Воскресенье. Глава 2. Часть 3
Часы на мраморной башне в центре города пробили одиннадцать часов дня. Светило яркое июльское солнце, уже раскалив асфальт. Рыбный рынок Берегового уже открыли — близость границы и крупный водоем делали местных торговцев едва ли не самыми обеспеченными людьми города. Конечно, на нем процветали спекуляция, контрабанда и прочие вещи, справиться с этим местные органы не могли. Дефицитным товаром кормили руководство города. В ответ закрывались глаза.
Разнорабочий Карасев, ранее неоднократно судимый за воровство, шоркая черными пыльными ботинками, вкатил телегу с товаром на рынок. Прошел за прилавок, поправил лямки бежевого фартука, отряхнул брюки и принялся раскладывать рыбу, когда к витрине подошла девушка лет двадцати пяти. В модном оранжевом платье со светлым кружевным воротником.
— Здравствуйте, красавица, — поздоровался Карасев, пригладив лысину и улыбнувшись, — чего-то хотели?
— Ага, — Женя сняла солнцезащитные очки, — Угостите даму мороженым?
— Мать моя, — Карасев кинулся к двери служебного помещения, но закрыть ее не успел: лихо перепрыгнув через прилавок, Круглова успела подставить ногу.
— Ну, куда же ты? — Кокетливо улыбнулась она, склонив голову набок. — А поговорить?
— Да мы с вами вроде договорили вчера, рука до сих пор болит, — обиженно произнес Карасев.
-Так, короче, — дернула дверь Женя так сильно, что рослый мужчина вывалился наружу, — я участковый, Круглова Евгения Марковна. Вчера ты, со своими дружками, напал на милиционера, соображаешь, Карасев?
— Так, и?
— Окажешь услугу — я про тебя забуду. На время.
— Это как это — на время?
— А вот так, Карасев. Пригодишься — обращусь снова.
— Ну, вот, приплыли, — шмыгнул носом Карасев, почесав бородку, — а чего сделать-то надо?
— Да, ерунда, — попыталась поправить пилотку девушка, но головной убор сегодня отсутствовал. — Нужно вскрыть замок, влезть в дом и забрать оттуда фотографии, письма, буклеты, тетради. И чтобы украшения не трогал, понял меня, Карасев?
— Интересное кино получается, — задумался мужчина, — значит, брюлики не брать. А что за дом-то?
— Учительницы Ракицкой.
— Ой, нет, нет, нет, — замахал руками Карасев, надевая рукавицы, — я в этот дом не полезу. Хотите — сажайте, но точно не пойду.
— Почему? — Удивленно воскликнула Женя.
— Ну, во-первых, как вас там, не помню, не важно, — отмахнулся Карасев, — у местных блатных есть договор — в этот дом не лезть. Почему — вот не знаю. Такое правило. И второе: жилище это на особом контроле комитета. Так что, мне разницы нет, Евгения Марковна: что вы посадите, что меня вообще убьют. Простите, мне работать надо, товарищ участковый.
Женя задумалась. Воры, комитет. Да кто же ты такая, Елена Павловна Ракицкая?
— Слушай сюда, Карасев, — развернула мужчину к себе Круглова, — О том, что в дом влез ты, никто не узнает. Карасев, ты вор, уже лет двадцать как, о каких принципах может идти речь? Сегодня, около часу ночи, жду у дома Ракицкой. Не придешь— посажу, обещаю. А, — вспомнила она, — мне нужны подростки: из тех, кто бегает за «колючку».
— Куда?
— Карасев.
— Ну, это вам к речной станции. Там есть ребята, вот они должны знать, что да как.
— Благодарю, — кивнула девушка. — Всего доброго, Карасев.
— И вам, Евгения Марковна, — наигранно поклонился мужчина и, проводив девушку взглядом, покачал головой.
***
В речном порту Берегового кипела жизнь: регулярно, утром и вечером, отсюда уходили прогулочные катера, в основном, в сторону Петрозаводска и Ленинграда. Зимой переправа замерзала, и прямо на реке устраивали массовые катания. На теплоходе «Красный партизан» устраивали шумные дискотеки. В середине 70-х, вблизи речного порта, появились громадные карельские избы с характерной резьбой — место сборов пионеров и октябрят Берегового.
На территории пароходства промышляли и местные воришки. Помимо подрезания сумок, подростки, мальчишки и девчонки также занимались незаконной торговлей, в том числе товарами с Финляндии. Команда умело меняла состав, выдвигая в порт новых людей: они легко скрывались в лесу, который хорошо знали, поэтому обратившиеся в милицию обворованные граждане оставались с пустыми руками и сумками.
