Рябинин

Младший сержант Рябинин возвращался после краткосрочного отпуска к себе в часть, в Оренбургскую область. В Самаре, делая последнюю пересадку, Рябинин потерял три тысячи рублей — все свои деньги. Когда он выбегал на перрон, поезд уже набирал скорость, а девушки-проводницы в синих передниках стояли на подножках, готовые закрыть двери до следующей станции. Рябинин бежал вдоль поезда, считал вагоны, и, наверное, в ту самую минуту посеял ценный розовый сверточек. Теперь он ехал, проклиная себя за неловкость да с завистью разглядывал пассажиров, у которых очаровательно парил утрамбованный в термос плов или пылал в солнечном луче свежезаваренный, с лимоном, чаёк. Несколько раз подходил к «Титану» и Рябинин, брал бесплатный пластиковый стаканчик, наливал в него кипяток и пил, но конечно это не спасало от голода. Да и от жажды не спасало. Минуту, две, он хлюпал горячим, но потом отставлял стакан в сторону и безнадежно вздыхал. Ехать ему оставалось ещё десять с половиной часов, и там, в Орске, у него была пересадка на рейсовый автобус, который ещё три часа должен был везти его в дивизию.
— Молодой человек, а вы что совсем без обеда едете? — выглянула из-за стенки лохматая женщина лет пятидесяти, когда он уже начал припоминать запах армейского бигуса.
— Да нет. Я не хочу... ничего 
— Как это не хотите... Восемь часов в дороге и ни разу не поел... У вас денег нет?
— Да не-ет... Не в этом дело — Рябинин хотел выглядеть хозяином положения, но выходило так будто бы он сознавался: «Да у меня действительно их нет»
Женщина отвернулась на минуту, пошуршала пакетами и скоро протянула Рябинину бумажную тарелку с куриным окороком.
— Не-е-ет, спасибо... — тем же неоригинальным словом возразил Рябинин, принимая окорок.
Скоро он поел и повеселел и ему показалось заманчивым погулять последние часы по плацкартам, найти кого-нибудь из таких же как и он сам страдальцев-срочников и, если представится возможность, выпить с ними. Переложив в карман паспорт и военный билет Рябинин взял лишний стаканчик горячей воды и решил идти. Повод для знакомства выбрал самый простой. Звучать он должен был примерно так: «Брат, угости сигареткой, если есть». Дальше быстрое знакомство, налаживание общих тем, предложение «вкатить» и, — в идеале, — весело проведённый вечер.
«Поезд длинный. Наверняка встречу кого-то из служащих» — думал он, пробираясь по вагону, отталкиваясь руками от стенок или примыкая к ним, когда состав потряхивало. Военные действительно были, и много, правда в основном все они были старших званий, что автоматически исключало их из круга предполагаемых собутыльников. Только перейдя в третий вагон, Рябинин решился заговорить. Двое контрактников, чуть старше его, курили в тамбуре и громко о чём-то галдели.
— Ребят, угостите сигареткой. — обратился к ним Рябой (в полку многие его называли Рябым)
— Держи... Куда едешь? — полупрезрительно спросил хорошо выпивший парень, косясь на ракетные петлицы Рябинина.
— В Ясненскую дивизию... Вы-то куда?
— У нас это... Ха-ха-ха-ха-ха! — парни рассмеялись так, будто бы знали какой-то секрет. — У нас спецзадание!
— В смысле...
Парни не отвечали и Рябинин, не стал нажимать. Цель у него была другая. Какое-то время курили в тишине.
— Как? На контрактной сейчас хорошо платят? — придумал Рябинин.
— А что? Хочешь на контракт? — ответил опять тот, что повыше.
— Да не то, чтобы уж очень хочу, но присматриваюсь...
— Даже не пробуй... Гемор один...
Разговор явно не клеился. Всё наивные мысли Рябого о последнем сабантуйчике прогорели и готовы были рассыпаться, как рассыпается насквозь прогоревшая головня. Парни, докурив, побросали сигареты в щель меж вагонами и вышли. Рябинин не отчаился.
«Завтра — всё! Край!» — повторял он себе — «Распорядок... Подъём, зарядка, завтрак, развод... Надо сегодня гулять, надо свободное время расходовать по максимуму. Надо жить!»
Он поднялся и пошёл дальше, выискивая в провалах плацкартов что-нибудь цвета хаки. Долго искать не пришлось, уже в следующем вагоне обнаружилось трое солдат. Их он заприметил ещё на входе и затем, переходя из плацкарта в плацкарт, успел придумать и первый свой вопрос, и примерное развитие диалога, и даже имидж себе успел выдумать.
— Привет пацаны! Чё без тёлок?!
Парни поприветствовали Рябинина с явным интересом. Рябинин даже отметил про себя, мол: «Веселие слабо движется. Скука у них... — и заключил из этого — Надо расшевелить»
— Куда вы? — заговорил он, улыбаясь и заглядывая в глаза всем по очереди.
