ШАХМАТИСТ

Прошло две недели с начала нового учебного года, в каждой студенческой душе ещё была жива память о летних каникулах, и потому все с ленцой включались в учёбу, не успевая к первой паре, прогуливали лекции. Сегодня, 14 сентября — Семёнов день по русскому народному календарю, в стародавние времена очень большой праздник: завершение сельхозработ, начало бабьего лета и начало нового года, самое благоприятное время для свадеб; мальчиков четырёх лет, как будущих воинов, в первый раз сажали на коня. Вот и мы с другом моей мятежной студенческой юности Игорем после обеда не пошли на занятия, решив покататься на велосипедах и таким образом отметить праздник, для чего направили свои резвые молодые стопы в наше студенческое общежитие. Там переоделись, взяли в пункте проката велосипеды и покатили на озеро Шарташ (в переводе с тюркского наречия — озеро «жёлтого камня»). В окрестностях озера когда-то были большие месторождения золота, и вся эта территория стала средоточием золотой лихорадки; прошло более ста лет, и озеро превратилось в популярное место отдыха горожан. А золотая лихорадка осталась в воспоминаниях старожилов и легендах. Дорога к озеру пролегала через огромный сосновый бор. Вековые сосны стояли настолько близко друг к другу, что их кроны смыкались между собой, и лишь редкие солнечные лучи достигали земли. Находясь в лесном полумраке, поневоле начинаешь верить в существование леших, кикимор и другой колоритной нечисти. Поэтому я особо не удивился, что не успели мы заехать в лес, как Игорь резко затормозил, поставил велосипед к ближайшей сосне и стал озираться по сторонам. Потом с этой же сосны в два обхвата принялся срезать ножиком кусок многослойной коры.

— Далась тебе эта кора, для чего она тебе? На обратном пути срезал бы!

— Саня, ты не понимаешь! Я хочу вырезать нам обереги — кресты из коры, даже нитки из общаги взял, через этот лес к озеру ещё ехать и ехать, вдруг нечистая сила какая-нибудь на пути встретится. А с оберегами мы под защитой!..

Я, конечно, мысленно покрутил пальцем у виска, но возражать другу почему-то не решился. Мрак вокруг действительно наводил на мистические мысли... Мы выехали из леса, на шеях у нас болтались кресты из коры, длиной сантиметров десять, может быть, благодаря которым, мы никого не встретили — ни людей, ни зверей, ни кикимор... Кто знает?..

Сделав круг вдоль озера, а это почти пятнадцать километров, мы двинулись было в обратный путь, как вдруг нас обогнала девушка на таком же велосипеде, как и у нас, задорно и даже как-то призывно помахав нам рукой, мол, догоняйте! Игорь, который привык во всём быть лидером, завёлся с полуоборота и прибавил газу, я, естественно, за ним! Догнать незнакомку было непросто, пришлось изо всех сил крутить педали. До неё уже оставалось метров пять, мы отчётливо видели светло-русые девичьи волосы, собранные в небольшую косу, курносое лицо в веснушках, искрящиеся озорными смешинками глаза (когда она оборачивалась). Видели пригнувшуюся к рулю спину в жёлтой футболке, плотно облегавшей тело, слегка съехавшее вниз чёрное трико, которое открывало верхнюю часть белых трусиков... Залюбовавшись девушкой, мы не стали её обгонять, а ехали за ней. Скажу больше — за этой девушкой в жёлтой футболке и белых трусиках мы готовы были ехать хоть на край света!..

— Хороша кикимора! — сказал я.

— Говорю тебе, ты в этом ничего не понимаешь, оберег сработал, а то сейчас за Бабой Ягой ехали бы к её домику на курьих ножках!

— А может, это Бабулька Ягулька и есть, только в образе прекрасной незнакомки!

— Обереги исключают такие метаморфозы! — твёрдо сказал Игорь.

— Ну, ладно-ладно, товарищ сказочник! — подначил со смехом я. Игорёк поцеловал свой крест и тоже засмеялся.

Продолжая смеяться, мы не заметили, как, следуя за девушкой, подъехали к своему же общежитию.

— Так ты учишься в нашем институте? — спросил я девушку, поравнявшись с ней.

— Да! Поступила на первый курс, но со второй попытки, год работала до института! Меня Ларисой зовут.

— А я Саша, он — Игорь, мы уже на третьем курсе, одногруппники. Я тоже год столяром отпахал до института, щас подрабатываю по специальности, в аудиториях форточки в оконные рамы врезаю!..

