: поздно вечером на своей тонированной восьмёрке от работы до автостоянки, дальше метров пятьсот к дому. Сегодня старый фонтан, несколько лет назад навсегда оставшийся без воды, в лунном свете почему-то выглядел зловеще. Гипсовые пионеры, взявшись за руки, застыли в хороводе, причём некоторые без головы. Проскочил мимо пионеров.  Потом через перекрёсток, там безопасно, обе дороги в таких рытвинах и колдобинах, что машины еле ползут, матерясь и потея. Зашёл в подъезд. В то время подъезды ещё не запирались на железные двери и кодовые замки. Я зашёл и побрёл себе по лестнице на второй этаж. Следом забежали два спортивных парня. Забежали как-то чересчур быстро и сосредоточенно. Удар по голове и всё. Когда немного пришёл в себя, даже пытался достать пистолет из-за пояса. Заметили моё шевеление, несколько раз жёстко припечатали. На глазах у меня уже была чёрная шапочка или что-то в этом роде. На всю физиономию, до подбородка. У них всё было заранее заготовлено.

— Что ищешь? — зло спросил кто-то слева-сверху.

— Пистолет! — честно и по возможности внятно произнёс я, снова попытавшись нашарить под курткой «Вальтер», заряженный усиленными дробовыми патронами. Впрочем, вряд ли я бы отважился пулять в пустоту. Не знаю, на что надеялся. То ли на какое-то взаимопонимание, то ли совсем затуманился рассудок, ну, в общем, ещё раз получил по голове. До чего ж неблагодарными бывают люди, — с досадой подумал я, снова теряя сознание. Когда очухался, невидимый голос меня предупредил:

— Слышь, давай без фокусов. Ты ж не Джекки Чан.

— То есть под финальные титры не будет нарезки с неудавшимися дублями? — попытался я повеселить своих мучителей, за что моментально отгрёб. А может, шутка получилась не самая удачная, что, наверное, простительно в такой необычной, мягко говоря, ситуации.

— Щас тебе будут финальные титры, — пообещал невидимый собеседник, и тут же исполнил обещание.

Развенчаем, кстати, некий миф. Что пистолет подмышкой обязательно спасёт от неприятностей. А нифига. Не станете ж вы палить в каждого спортивного парня, зашедшего за вами в подъезд. Да и не всегда успеете.

В гастрономе не бывает выходных. Все спокойные дни похожи друг на друга. Правда, спокойных дней не так уж много. Разумеется, директором продмага я стал недавно и неожиданно. Пару лет после университета преподавал в ВУЗе, это когда-то было почётно. Преподавал политэкономию в физкультурном институте. Да-да, самому было смешно. Как раз вот это всё начиналось: рыночная экономика, разруха, сломавшаяся в общаге канализация. Стойкий запах забитого клозета прочно ассоциировался с непонятными и пугающими историческими переменами. Аренда самой дешёвой квартирки в нашем мегаполисе обошлась мне в десять долларов за месяц – наверное, просто повезло. Тогда доллары только появились и были всемогущими. Только вот заплатить хозяину квартиры нужно было сразу за год вперёд, а зарплата преподавателя была в пересчёте карбованцев на деньги — пять баксов. Приходилось подрабатывать, где только можно, а по выходным ещё и приторговывать на толкучке. Опустив глаза и опасаясь не столько рэкета, сколько встречи со своими студентами.

Однажды один дальний родственник предложил мне управлять полуразрушенным помещением. Нужно было организовать ремонт, расставить оборудование, подобрать кадры и открыть торговую точку. Я согласился, не думая ни секунды. Торговля по инерции воспринималась уделом избранных. Где и как там брались деньги — я не знал. Но прикинул: если в обороте каждый день огромная инкассаторская сумка, может и мне чего перепадёт. Не сразу, но перепало. Несколько месяцев руководил ремонтом и собирательством огромной кучи бумажек с печатями и подписями. Бригадир по установке сигнализации, как только наше предприятие перечислило ему деньги за работу, вручил мне откат десять процентов. Двести долларов. Я вмиг почувствовал себя богачом.

