Безымянная жзн

Зашел в цирюльню «Снежана» и обнулил головную поросль начисто. Заглянул в продуктовую «Надежду» и приобрел маленькую «Петровича». Нерв очереди на кассу сбросил правильный темп закатывающегося дня. Топтались, пробуя тяжесть своей потребительской корзины то правой, а то и левой рукой. Ждали Наташу, которая:

— Наташа! Подойди на кассу: люди.
— А Наташа не поспешает, — поспешал мужик с хрустящим багетом, квасом «Андреич» и вонючей скумбрией.

Ассортимент моего выбора скуден. Я никуда не опаздываю. Когда-нибудь платежеспособная пробка все равно разбредется. Каждый унесет свое: поесть, попить, покурить, разморозить, разогреть, разгадать сканворд, уточнить желтые подробности скоморохов из телевизионного вещания. «Маринка» спокойна. Она умеет обстоятельно выжидать.

Отоварился. Перебрел дорогу. Перешагнул порог рыгальни «У Палыча», источающую ароматы человеческой праздности и передержанного в уксусе шашлыка.
— Со своим можно?
— Если закусывать нашим — валяй.
В глазах многофункционального бармена-люлякебабца желание поскорее отработать и умереть от алкогольной интоксикации у какого-нибудь другого «Палыча». Делаю «Петровича» залпом. Заедаю самсой. Запиваю чаем.

— За Юрьича! Юрьич? За тебя!
— Спасибо, мужики. Ваше здоровье.

Столик напротив.

— Николаич, ты лучком. Лучок знатный.
— Олегыч, перекурим выскочим? Чтобы, как говорится, кровь по организму забегала.
— А Иваныч закусывает по красоте. Хрен опьянеет.
— Вот он нас всех и развезет!
— А всех и так развезло!

Всем очень смешно. Все очень смеются. Все очень с пузиком, все в очень мятых пиджаках, все очень ненадолго убежали от недотраханных жен и затрахавшей бытовухи. Все очень друг другу рады. Отдушина. Духота. «Маринка» понимает: эти хорошие. Загнанные задачками жизни, но нормальные — люди как люди себе.

Закатил пару блинков со сметанкой. Хороши.

— Спасибо.
— Вам спасибо. Заходите к на...

Вечер сыпанул огнями. «Каролина» с золотишком крутанула табличку в сторону «закрыто». Табачная лавка «Михалыч» щелкнула бледным светом подсобки — переодевать студентку-продавца из фартука в пуховик. Кондитерка «Аленка» улыбалась приветливо, уютно, по-девичьи. Пивнуха «Кузьмич» пыталась дружелюбно переорать «Муз-ТВ» и выдавала на улицу порции поддатых ссыкух с тонкими, ароматизированными палочками сигарет. «Мастер Вонг» вгонял фугу в орала счастливых парочек, наблюдая их пляски на стонущей от удовольствия струне тетродотоксина. Русская чайная «Матрена» напыщенно хвастала вывеской с самоваром из фанеры. Салон свадебных затрат «Матильда» выкатил плотную парковку иномарок. Лишь лавка целебных трав «Иван-да-марья» осунулась на замок, похоронив в своих недрах лечебную удаль лопуха.

— Это, братан...

Классическая сутулая кучка гопических тел.

— Рассказывай, — предвосхищаю. 
— Меня, короче, Саня звать. Как обращаться могу?
— Безымянный.
— Это типа не назвали, да?
— Это типа фамилия, ну.
— Понял. А то я, братан, ненароком подумал, что ты дерзишь с ходу, прикинь? Реально Безымянный что ли?
— Более чем.
— Ну ты, так-то, пацан нормальный смотрю. А это, братан, — и пялит на мою лысую голову. — Одолжи рублей пятьдесят? Ну, там... Можно поболя, если возможность. Номер мой запишешь, созвонимся — раскидаемся. Ты же на районе здесь?

Группа поддержки «Сани» засунулась в карманы по локоть, от осенней прохлады желая погрузиться туда полностью. Одного вспоминаю. Он оценивал содержимое моего кошелька в «Надежде». Ликующая жара забилась в груди. Одержимость идейного дворника. Спесь клининговой конкуренции. Самовыдвиженец в самоизбранную миссию. «Маринка» задрожала, заволновалась.

— Да есть поболя.
— От души, братан. Выручил, отвечаю.
— Ну, пойдем арку перескочим — там банкомат наискосок. Наличку выпил-закусил, сам понимаешь.
— Да базара нет.
— Вот же банкомат, — оскалилось в группе поддержки.
— Да банк другой, парни. Проценты. Погнали? — киваю «Сане». — Только не толпой. Не на дело же идем.

И улыбаюсь. И он подыгрывает. Веселые. Дружелюбные. Вечер встреч выпускников просто. Чуть ли не на стон исходит «Маринка».

— Братана с собой возьми. Чтобы обратно идти было веселей.
— Веселей чтоб? — какой хороший он поймал азарт. — Серёня, погнали пройдемся с человеком.

Выделили «Серёню». Разведчика из «Надежды». Ничем не отличается от «Сани». Да и от меня не особо.

— Мы-то чё? У «Маргариты»? — запереживал кто-то, лишенный участия в шоу.
— Да. Ща мы, быстро.
— Да кто бы сомневался, — проброс в кучке «между прочим» и одобрительный ржач.

Мимо имен-названий, имен-зазывален, имен в честь, имен в память хлынули мы вглубь арки, беспрестанно пытаясь обстучать осенние подошвы. «Маринка» ликовала во внутреннем кармане моей куртки. Удобная рукоятка этой отвертки прекрасно сочетается с длинным, в 300 миллиметров, стержнем. Она сразу стала невероятно податлива. Стоило нам зайти в пространство тупичка, как «Маринка» дала с легкостью себя вынуть и мягчайше воткнуть в глаз «Сани». А затем, чуть натужнее, неизведаннее — в горло. Но ненасытно. Еще и еще. Еще и еще. Моя «Маринка» смеялась, когда мы с ней догоняли «Серёню». Он забился между ржавой ветхостью мусорных баков, опрокинув отоссавший в себя, по выслуге лет, унитаз. Загремел. Не надо, говорит, пожалуйста. Попутали мы, говорит. Отпустите, говорит, меня. Не надо, говорит. Не надо, говорит, пожалуйста. Не надо, пожалуйста, говорит. Говорит, не надо. А потом и не говорит уже — хлюпает, воздух хватает смешно. Пытается сказать, да слова нужные не находит «Серёня», когда от псин своих отделился. А «Маринка» все бьет и бьет. Без разбору. Помнит, из кого я ее вынул и кто для меня был тот человек. Помнит. Знает. Крепит в себе.

А потом мы, уставшие, разгоряченные проходим с ней чуть глубже двора, чтобы выйти с иной стороны, не с той, откуда зашли — из служебного входа стриптиз-клуба «Клеопатра» взволнованно шагнула многокилограммовая извилина охранника.

— Кто переебался?
— Ты про половые радости или про падение? — шучу всласть, но больше для «Маринки», нежели для быка.
— Что за грохот тут был сейчас, спрашиваю?
— Гром...

А через два двора притулилась канцелярская «Канцелярская». Редкий интеллигент делает здесь кассу и организовывает проходимость. Поэтому Катюха обслуживает быстро, и мы пьем кофе. Она делает классный кофе и приносит его из дома, в термосе. Катюха очень смешливая. Поэтому я всегда тяну из себя весь юмор, что не успел еще раствориться во мне за все эти бесконечные годы пустоты и ничего не значащих имен.

<2019>