— Да кто — куда... Я, например, — вяло пробормотал обормот в кепке, (Только он из всех был в гражданской одежде) — к девушке еду, в Уфу... А пацаны — обормот махнул рукой в сторону — в отпуске...
— Вы все что ль в один плацкарт попали?
— Да нет, парни уж поменялись местами. Мы с Питера едем все.
— Ха-а, весело вам. Завидую, пацаны! Я смотрю и места тут у вас свободные есть... Значит не мешает никто вам, да?.. А я в Самаре пересадку делал, и это... чё-то стою на вокзале... и это... — Рябинин потерялся, ища возможности сострить — А я же привык в полку, что обо всём дневальный должен объявлять... Так вот, стою такой на вокзале, тупо смотрю по сторонам, ищу дневального... (Парни вяло усмехнулись) чтобы он, сука, командовал уже... ну там... типа: «Рота, для следования в родную Ясненскую дивизию, становись» И короче, чуть не опоздал... Та-акая хрень!
— С отпуска? — спросил низенький младший сержант, до этого в разговор не вступавший.
— Да я на похороны ездил, брат утонул... Вот, выпросил у полкана отпуск, семь суток. Бля, так возвращаться не хочется, парни...
— Выпьешь? — перебил Рябого обормот, по-видимому, самый наглый из всех. Рябинин теперь понял почему он сидел в кепке, хотя в вагоне было довольно жарко. Над правым ухом, там где должны были расти здоровые волосы, из-под края кепки выступала гладкая розовая лысина — признак лишая.
— Да-а я с удовольствием...
Обормот без слов плеснул в стаканчик. Все выпили.
— А ты насчёт тёлок пошутил, да? — обормот точно был самым шустрым, и по поводу лишая видимо не очень-то комплексовал. Рябинин быстро вспомнил, что у него в вагоне через плацкарт едут «три какие-то шалавы», и его наивное воображение тут же довольно отчётливо нарисовало пошлую картинку — «Секс в поезде». Выдержав внушительную паузу и сощурившись, он сказал:
— Да так-то можно замутить... Есть у меня в вагоне чиксы какие-то...
Обормот преобразился, да и у остальные заметно оживились. Обормот сказал:
— О-о, слушай! А чё, сможешь их сюда пригласить? Посидели бы ещё, в карты поиграли бы... Как ты?
Отступать было некуда, имидж выдуманный Рябининым не позволял ему отступать. Поэтому Рябой, не задумываясь, ответил,
— Ну да... Можно попробовать...
— О-о! — обормот расплылся в улыбке — Ща, погоди! — налил полстаканчика, — Это тебе для храбрости — протянул Рябому.
Тот выпил, закусил, стрельнул сигаретку и пошёл. Как уговорить? Что говорить? Раньше у Рябинина были девушки. Всего две и обе одноразовые... И теперь, зная, что ему нужно сделать, он сильно сомневался в своих способностях. К тому же те шесть месяцев, что он провёл в части, казалось навсегда лишили его способности общаться с противоположным полом и даже неделька свободы, которой он только что насладился ни на йоту не поправила его знаний о женщинах. Но он выпил, кровь ударяла ему в виски, и Рябой, твёрдо решив провести этот день так, чтобы он запомнился на все оставшиеся месяцы, шёл напролом.
Нужный ему плацкарт уже готовился к отдыху. Девушки лениво играли в карты и зевали. На столе у них был чай, конфеты, косметика. Рябинин решил брать плацкарт приступом.
— Привет, девчонки!
Три лица снисходительно повернулись в сторону Рябого и сейчас же снова отвернулись; самая уродливая, с огромной грудью и красными губищами прыснула со смеху. Сразу же игра пошла веселее, появился азарт, карты от чужих глаз наконец начали утаивать, кто-то выглянул на секунду с верхней полки. Рябой же стоял как стоял и не знал, что делать дальше. Как-то нужно было влезть в этот тщательно укрытый, женский мирок. Рябинин порывисто наклонился, чтоб заглянуть в карты той, которая хохотнула. Она не успела их спрятать.
— Ходи с шестёрки.
Грудастая опять засмеялась, но, посмотрев на лица подруг, которые сохраняли полный суверенитет, сделалась серьёзной. Вдобавок она пошла с семёрки, хотя ей это было не выгодно.
— Девчонки, есть предложение... — будто бы опомнился Рябинин, и сейчас же продолжил, боясь что его и в этот раз проигнорируют — Давайте с нами в картишки, трое на трое?
— Так уже время-то... девять часов. — с нарочитым неудовольствием отозвалась наконец «самая симпотная». Рябинин не знал что ответить. Хотелось сказать, передразнивая: «Вот, ты сказанула — девять часов! Нихерасе, ка-ак поздно!» Но конечно ничего такого он не промолвил. Вместо этого начал он умолять и стелиться, его внутреннее чутьё подсказывало ему, как нужно вести себя даже несмотря и на то, что он потерял за полгода муштры все свои и без того нехитрые навыки обольщения.