...Вечером Игорь закончил работу над крестами-оберегами — вырезал барельефы распятого Иисуса Христа из более светлого куска коры и приклеил на кресты, готовые обереги положил на тумбочку сохнуть. Разговор зашёл про Ларису, мы решили по-мужски и по-дружески определиться, кому она больше нравится, кто с ней будет просто дружить, а кто ухаживать. Так я был зачислен в ухажёры Ларисы. Через несколько дней после знакомства, на правах ухажёра, я решил пригласить её погулять в Центральном парке культуры и отдыха, она согласилась.

Погода для прогулки была благоприятная, ни капли дождя, хотя всё небо затянули мрачные тучи, мы шли не спеша по центральной аллее парка, Лариса, взяв меня под руку, предложила:

— Пойдём, посмотрим на аттракционы за вот этими деревьями.

— Никаких аттракционов там нет, одни спортплощадки с брусьями, турниками, шведскими стенками, я был здесь сто раз!

— А я вот не была, хочу посмотреть! — она мило улыбнулась, на щеках появились ямочки, как у певицы Людмилы Сенчиной, на которую Лариса была похожа. Если точнее, она была копия Сенчиной, только более молодая. Глядя на Ларису, я вспомнил фильм «Вооружён и очень опасен», шедший в прокате несколько лет назад, где в роли певицы из кабаре Жюли Прюдом блистала моя любимая Людмила Сенчина.

Проходя мимо турника, Лариса неожиданно для меня подпрыгнула, повисла на руках и легко, словно бы и без усилий, подтянулась аж двадцать раз, высоко поднимаясь над перекладиной, почти касаясь её своей, без лифчика, грудью, прикрытой лишь белой рубашкой... Я впечатлился и грудью, и подтягиванием, ведь она не была особо хрупкой девушкой. С изумлением и восхищением я смотрел на неё.

— Ты гимнастка?

— Нет, не гимнастка, а каратистка, у меня коричневый пояс!

— О-о! Удивила! Не ожидал! А приёмчик какой-нибудь можешь показать?

— Запросто! Держи на вытянутых руках! — она подала мне лежавшую рядом на траве метровую валежину, подгнившую, но довольно толстую. После чего, глубоко присев, Лариса несколько раз покачалась из стороны в сторону, разминая свои длинные ноги...

От сильного удара её ноги валежина сломалась надвое, а меня обсыпало древесной трухой. Лариса заботливо стряхнула с моей тенниски труху, находясь так близко ко мне, что я не удержался, обнял её, прижал к себе, чувствуя тепло и лёгкую дрожь её тела, стал нежно целовать сначала шею, потом губы. Она слегка растерялась, видно, не была готова к такому стремительному развитию событий, но, осмелев, стала уверенно отвечать на мои поцелуи, обвивая руками мою шею и прижимаясь ко мне своим гибким горячим телом настолько сильно, что я чувствовал через одежду её твёрдые соски...

— Что там у тебя под футболкой? — спросила она, отстраняясь.

— Игорь вот такую штуковину сотворил, сказал, что это оберег, — я показал ей крест из коры.

— Забавная вещица! — она, оттянув пальцами воротник моей тенниски, вернула оберег на место...

Мы шли по парку, и какое-то новое, радостное чувство не покидало нас. Пережитые приятные ощущения вновь и вновь волновали кровь; пройдя несколько метров, мы останавливались и целовались...

Нацеловавшись, продолжали нашу прогулку. Теперь, когда настала пора поцелуев, было уже ни к чему демонстрировать силу и ловкость на турнике и брусьях, а ведь у меня, скажу вам, в то время был первый разряд по спортивной гимнастике. Очень хотелось удивить Ларису, но я решил: ладно, после её подтягиваний это уже лишнее, покажу своё спортивное мастерство в другой раз, а сейчас будем ходить по аллеям парка и целоваться, целоваться... душа была переполнена приятным дурманом!

Наше внимание привлекла группа взрослых мужчин, возбуждённо жестикулирующая, — такими эмоциональными оказались, как ни странно, шахматисты, которые играли на деньги, по пять рублей клали под шахматную доску...

Тут я понял, что случай предоставил мне возможность удивить Ларису. Хоть для чего-то практического пригодится моё звание «Кандидат в мастера спорта» (КМС) по шахматам. Играть в шахматы меня научил отец, когда я был ещё первоклашкой. Первые несколько лет я отцу постоянно проигрывал и нередко плакал от досады на себя.

— Лёша! Да поддайся ты ему, он уже большой, а видишь, как расстраивается! — просила отца мать.

Но отец оставался непреклонен:

— Нельзя! Мужик растёт, а ты его своей жалостью в кисейную барышню превратить хочешь! Пусть научится сначала достойно проигрывать, а там и побеждать научится. Я в нём характер воспитываю!..