 

Надо сказать, работу свою делал я действительно на совесть. Дальний родственник не ошибся. На открытии продмага было небольшое застолье, и шеф поделился историей из моего детства. Мне подарили набор цветных карандашей — не шесть и даже не двенадцать, а двадцать четыре разных оттенка, сложенных в коробку строго по гамме, от каждого охотника до фазана со всеми полу- и четверть-тонами.

— И вот прикинь: ты ещё считать не умеешь, но никогда не уйдёшь из комнаты, пока не соберёшь все до единого карандаша и не разложишь в коробку строго в нужном порядке!

Пожалуй, с тех пор ничего не изменилось. Я ничего не забывал, никогда не опаздывал. Только в этот злополучный день, который для меня закончился в тёмном подвале где-то у чёрта на куличках, с самого утра была какая-то необъяснимая рассеянность. И к вечеру по дороге домой не отпускало сознание, что я что-то упустил. Что-то важное. Что же? Вроде всё успел. Бессмысленные отчёты по кассовым аппаратам отвёз. Три машины с товаром принял. С грузчиком Васей разобрался. Правда, так и не получил от него заявление на увольнение. Инкассаторскую сумку сдал. В конце концов, организовал обычный рабочий день, который прошёл без сбоев. А это уже немало. Хоть и спешил на юбилей товарища — сделал всё, что нужно, и по времени уложился.

Я торопился на день рождения кума. Он простой, бесхитростный, надёжный и никогда не унывающий парень. Собраться должны были как раз самые настоящие друзья. А не такие, что появились у меня, как только у меня появились деньги. Все знали, что работаю я до восьми, а потом бегом домой за своими, вызвать такси, и к девяти вечера уже в спортзале на баскетбольной площадке. Традиция такая. И только к полуночи — за праздничным столом. Когда тебе двадцать семь, батарейки никогда не садятся.

Обычно двенадцатичасовой рабочий день мы делили напополам с заместительницей. Которую я самолично взял на работу, и потом жалел об этом. Единственным её преимуществом был возраст. Я-то ни черта не соображал в рознице, и мне шеф советовал найти опытного зама лет пятидесяти. Когда Тамара Тимофеевна переступила порог с фразой «Здравствуйте, мне пятьдесят лет» — всё было решено. Нелёгкие обязанности мы разделяли поровну, левые деньги тоже, а вот ответственность была полностью на мне.  Я же всё-таки главный, должны быть у меня какие-то преимущества.

В тот день мне нужно было оттарабанить от звонка до звонка. Когда я вернулся к полудню из налоговой, на заднем дворе стоял «газон» с минералкой, и водитель нервничал, ожидая разгрузки. Частенько, пока меня не было, Тамарка норовила напакостить. В моём гастрономе она неплохо устроилась и заколачивала денег побольше меня. Потому что подворовывала сверх тех скромных рамок, которые я пытался установить. Но как от неё избавиться, я не знал — Трудовой кодекс в то время был незыблем, и просто так уволить не получалось, а по своей воле она бы не ушла. Ошибок за свои три года директорства я делал много, и не знал, разгребу ли их когда-нибудь. Короче, фургон с минералкой сигналил, а грузчика не было. Я заглянул в склад с тарой: мертвенно бледный Вася валялся навзничь на ящиках. Оказалось, он просто дрыхнет после очередной ночной попойки. Вася был тот ещё персонаж. А других и не водилось в моём коллективе, который я неумело и наспех сколотил перед открытием. Вася здоровяк и силач, бывший машинист тепловоза. Через несколько лет после Чернобыля стал сильно сдавать, ещё и выпивать любил. Я его жалел и ненавидел одновременно. Каждый раз обещал уволить по статье, а каждая его смена и была очередным каждым разом. Что ж, снова мне разгружать самому. Напялил я фуфайку и по-быстрому помчался работать вместо Васи. Весь рабочий день был бегом. Когда выгрузка уже заканчивалась, во двор вкатился огромный чёрный мерседес.