— Ну девчонки, ну пойдёмте полчаса посидим и... всё...
В ответ та же гробовая тишина, хотя в этот раз на скуластом лице дурнушки появилось нечто упрашивающее, чего Рябинин никак не ожидал увидеть. Это ободрило его.
— Ну как, девчонки, пойдёмте? Недолго... — спопугаил он снова.
— О-ох! Ладно Кать... Давай сходим. — Теперь вступила в разговор та, которую Рябой по своей внутренней шкале определил в категорию «Так себе. С пивком потянет!» Это уже была удача. Катя посмотрела на подруг с негодованием, и устало проговорила:
— Па-айдёмте! Так и быть...
На сборы ушли секунды. Скоро они всей компанией перебрались в вагон номер двенадцать, где сидели обормот и отпускники.
— О-о-о! Девчонки идут! — объявил обормот, увидев в конце вагона строй под предводительством Рябого. К сказанному добавились высунувшиеся в проход головы с плохо замаскированным изумлением на лицах.
Скоро компания разместилась и обормот, продолжая развязно улыбаться каким-то своим мыслям, приказал всем выпить. Как ни сопротивлялась, как не выказывала своё отношение к водке женская часть общества, поморщиться пришлось всем — наглый имел талант к убеждению. 
Ну чё, давайте знакомиться... — плёл свою паутину лишайный — Валера...
Протягивая через столик волосатую руку, он глядел в упор на ту, которая назвалась Катей, отчего все присутствующие почувствовали себя неловко.
Рябой, наблюдая это, яснее понимал, что няшную Катю придётся оставить Валере, слишком уж самоуверенно тот себя ведёт. К тому же не имевший достаточного опыта в деле соблазнения Рябинин подозревал, что навряд ли он сможет понравиться такой раскрасавице. Поэтому было решено сосредоточиться на рыжеволосой Рите — она уже успела произнести своё имя, и теперь, видимо нервничая, тасовала в руках колоду.
Но скоро уже все побороли первую стеснённость, и обормот Валера, вдохновлённый присутствием девок, высмеивал себя за невнимательность
— Хо-орош! Да я хуже своей бабушки в карты игр...
— О-кей, ладно! — ввязалась Катя — Если ты сейчас выигрываешь, — с тебя сотня?
— Ни фига се, да? Вот она — женская логика! — повернулся Валера к Рябинину, требуя поддержки.
— Да и не говори... — поддержал Рябой, запивая соком очередную стопку. И продолжал — А вы вместе все едете, что ли?
— Ну да. Мы на отдых ездили. А ты? — рыжеволосая обращалась к нему с явной симпатией, с каким-то скрытым желанием даже, и Рябинин не смог сдержать улыбки, почти физически ощущая это. О, это было волшебное ощущение! И хотя он никак не мог потом преобразовать поданный ею намёк в мысль, намёк этот уже одним фактом своего существования заставлял его быть разговорчивее, пить, смеяться и вообще выглядеть глупее остальных.
Если бы не это, если бы Рябинин не оказался в роли прихлебателя, и закусывал бы как все, то он, вероятно, и не опьянел бы так скоро, но всё складывалось так, как складывалось, и слишком налегать на чужое угощение он не хотел. Каждую новую стопку, он заливал только абрикосовым соком, отчего движения его быстро разладились, речь стала напоминать поздние монологи Брежнева, а происходящее вокруг превратилось в набор каких-то действий, уловить последовательность которых Рябой даже и не пытался. Зато настроение улучшалось. Захмелев, он уже не искал путей затащить кого-нибудь в туалет, не помышлял о будущем дне, и только глупо хохотал, чувствуя себя безмерно счастливым оттого, что познакомился с «этим угарным чуваком».
В половине одиннадцатого в вагоне выключили свет и компания развалилась. Отпускные легли спать, некрасивую тоже вежливо попросили уйти, а четверо самых стойких по настоятельному требованию проводницы, прихватив с собой карты и «поляну», переместились в тамбур. Здесь было шумно, так что каждую фразу приходилось выкрикивать и оттого что разговор потёк в полную силу, все ещё больше раскрепостились.
— Ну во-от! — давился хохотом обормот, уже далеко за полночь — Иду домой по центру... Пол пятого утра! Башка трещит, пи-издец как! Ментов стремаюсь, а сзади, ха-ха-ха-ха, сзади этот хвост фиолетовый... Ха-ха-ха-ха-ха! Представляешь?! Я забыл его снять в клубе!
Держась друг за друга, готовясь от смеха выплюнуть языки на пол, все четверо сползают вниз, кто-то задевает ногой коробку с соком и из неё толстой пульсирующей струёй хлещет на пол желтоватая слегка походящая на клей жидкость...