И я, спасибо отцу, поначалу учился проигрывать, но лет с пятнадцати стал частенько обыгрывать отца, опытного дворового шахматиста. Вот тут настал его черёд переживать, волнуясь, он много курил, и теперь мать уже просила меня, мол, сынок, папа нервничает, надо поддаться. А когда обстановка за шахматным столом накалялась настолько, что мы в азарте ругались, мать подходила и переворачивала доску вместе с фигурами! К тому времени я занимался в шахматной секции, участвовал в районных и областных соревнованиях, получал разряды, и отец был для меня соперник слабоватый. Теперь, учась в институте, я играл в составе сборной по шахматам, которая нередко занимала призовые места на всесоюзных студенческих спартакиадах и чемпионатах...

...На поляне расположились девять квадратных столиков — по три на три ряда, столешницы из досок крепились к толстой центральной ножке-пеньку, пеньки-стулья стояли со всех четырех сторон, это позволяло двоим играть, а слева и справа могли сидеть болельщики. Взглядом будущего художника-конструктора я попутно отметил, что композиция из пеньков и брёвен, распиленных в длину пополам, — прекрасный образец для подражания, который можно использовать в курсовой работе. Шахматное сражение шло только за тремя столиками среднего ряда. Шесть игроков и шесть болельщиков-очередников в возрасте от тридцати до шестидесяти лет принимали активное участие в игре, одни сидели, напряжённо думали, другие стояли, взволнованно обсуждая минувшие шахматные баталии...

— Кстати, Лариса, я кандидат в мастера по шахматам, — сказал ей как можно небрежнее, — мне важно твоё мнение, сыграть с ними или пойдём в планетарий? До него отсюда метров сто, сто пятьдесят!

— Я считаю, ты должен сыграть, ну о-о-очень интересно, что из этого получится. Только знаешь что? Давай договоримся, если проиграешь, отыгрываться не будешь, сразу пойдём в планетарий! Хорошо?

— Хорошо! Так и сделаем! — ответил я, хотя меня задело и раззадорило это Ларискино «если проиграешь». — Ну а если всё-таки выиграю, немножко заработаем и дальше пойдём гулять. Как тебе такой вариант?

— Согласна!

Я занял очередь и стал смотреть, что играют и как играют. На всех трёх досках увидел различные варианты сицилианской защиты. «Модные старички!» — подумал я. Тогда все, кому не лень, играли «сицилианку».

По жребию мне достались белые, сразу преимущество! Повезло! E-2 — e-4, противник ответил: e-7 — e-5. Мой следующий ход f-2 — f-4 привёл пожилого мужчину в замешательство, он надолго задумался. Мы разыграли любимый мной королевский гамбит, известный ещё с XVIII века, но сегодня изрядно позабытый. Соперник принял жертву пешки, я был в восторге, теперь у этого дяденьки ни одного шанса на выигрыш! Надо теперь быть внимательным, не зевать — и победа в кармане!..

Я сыграл десять королевских гамбитов, шесть дебютов четырёх коней, две защиты Нимцовича — ни одного поражения! Лариса после каждой моей победы восторженно вскрикивала и подпрыгивала, смешно прижимая руки к груди, смотрела на меня восхищёнными глазами. И это, собственно, и было главной моей победой, а вовсе не победы в шахматных сражениях. И всё же я уже почти по инерции продолжал побеждать и побеждать, играя уже на всех трёх столах...

Деньги с трудом помещались в карманах, соперники предлагали сыграть на часы, кольца и прочее, играть на вещи я категорически отказался!

— Лариса, пойдём! — махнул ей рукой и стал со всеми прощаться.

Я взял подошедшую ко мне Ларису за руку, и только мы сделали пару шагов к планетарию, как нас обступили со всех сторон проигравшие.

— Ты не можешь просто так уйти, ты должен играть до конца!

— До какого конца? Не понял!

— Правила не знаешь? Пока есть что поставить на кон, игра продолжается!

— А если я не хочу больше играть, тогда что?

— Ты деньги вернуть должен и перед уважаемыми людьми извиниться, а то посоветуемся да решим, чтобы штраф заплатил за отнятое у нас время! — нервно крикнул сухой лысоватый старичок небольшого роста. Дедушка схватил меня костлявой рукой за ворот тенниски и потянул на себя, стащил её до плеча, так, что расстегнулись пуговицы, и вдруг замер, увидев висевший на шее крест из сосновой коры, взял его свободной рукой и стал разглядывать.

— Чо за хрень такая?

— Оберег, друг подарил!

— Ты смотри, какая тонкая, искусная работа, да друг твой — мастер!