Вышел плечистый бритый персонаж в тёмных очках — ну а кто ж ещё мог оттуда выйти. Не профессор же филологии и не инженер. Грозный амбал антенной огромного мобильного телефона ткнул в мою сторону: зови сюда директора. Я давно привык, что меня принимают здесь за кого угодно. Даже собственные подчинённые — чего уже ждать от таких высоких гостей. Тем временем широкоплечий услужливо открыл заднюю дверь, и оттуда ступил холёный дорого одетый дядечка в настоящей бобриковой шапке. Как у Брежнева на параде. Откуда ни возьмись нарисовалась Тамара Тимофеевна. У неё прям чутьё на всякую нечисть. «Свыня болото знайде», — как говорила моя деревенская бабушка.

Бобриковая шапка, разумеется, принял заместительницу за главную и пригласил её в мой же кабинет. Каков наглец. Я пожал плечами, закончил выгрузку, и пошёл переодеться перед поездкой в санстанцию. Бобриковая шапка возмутился: а ты кто такой и почему заходишь в кабинет директора без спроса? Зачарованная Тамара Тимофеевна начала что-то блеять, но я уже вышел. Сама потом расскажет, ещё и извинится. Она трепетала перед дородными зажиточными мужиками. «Что ж Вы заискиваете перед буржуями, — как-то за обедом упрекнул я её шутливо. — Вы же прошли почётную школу советской торговли!».

Обедать у нас в магазине было принято ежедневно, дружно и с выпивкой. Обедать в обеденный перерыв — тогда ещё сохранялся в магазинах этот пережиток. Всегда Люба-уборщица заранее шаманила над вкусными кушаньями из наших товарных остатков. За мои, разумеется, деньги. Я-то материально ответственный. Традицию выпивать символическую рюмочку мой коллектив, кажется, придумал намеренно. Продавцы надеялись, что таким макаром им будет проще подхимичивать у меня за спиной. В этот раз Люба жарила хека. Вкуснотища, как в школьной столовке. Магазин-то раньше тоже был столовкой, и нам достался ненужный цех с печами и духовками. Электричество в те годы по инерции стоило копейки, почему бы не сварганить горячий обед.

Грузчик Вася проспался и неуклюже пытался искупить свой утренний косяк. Ладно, — решил я, — за обедом не буду трогать, под вечер заставлю-таки написать заявление на увольнение, чтоб другим неповадно было. Так я себя утешал. Потому что ну совсем не получалось у меня быть строгим и жёстким. Вечером чуть было очередной раз не дрогнул. «Я ж Вам предан как собака, не прогоняйте. Кто меня такого возьмёт?» — виновато бурчал Вася. Но Тамара Тимофеевна подначивала: покажите характер, Вы директор или кто!

— Вася, пиши заявление на увольнение!

— Как писать-то?

— Пиши по собственному желанию! Хотя, по справедливости, тебя надо уволить по статье! — постарался я сказать как можно строже, и поскорее удалился.

Подвыпившая заместительница караулила в кабинете и снова завела свою шарманку: тут можно такие дела творить! Настоящие деньги зарабатывать! Я познакомлю с нужными людьми! «Чёрт бы тебя побрал, — подумал я. — Хватит уж, познакомила. Не знаю, как раззнакомиться теперь». Когда-то она приучила захаживать ко мне в гастроном одного своего мутного приятеля. У меня поначалу не хватило решимости его отшить, а потом тот вроде как прижился и почти что членом коллектива стал. У нас — и это безусловно моя очередная ошибка –— вообще все подряд чувствовали себя как дома. Светкин муж-водитель. Танькин муж — наглый и хитрый автоперекупщик. Даже Любкин сожитель, наркоман с двумя ходками. Единственный, кто вёл себя скромно и никогда не совал нос в наши рабочие вопросы — супруг Ольги Петровны, бывший командир воинской части. Мы как-то и не задумывались, насколько это непростой человек, и какую ответственную должность занимал ещё недавно. Как-то вдруг пропало уважение к людям в форме. Разогнали воинскую часть, и прибыли они с Ольгой Петровной из казахских степей в родной город. Однажды Тамара Тимофеевна всё-таки подловила меня на очередном застолье. «Вы такой солидный руководитель, давайте познакомлю Вас с серьёзными людьми!»