Один из лидеров компании, тринадцатилетний Виктор Скляр, приметил в толпе дорогую женскую сумочку. Таких он ранее не видел - тем светлее заблестели глаза юного карманника. Подтянув мешковатые брюки и поправив серую кепь, он умелыми движениями протиснулся сквозь толпу и уже занес нож под сумочку, когда был жестко схвачен за ухо.
— Ааа!!! – Истошно завопил Витька, осев на пол и барабаня по нему ботинками – Помогите, люди добрые, что же это происходит, что в советской стране…
— Замолчи уже, – закрыла ему рот ладонью Женя и вытолкнула с причала. – Топай, давай, пионер – разбойник.
— Ааа, люди, убивают, что же это делается?! – Продолжал разрываться карманник, пытаясь укусить Круглову за руку, но та, каким-то невероятным образом оставалась в стороне.
— Куда ты лезешь? – Самодовольно усмехнулась Женя, открывая дверь карельской избы. – Я столько лет вожатой оттрубила, кусает он меня. Ступай, плохишь. Устраивайся удобнее.
***
Усадив мальчика на скамью, Женя огляделась. В лицо сразу же ударил пьянящий запах древесины. Комната чем-то напоминала ее дом, только потолок здесь был еще выше. Те же домотканые коврики на полу, не было только кровати. Из мебели: две длинные лавки по бокам и несколько стульев по центру напротив бюста Ленина. Там же, в центре, портрет Брежнева. Строгий взгляд из-под густых бровей. Слева — у пионерского знамени, шкаф, заполненный книгами и газетами. Справа — карта мира и огромный плакат: «К новым трудовым победам!».
Кивнув рабочему в каске, Женя повернулась к Скляру.
— Что же вы творите, женщина?! — Вскочил мальчик со скамьи, но тут же был усажен на место. — Это безобразие, я буду жаловаться участковому!
— Значит, так, — спокойно сказала Женя, усаживаясь за стол напротив мальчишки, — можешь жаловаться кому хочешь, участковый перед тобой. У тебя есть два варианта: либо сесть в тюрьму, либо помочь мне и не сесть. Пока.
— На понт берешь, начальник, — улыбнулся кривыми зубами Витька, вытирая вот со лба краем синей футболки.
— На понт берешь, начальник, — передразнила его Женя, и вдруг, что есть силы, грохнула кулаком по столу так, что юный карманник подпрыгнул на месте. — Я тебе не начальник, ясно?! Я тебе товарищ участковый, Евгения Марковна, понял?! Я тебя на зону могу упрятать, прямо сейчас, за подрыв социалистической экономики!!! Правила здесь диктую я, на моих условиях будешь работать, понял меня?!
— Ага, — только пискнул Витька, шумно сглотнув, — я, это, не признал вас, Евгения Марковна, — тихо добавил он. — Все понял.
— Умничка, — сказала Женя, улыбнувшись, — значит, слушай сюда. Мне нужно узнать об одном человеке на той стороне моста.
— Не понимаю о чем вы, товарищ участковый.
— Плохиш, — Круглова взяла в руки деревянную карельскую ложку, — ты меня не понял?
— Да понял я, — в синих глазах подростка появился страх. Он поправил кепь и вытер пот со лба. — Кого искать-то?
— Яну Ракицкую. Светлые волосы, белое платье.
— Да, знаю, — кивнул Витька Скляр, — сегодня не получится, товарищ участковый.
— Почему? — Подняла бровь Круглова.
— Там патрули ходят финские, каждый раз в разное время. Вот как раз сегодня усиленный контроль.
— Вот незадача, — Женя положила ложку и посмотрела мальчику прямо в глаза, — а мне надо именно сегодня, плохиш.
— Но, товарищ участковый, меня же поймают.
— Встать, — поднялась Женя, — пошли в опорный пункт.
— Да хорошо, хорошо, я согласен. Но если не вернусь — ваша вина, товарищ участковый.
— Вот и славно. Значит, завтра в 12 дня встречаемся здесь же. Усек?
— Да, Евгения Марковна.
— Молодец. А теперь пошел вон отсюда. Еще раз увижу, что сумки режешь — посажу, глазом не моргну.
— Понял, больше не попадусь. Ой, в смысле, не буду, — Скляр открыл дверь и вдруг остановился. — Товарищ участковый, вы бы не лезли в это дело. Загубят вас. А вы вон какая. Красивая.
— Я считаю до трех, и кусаю за бочок, — не оборачиваясь, проговорила Женя. — Один, три — встаю.
Скляр покачал головой и вышел из избы.
Женя повертела в руках ложку и вдохнула запах древесины. Очень странная тайна: простой учитель и дом, которого боятся.
Чертовщина какая-то.
***