«Шахматисты» ещё плотнее нас обступили, я снял крест, чтобы им удобнее было его разглядывать. Они передавали оберег из рук в руки, на их озверелых от шахматного азарта лицах понемногу проявлялись восторг и изумление.

— Хорошая вещица! — пришли все к единому мнению.

Лариса прошептала мне на ухо:

— Саша, верни им все деньги, и пойдём в планетарий звёздное небо смотреть! Ты же всё равно победил, Бог с ними, с деньгами! — и загадочно добавила: — А там тем-но-о...

— Возьмите ваши деньги! — с этими словами я передал старичку выигранные деньги, при этом вывернул карманы, показывая, что отдал всё, а сам уже мысленно целовался с Ларисой в планетарии.

«Драка, сынок, это всегда травма — и душевная, и физическая, если есть малейшая возможность выйти из конфликта без крови, используй её, но не путём потери чести и достоинства, побои заживут, а душа нет, и если всё-таки драка началась, ну тогда стой до конца!» — почему-то вспомнились слова отца.

— Нас это не устраивает, будем продолжать играть. Васька, положи деньги в кепку! — скомандовал седой «гроссмейстер», глаза у него горели злобой и ненавистью пораженца.

Сейчас мне стало ясно: дипломатия исчерпана, придётся действительно драться, просто так они нас не отпустят! Ни у меня, ни у Ларисы не было чувства страха, тем более правда была на нашей стороне, мы поступили честно, и нам ничего не оставалось, кроме как защищать себя. Сегодня, десятки лет спустя, я понимаю нашу глупость и бесшабашность в то время, нашу сверхсмелость и детскую наивность. Они в ярости могли нас порезать во время драки, окажи мы достойное сопротивление, это были не спортсмены-шахматисты, а жулики. Вы улыбнётесь, но тогда я думал, что мы с ними легко справимся, не раз мне приходилось участвовать в уличных потасовках, и в этом у меня был определённый опыт, да и у Ларисы коричневый пояс по карате, скажу вам, не хотелось втягивать в драку Ларису, не женское это дело — кулаками махать, а ногами тем более... Однако я посмотрел на неё и понял, что она не будет стоять в стороне. Наша лирическая влюблённость на глазах принимала оттенок боевого братства. Правда, душу немного саднила мысль, что мы, спортсмены, физически сильные и хорошо тренированные, можем покалечить этих немолодых и попавших в плен азарта людей. Но терзания совести напрочь заглушало то, что на их стороне значительное численное превосходство (я слышу ваш смех, читатель!)...

...Неожиданно пошёл проливной дождь, очень похожий на спасение. Словно кто-то сверху, свыше, наблюдая за нами, решил окатить всех нас, как из ведра, чтобы излечить людей от неправедного азартного пыла. Наши противники побежали в небольшую беседку напротив, а мы гордо, как полагается победителям, пошли в планетарий!

— Крест твой себе оставляем, как штраф, дружок тебе ещё лучше вырежет! — почти умиротворённо прокричал нам вслед злобноватый старичок. Оберег выполнил своё предназначение...

— Как мне хотелось этому деду оплеуху отвесить! — сказала Лариса, когда мы сели в трамвай. Удивительно, несмотря на дождь, одежда на нас была совершенно сухая, как будто кто-то всё это время держал над нами зонтик.

Я решил закомпостировать билеты, полез за ними в нагрудный карман и — о чудо! — обнаружил там двадцать пять рублей своего шахматного выигрыша. В горячке я забыл про эти деньги и теперь, улыбаясь, показал их Ларисе, у неё появились ямочки на щеках, как у певицы Сенчиной, и она, не в силах сдерживать себя, звонко рассмеялась на весь трамвай, привлекая внимание пассажиров...

По дороге в общежитие мы купили две бутылки Советского полусладкого шампанского и два килограмма апельсинов с нагрузкой: шампунь, туалетное мыло и пудра... Нетрудно догадаться, что произошло в студенческом общежитии, из которого мы три дня не выходили. Впереди нас ждала большая любовь, с эмоциями и страстями через край, а на следующий год — 14 сентября 1983 года, на Семёнов день — мы поженились, Игорь подарил нам на свадьбу шахматы, вырезанные из коры сосны.

P. S. Сегодня я действующий мастер спорта по шахматам, без пяти минут гроссмейстер, играю на различных международных соревнованиях, поэтому мне постоянно поступают предложения от «любителей» шахмат поучаствовать в тех или иных закрытых соревнованиях, по типу собачьих боёв, ставки высокие! Но я хорошо знаю и помню, чем обычно заканчиваются подобные азартные игры...