— Валяйте, — беспечно согласился я после очередной порции циничной лести напополам с поддельным коньяком.

Надо ли говорить, что благодаря такому знакомству я потом каждый месяц вынужден был отстёгивать этим серьёзным людям. А для этого значительно больше мутить в работе. Рискуя познакомиться ещё и с серьёзными людьми в погонах, которые и без того являлись чаще, чем мне бы хотелось. Но бандитов, конечно, в то время боялись больше. Да чего стоит один только случай с тремя отрезанными головами, которые подбросили некоему упрямому гражданину для убеждения. Прямо под дверь, в подъезд девятиэтажки, буквально напротив нашего гастронома.

В общем, в итоге в тот вечер меня выкрали незнакомые мне люди и методично дубасили непонятно за что. Впрочем, это до меня дошло не сразу. А когда дошло, я сделал ещё одно открытие. Неправда, что вся жизнь в такие мгновения мелькает перед глазами. Наоборот, была удивительная ясность и чёткость. И одна только мысль: ну вот и всё. Как же глупо. Как же мало. Двадцать семь лет всего. Но сначала, пока долго везли, связанного и побитого, вся эта история казалась ошибкой. Мерещилось, что вот-вот проснусь, и это окажется просто кошмарным сновидением. Или чьим-то весёлым розыгрышем. Только очень уж нешуточно избивали всю дорогу. Избивали, чтобы не рыпался. Да ведь я и не пытался.

Авто остановилось, двигатель заглушили и выволокли куда-то в темноту.

— Иди, — толкнули в спину. — По ступенькам вниз.

Я замешкался, с трудом собираясь с мыслями. Колени предательски подкашивались.

— Заходи давай, чего мнёшься, как вампир на подоконнике? — проскрипел откуда-то снизу пренеприятнейший голос. — Ты хоть понял, почему здесь оказался?

Здесь, в подвале, темнота перед глазами стала абсолютной. Минус двести семьдесят три фотона, или в чём там она измеряется. Закадровый голос продолжил:

— Знаешь, за что?

— Был бы ясновидящим, выиграл бы в спортлото и не работал, — почему-то решил отшутиться я.

— Тебе смешно? – удивился противный баритон, слегка шепелявя. И со всей дури звезданул мне по голове, аж искры посыпались. Потом ещё и ещё.

— Если каждую неудачную шутку положено сопровождать такими тумаками, почему Петросян до сих пор так хорошо выглядит? — пробурчал я в ответ. Тут же буквально почувствовал, как из тьмы мне в голову летит новый тяжеленный удар, но что-то его остановило. Один из них — увы, только один — даже подхихикнул в углу. Или чёрт знает где. Может, помещение было круглое. Может, это вообще была какая-то преисподняя. По крайней мере, если ад существует, он выглядит как-то наподобие.

— Так ты у нас юморист? — уточнил главный. — Ну-ну, расскажи шутку.

— А вы смеяться не будете?

Невидимый собеседник не понял моей жалкой иронии, и продолжил, нагнетая.

— Ну что, усёк, кому ты перешёл дорогу? — снова прошепелявил противный голос. И я вспомнил, что раньше уже слышал его. Ну да, это точно он!

Шепелявый продолжал допрос. Слов было куда меньше, чем оплеух и ударов ногами. А потом напялили на голову полиэтиленовый пакет и придушили. И вот же, ничего не мелькало в сознании, никакого калейдоскопа картинок с детства и по сей день в ускоренной перемотке. Была просто досада. Типа ну вот и всё?

Я снова вынужден был приходить в себя и вспоминать, что вообще стряслось. Почему я здесь? Кто мог иметь на меня зуб и навести бандитов? Да кто угодно. Хоть подружка продавщицы Иры из ломбарда — черти меня дёрнули покупать у неё золото на лом для массивного браслета. Вот и автомобильный барыга как-то нехорошо смотрел на меня, с плохо скрываемой злой завистью. Даже когда улыбался. Я слабо разбирался в людях, но догадывался, что добрый открытый человек улыбается открыто и по-доброму. А хитрый и жестокий даже улыбкой не замаскируется. Глаза выдадут. Кто ж ещё мог, и за что? — лихорадочно соображал я на холодном полу со связанными за спиной руками. Надеясь понять, как себя вести дальше, чтобы выбраться живым.

Моя бандитская крыша? Они были недовольны размером отступных, которые я исправно отстёгивал первого числа каждого месяца. Да и Тамара Тимофеевна вполне могла претендовать на моё место. Уж чего-чего, а подворовывать она наверняка умела мастерски и мечтала развернуться на всю катушку. Левый товар, завышение цен, пересортица, откаты от продавцов, которые безбожно обвешивают и обсчитывают «колупателей» — в торговле возможностей было много. Были бы колупатели. А они водились в достатке, за прилавками постоянно очередь. Невидимая пасть рынка ещё не сожрала их с потрохами и сбережениями.

— Ты платишь меньше всех! — постоянно укоряли меня четверо двухметровых гостей, то есть моя крыша.

— Так я ж не собственник, просто наёмный работник, — оправдывался я первого числа каждого месяца.

— Видали мы, в какой шубе твоя жена ходит. Вот посчитай, сколько ты нам даёшь, а ведь она в день больше на такси прокатывает!

Странная арифметика. Эти для аргументации дробят на бесконечно малые величины, а бэхи, когда устраивали налёт с обыском, наоборот, умножали на бесконечно большие. «Это если у тебя в неделю такая недостача, сколько ж ты наворовал за прошедшие три года?» Даже генеральный директор как-то обмолвился: видали, мол, в новой шубе твою жену. Моль бы её сожрала. Шубу, конечно. Вот и в подвале разговор перекочевал на щепетильную денежную тему. Мол, готовься отстегнуть нам денег за косяки твои. Да побольше, ибо грехи твои многочисленны. Шепелявый прохаживался около меня и давил:

— Что ж ты так лоханулся в подъезде? Сильный человек бы сопротивлялся, кричал в конце концов.

Что мне было ответить? Я лишь повёл бровью под чёрной шапочкой.

— Вы меня прямо пристыдили, — сострил я за секунду до очередной плюхи. Кстати, похитители-то со мной были только на ты. Совершенно ясно: некультурные люди.

— Где деньги?

Я по фильмам помнил, что так обычно спрашивают укравшего что-то у кого-то. А я что украл?

— Где деньги? — переводя дыхание между зуботычинами, снова спрашивал шепелявый. Он, видно, тоже начинал уставать.

— Чьи? – искренне спросил я, за что получил двойную порцию.

— Твои, тварь!

Пришлось даже оправдываться, что белая восьмёрка, за которой они следили, обошлась мне в пять тысяч долларов, это и были все мои накопления.

— А зачем у тебя решётки на окнах, если денег нет? — осведомился шепелявый.

— А как же? Сами понимаете, не те времена нынче, чтоб двери фанерные, а ключ под ковриком.

Впервые, кажется, аргумент подействовал. Последняя моя надежда — убедить похитителей в правдивости своих слов и отсутствии пачек с деньгами под матрасом. Врать я никогда не умел, но тут ведь и не надо было.

— А ещё пятьсот гривен из кармана в дороге забрали, вместе с золотым браслетом и пистолетом, — напомнил я и пожалел об этом. До меня дошло, что шепелявый главарь был не в курсе трофеев своих подручных. «Ну всё. Сейчас у них начнутся разборки между собой, а меня снова вырубят» — смекнул я и меня снова вырубили.